Александр Лукьянов - Был ли Пушкин Дон Жуаном? Страница 14

В 1824 году в письме к А. И. Тургеневу он интересуется жизнью двух женщин, которые были старше его по возрасту и к которым он питал удивительные матерински-любовные чувства: «Целую руку Е. А. Карамзиной и княгине Голициной…» Позднее А. О. Смирнова отмечала в своем дневнике особенное отношение Пушкина к уже стареющей Екатерине Андреевне: «Я наблюдала также за его обращением с г-жей Карамзиной: это не простая почтительность к женщин уже старой, – это нечто более ласковое. Он чрезвычайно дружески почтителен с княгиней Вяземской, m-me Хитрово, но его обращение с Карамзиной совсем не то».

Мы еще узнаем об «отношениях» Пушкина и Вяземской, Пушкина и Хитрово (дочери Кутузова), которые также были старше поэта и также опекали его, и любили его как матери, и как стареющие женщины, которые искали необузданных, «африканских» наслаждений.

Когда Пушкин женился, Карамзина приняла деятельное участие в его личной и творческой жизни, желая поэту и его жене счастья. Авторитет Карамзиной, как придирчивого и доброжелательного оценщика новых произведений поэта, всегда был важен для Пушкина. Жуковский, Вяземский, Карамзина – вот к кому постоянно обращался поэт за советом, к кому он постоянно бегал, живя в творческой лихорадке. Любовные нити, связавшие на какое-то время молодого, излучавшего бурную сексуальность юноши и 36-летней женщины, видимо знавшей до этого только спокойную, размеренную, благородную, и оттого пресную любовь, не разорвались навсегда, а переросли в долгую дружбу. Муж Екатерины Андреевны, Николай Михайлович Карамзин, автор знаменитой «Истории государства Российского» в 12 книгах, видимо почувствовал какие-то любовные флюиды, исходящие от Пушкина и жены. Между ними, видимо, произошел серьезный разговор, Пушкин даже плакал. П. И. Бартенев пересказал рассказ некоего г-на Блудова, которому Н. М. Карамзин показывал место в своем кабинете, «облитое слезами Пушкина». С этого времени отношения между Карамзиным и Пушкиным испортились, хотя по настоянию Екатерины Андреевны он принял самое деятельное участие в смягчении участи поэта, которому в 1820 году грозила ссылка в Сибирь или на Соловки.

Е. А. Карамзина была первой зрелой женщиной в любовной жизни Пушкина, объект «инцестуального» воплощения бессознательных сексуальных желаний поэта. Как и в детстве, Пушкина ждало разочарование. Его еще детское желание перенести на объект нежной любви также и сексуальные требования были осмеяны. Запреты, которые накладывали взрослые на сексуальные стремления мальчика к близким ему женщинам, вновь проявились в юношеском возрасте. Чувственность поэта была уже развита, а удовлетворение ее было запрещено по отношению к объектам его любовных мечтаний.

В результате таких «инцестуальных» запретов любовная жизнь Пушкина была разделена на две составляющие: «чувственную» и «чувствительную». Причем чувственная составляющая вынуждена постоянно скрываться за чувствительной. Когда Пушкин любил чувствительно (нежно) – он не желал обладания, а когда желал чувственно, то не мог уже нежно любить объект своего желания. С этого момента половая жизнь поэта стала капризной, подвижной, легко нарушаемой, часто неправильно функционирующей. Пушкин начал искать только таких женщин, которых не надо было любить, и чтобы своими чертами они не напоминали объекты «инцестуального» запрета и он мог бы с ними полностью высвободить свою сексуальную энергию. Чувственная составляющая Пушкинского «либидо» постоянно избегала слияния с его «чувствительной» составляющей. По мнению Фрейда, такие люди не обладают достаточно тонким любовным чувством (что отмечали современники поэта); «у них сохранились половые ненормальности, неудовлетворение которых ими ощущается как определенное понижение удовольствия, а удовлетворение возможно только с приниженными, мало оцениваемыми половыми объектами».

Неудивительно, что первыми женщинами на его пути были гризетки, актрисы и веселые девицы, т. е. женщины, на которых общество смотрело, как на источник удовольствия, но к которым нельзя испытывать чувство любви. Но именно им отдал Пушкин всю свою нарождающуюся, бурную, выливающуюся через край сексуальную энергию юности.

Глава IV

«Любви не ведая страданий…»

(После Лицея)

В 1817 году Пушкин оканчивает Лицей. «Неволя мирная, шесть лет соединенья» остались позади. Брат Лев рассказывает: «По выходе из Лицея Пушкин вполне воспользовался своею молодостью и независимостью. Его по очереди влекли к себе то большой свет, то шумные пиры, то закулисные тайны».

