Нина Мечковская - Социальная лингвистика [с таблицами] Страница 14

В отличие от классицистического начала современного французского литературного языка, становление современном русского литературного языка связано с утверждением реализма. Познавательные установки реалистической литературы и ее изобразительные средства делают художественный текст принципиально открытым всем языковым стихиям. В реализме между художником и миром не стоит фильтрующая эстетика разума, как в классицизме, или эстетика избранных эмоциональных состояний, как в сентиментализме. Для реалиста язык — это часть того мира, который искусство стремится изобразить во всей полноте и правде. Вместе с тем в реализме язык — это не только объект, но и средство воспроизведения действительности. Со времен гоголевской "натуральной школы" в русской литературе по-разному говорят крестьянин и чиновник, мастеровой и купец; издавна употребительны диалектные и просторечные краски. Реалистической эстетике чужды запреты, языковая ограниченность или односторонность. Она принципиально не нормативна. Но это значит, что та стилистическая система, которая формируется в реалистической литературе, отличается большой широтой, свободой, гибкостью своих норм. Именно таковы особенности русского литературного языка.

ЯЗЫК И КУЛЬТУРА

Культурное и природное в языке

Проблема "язык и культура" многоаспектна. К ней по-разному подойдут историк культуры и лингвист, философ и психолог, этнограф и литературовед. Однако и языковедческий аспект проблемы по меньшей мере двупланов, поскольку язык и культура взаимодействуют. Поэтому сразу встают два вопроса: 1) как разнообразные культурные процессы влияют на язык? 2) как язык влияет на культуру? Однако прежде всего законен вопрос о соотношении понятий "язык" и "культура": в какой мере язык — это культура?

Культура противостоит природе. Лат. cultiira (от colo — обрабатываю, возделываю, развожу) означало нечто взращенное трудом человека, в отличие от дикорастущего. Культура — это продукт социальной, а не биологической активности людей. Язык же выступает как явление и культуры и природы. Бесспорно, что язык — это одно из важнейших достижений социальной истории человечества, слагаемое культуры и ее орудие. Однако, с другой стороны, в самой материи языка, в ряде существенных характеристик языковой структуры сказалась биологическая природа человека. Здесь многое определено возможностями физиологии и психофизиологии речевой деятельности. Так, наличие во всех языках мира гласных и согласных и преобладание звуковых цепей с чередованием гласных и согласных обусловлено не культурой, а природой: человек не в состоянии ни произносить, ни воспринимать речь из одних гласных или одних согласных.

Психофизиологические возможности знаковой деятельности человека обусловили уровневую организацию языка, определили количественные параметры отдельных уровней — например, объем фонологической системы, колеблющийся по разным языкам в интервале от 10 до 100 единиц; объем словаря в интервале от 10 тыс. до полумиллиона слов; меру избыточности в языке.

Объемом оперативной памяти человека ограничена средняя длина предложения, средняя глубина и ширина подчинительных связей при развертывании высказывания[26], средняя длина синонимического ряда, размеры лексико-семантических групп. Природа определяет в языке наиболее глубокие черты его структуры и закономерности порождения и восприятия текста. Культура определяет план содержания языка.

Современному знанию открывается поразительно глубокое взаимопроникновение природы и культуры, и язык — одно из ярких его проявлений. В молекулярной биологии и семиотике был увиден изоморфизм (структурное сходство) генетического кода и языка. Они рассматриваются как информационные системы, служащие для порождения текстов путем комбинаторики некоторых исходных элементов: в механизмах генетики — четырех химических радикалов при развертывании "химического текста" наследственности; в механизмах языка — набора фонем при порождении речи. Р.О. Якобсон высказал предположение, что сходство языка с генетическим кодом возникло в результате того, что в процессе филогенеза человек бессознательно конструировал язык по образцу генетического кода. Это копирование генетического кода в языке возможно благодаря тому, что организм неосознанно владеет информацией о своем строении, в том числе — о строении своего генетического кода (Гамкрелидзе 1988).

Дискуссионным остается вопрос о соотношении врожденного и приобретенного в речевой деятельности человека. Общепризнано, что человек обладает врожденной языковой способностью, т. е. психофизиологическим механизмом, который обеспечивает возможность речи. По мнению большинства исследователей, это означает способность человеческого мозга в первые годы онтогенеза усвоить, во-первых, систему знаков конкретного языка и, во-вторых, правила, позволяющие строить тексты, выбирая и комбинируя нужные знаки. Реализация языковой способности происходит в процессе общения человека с окружающими людьми — носителями конкретного языка (или языков). Согласно более радикальной концепции Ноэма Хомского (США), врожденный компонент языковой способности является более содержательным, поэтому усвоение языка в онтогенезе начинается не "с нуля". Языковая способность включает некоторые врожденные и универсальные знания, с помощью которых человек порождает и понимает предложения (Хомский 1972; Хомский 1972а). Таким образом, по Хомскому, наиболее глубокие черты языковой структуры и семантики имеют природно-генетическую основу.

Общечеловеческий культурный компонент в языковой семантике

Подобно тому как в культуре каждого народа есть общечеловеческое и этнонациональное, так и в семантике каждого языка есть отражение как общего, универсального компонента культур, так и своеобразия культуры конкретного народа.

Универсальный семантический компонент обусловлен единством видения мира людьми разных культур. Это принципиальное единство человеческой психики проявляется на разных уровнях семантической организации языков — от широких и устойчивых тенденций до "точечных" универсальных явлений. Так, в любых культурах говорящие нуждаются в различении субъекта действия и его объекта, предмета и признака, тех или иных временных и пространственных отношений. Межкультурное сходство самих процессов языкового общения проявляется в том, что все языки различают говорящего, слушающего и не-участника общения (в этом назначение категории лица); все языки различают вопросы и утверждения; всюду в сообщение вплетаются модальные или эмоциальные оценки говорящими того, о чем идет речь, или самой речи.

Общность человеческой психологии ярко сказывается в асимметрии положительных и отрицательных оценок. В самых разных языках слова со значением 'хорошо' часто употребляются в значении 'нормально' (ср.: — Как спишь? — 'Хорошо', а слова, которые на шкале "плохо-хорошо" занимают срединное, т. е., казалось бы, нейтральное положение, имеют тенденцию сдвигаться к полюсу "плохо" (ср.: средние способности, ни то ни сё; ни рыба ни мясо; человек хороший, а администратор никакой; см.: Вольф 1985). Слова со значением 'большой, много' легко развивают оценочное значение 'хороший', а со значением 'мало' — 'плохой'.

Межкультурная общность человеческого видения мира обусловила антропоморфную универсальность той наивной картины мира, которая запечатлена в естественных языках. В этом мире солнце "всходит" и "заходит" (а не Земля поворачивается вокруг своей оси). Здесь смыслы 'жаркий', 'холодный', 'теплый', 'прохладный' сформированы человеческим восприятием лета и зимы, костра и ручья, живого и неживого. Здесь "быстрым" может быть волк, поток, ум; "горьким" — лук и упрек; здесь рельеф увиден как человек: устье, рукав и колено реки, горловина вулкана, бровка канавы, хребет и подошва горы, при этом сама гора может быть названа Лысой, а горное озеро — Морским Оком и т. д. В отличие от физики, которая в метрах оценит и гору и дорогу, человек скажет высокая гора, но длинная дорога, зато цветообозначения могут характеризовать звук и даже вообще не воспринимаемое чувствами свойство (светлая одежда, светлое звучание, светлый романтизм). Во всех языках обозначения абстрактного и идеального в своих истоках восходят к обозначениям конкретного и материального (как и само слово абстрактный и его церковнославянское соответствие отвлеченный: лат. abs-traho < traho — тяну, тащу; церк. — слав. ВЛЕКУ — тяну, волоку). В самых разных культурах человек называет новое с помощью прежде созданных имен — метонимически, метафорически, сужая или расширяя их семантику.