«Пушкин числился в иностранной коллегии, не занимаясь службой, – писал в своем «Дневнике» умный и наблюдательный Ф. Ф. Вигель. – Сие кипучее существо, в самые кипучие годы жизни, можно сказать, окунулось в ее наслаждения… Он был уже славный муж по зрелости своего таланта и вместе милый, остроумный мальчик, не столько по летам, как по образу жизни и поступкам своим. Он умел быть совершенно молод в молодости, т. е. постоянно весел и беспечен».

«Служба в министерстве иностранных дел, а всего более – родственные и общественные связи отца открыли молодому Пушкину вход в лучшие кружки большого света, – отмечал П. И. Бартенев. – Сюда относятся родственные отношения и знакомства его с графами Бутурлиными и Воронцовыми, с князьями Трубецкими, графами Лаваль, Сушковым и проч. Так, известно по преданию, что в эту пору своей жизни Пушкин появляется на блестящих вечерах и балах у графа Лаваля. Супруга сего последнего, любительница словесности и всего изящного, с удовольствием видала у себя молодого поэта, который однако и в то время уже тщательно скрывал в большом обществе свою литературную известность и не хотел ничем отличаться от обыкновенных светских людей, страстно любя танцы и балы».

Господствующий тон в обществе совпадал с приобретенными еще в лицее наклонностями поэта. Предприимчивое удальство и молодечество, необыкновенная раздражительность, происходившая от ложного понимания своего достоинства, и бывшая источником многих ссор; беззаботная растрата ума, времени и жизни на знакомства, похождения и связи всех родов – вот что составляло основной характер жизни Пушкина, как и многих его современников. Жизнь поэта протекала, до словам барона Корфа, немного, правда, резким, «с беспрестанными историями, частыми дуэлями, в тесном знакомстве со всеми трактирщиками, б****** и девками». Пущин постоянно говорил: «Что тебе, любезный друг, возиться с этим народом, ни в одном не найдешь сочувствия».

Но Пушкина это мало трогало. Молодой, дорвавшийся до свободы юнец, играл в карты, беспрестанно влюблялся, шокировал великосветское общество своими странностями – длиннющими ногтями, небрежной одеждой, мыслями вслух. Вся его жизнь до 1820 года кажется пронизанной каким-то вихрем. Он отдыхает и предается серьезному литературному труду только когда бывает болен. Истерический характер Пушкина, его обостренная сексуальность толкала его все на новые и новые приключения.

В 1818 г. девятнадцатилетний богач камер-юнкер Никита Всеволожский и офицер лейб-гвардии Павловского полка Я. Н. Толстой основали общество «Зеленая лампа». Собирались каждые две недели в доме Всеволожского на Екатерингофском проспекте, против Большого театра. Преобладала гвардейская офицерская молодежь – гусары, уланы, егеря. Но были и штатские, в их числе Пушкин и Дельвиг, которые, как и дилетанты-офицеры читали свои стихи, обменивались мнениями и спорили о театральных постановках, – все члены кружка были страстные театралы. Происходили разговоры и на политические темы, отражавшие тогдашнее всеобщее оппозиционное настроение.

Заседания эти обычно кончались веселыми попойками – по-видимому, с участием актрис и веселых девиц, а затем, повесничая на улицах, отправлялся молодой поэт вместе с гусарами в веселые дома. Времяпрепровождение кружка Пушкин описывал в своем послании к Я. Толстому:

Горишь ли ты, лампада наша,Подруга бдений и пиров?Кипишь ли ты, златая чаша,В руках веселых остряков?Все те же ль вы, друзья веселья,Друзья Киприды и стихов?Часы любви, часы похмельяПо-прежнему ль летят на зовСвободы, лени и безделья?..

Основную жизнь кружка составляло эпикурейское наслаждение жизнью, самозабвенный разгул, не считавшийся со стеснительными рамками светских приличий, картежная игра, «набожные ночи с монашенками Цитеры»:

Здорово, рыцари лихиеЛюбви, свободы и вина!Для нас союзники младые,Надежды лампа зажжена!Здорово, молодость и счастье,Заздравный кубок и бордель,Где с громким смехом сладострастьеВедет нас пьяных на постель!

Так приветствовал Пушкин члена «Зеленой лампы» лейб-гвардии улана красавца «Дон-Жуана» Юрьева; таким же настроением проникнуты его послания и к другим членам кружка – к Всеволожскому, Щербинину, Мансурову.