Уильям Моэм - Английский язык с У. С. Моэмом. На окраине империи. Рассказы Страница 16

impudent ['Impjud(q)nt], callousness ['kxlqsnIs], outrageous [aut'reIdZqs], civility [sI'vIlItI], incident ['InsId(q)nt], circlet ['sWklIt], hazard ['hxzqd]

Arnold Jackson was impudent — there was no other word for it — and his callousness, whether assumed or not, was outrageous. The dinner proceeded. Bateman was asked to eat sundry messes, raw fish and he knew not what, which only his civility induced him to swallow, but which he was amazed to find very good eating. Then an incident happened which to Bateman was the most mortifying experience of the evening. There was a little circlet of flowers in front of him, and for the sake of conversation he hazarded a remark about it.

"It's a wreath that Eva made for you (это венок, который Эва сделала для вас)," said Jackson, "but I guess she was too shy to give it you (но думаю, она слишком стеснялась: «была слишком робкой», чтобы преподнести его вам)."

Bateman took it up in his hand (Бейтман взял его в руку) and made a polite little speech of thanks to the girl (и произнес вежливую речь, чтобы поблагодарить девушку).

"You must put it on (вы должны надеть его)," she said, with a smile and a blush (сказала она, улыбнувшись и зардевшись).

"I? I don't think I'll do that (я? не думаю, что буду это делать = пожалуй, я не стану)."

"It's the charming custom of the country (это чудесный обычай этой страны; charming— очаровательный, обаятельный)," said Arnold Jackson.

There was one in front of him (перед ним /также/ лежал венок из цветов) and he placed it on his hair (и он возложил его себе на голову; to place— ставить, помещать;hair— волосы). Edward did the same (Эдвард сделал то же самое).

"I guess I'm not dressed for the part (полагаю, что для этого я неподходяще одет)," said Bateman, uneasily (сказал Бейтман, испытывая неловкость).

"Would you like a pareo (не хотите ли парео)?" said Eva quickly (быстро спросила Эва). "I'll get you one in a minute (я сейчас принесу вам его)."

"No, thank you. I'm quite comfortable as I am (мне и так вполне удобно)."

"Show him how to put it on, Eva (покажи ему, как это надо надевать)," said Edward.

shy [SaI], custom ['kAstqm], uneasily [An'i: zIlI]

"It's a wreath that Eva made for you," said Jackson, "but I guess she was too shy to give it you."

Bateman took it up in his hand and made a polite little speech of thanks to the girl.

"You must put it on," she said, with a smile and a blush.

"I? I don't think I'll do that."

"It's the charming custom of the country," said Arnold Jackson.

There was one in front of him and he placed it on his hair. Edward did the same.

"I guess I'm not dressed for the part," said Bateman, uneasily.

"Would you like a pareo?" said Eva quickly. "I'll get you one in a minute."

"No, thank you. I'm quite comfortable as I am."

"Show him how to put it on, Eva," said Edward.

At that moment Bateman hated his greatest friend (в тот момент Бейтман ненавидел своего лучшего друга). Eva got up from the table (Эва встала из-за стола) and with much laughter placed the wreath on his black hair (и, смеясь, положила венок ему на голову: «на его черные волосы»; laughter — смех).

"It suits you very well (вам он очень идет; to suit — подходить; идти, быть к лицу)," said Mrs. Jackson. "Don't it suit him, Arnold (ведь правда, Арнольд: «ну разве он не идет ему, Арнольд»; don’t = doesn’t — миссис Джексон не совсем правильно говорит по-английски)?"

"Of course it does (конечно идет)."

Bateman sweated at every pore (Бейтман вспотел с головы до ног; pore— пора;at every pore— весь, с головы до ног).

"Isn't it a pity it's dark (ну разве не жаль, что уже темно)? " said Eva. "We could photograph you all three together (мы могли бы сфотографировать вас всех троих)."

Bateman thanked his stars it was (Бейтман был рад: «поблагодарил свои /счастливые/ звезды», что было темно). He felt that he must look prodigiously foolish in his blue serge suit and high collar (он чувствовал, что должно быть выглядит необыкновенно глупо в синем саржевом костюме, со стоячим воротничком: «в высоком воротнике») — very neat and gentlemanly (очень аккуратно и прилично/как подобает джентльмену; gentlemanly— джентльменский, приличный; neat — четкий, ясный, точный; аккуратный, опрятный, чистый) — with that ridiculous wreath of flowers on his head (с этим нелепым венком из цветов на голове).

laughter ['lQ: ftq], sweat [swet], pore [pO: ], prodigious [prq'dIdZqs], ridiculous [rI'dIkjulqs]

At that moment Bateman hated his greatest friend. Eva got up from the table and with much laughter placed the wreath on his black hair.

"It suits you very well," said Mrs. Jackson. "Don't it suit him, Arnold?»

"Of course it does."

Bateman sweated at every pore.

"Isn't it a pity it's dark?" said Eva. "We could photograph you all three together."

Bateman thanked his stars it was. He felt that he must look prodigiously foolish in his blue serge suit and high collar — very neat and gentlemanly — with that ridiculous wreath of flowers on his head.

He was seething with indignation (он просто кипел от негодования; to seethe — кипеть, бурлить; быть охваченным/каким-каким-либо чувством), and he had never in his life exercised more self-control than now (и никогда в жизни он не проявлял большей сдержанности: «самоконтроля», чем сейчас) when he presented an affable exterior (когда сохранял приветливую наружность; to present — преподносить, дарить; являть, представлять/собою/). He was furious with that old man (он был возмущен этим стариком; furious — разъяренный, взбешенный), sitting at the head of the table (сидящим во главе стола), half-naked (полуголым), with his saintly face and the flowers on his handsome white locks (с лицом праведника и цветами на красивых белых локонах; saint — святой, праведник; святой человек; saintly — святой, праведный). The whole position was monstrous (вся ситуация была просто безобразной; position— положение, местонахождение; положение, состояние).

indignation ["IndIg'neIS(q)n], affable ['xfqb(q)l], exterior [Ik'stI(q)rIq], furious ['fju(q)rIqs], monstrous ['mOnstrqs]

He was seething with indignation, and he had never in his life exercised more self-control than now when he presented an affable exterior. He was furious with that old man, sitting at the head of the table, half-naked, with his saintly face and the flowers on his handsome white locks. The whole position was monstrous.

Then dinner came to an end (ужин подошел к концу), and Eva and her mother remained to clear away (Эва с матерью остались убирать посуду со стола) while the three men sat on the verandah (в то время как трое мужчин уселись на веранде). It was very warm (было очень тепло) and the air was scented with the white flowers of the night (и воздух был наполнен благоуханием белых ночных цветов). The full moon, sailing across an unclouded sky (полная луна, что плыла по безоблачному небу; sail — парус;to sail — плавать/под парусом/,совершать плавание; плыть, парить/в воздухе/), made a pathway on the broad sea (проложила по широкому /простору/ моря лунную дорожку) that led to the boundless realms of Forever (которая вела к безграничному царству вечности).

unclouded [An'klaudId], realm [relm], forever [fq'revq]

Then dinner came to an end, and Eva and her mother remained to clear away while the three men sat on the verandah. It was very warm and the air was scented with the white flowers of the night. The full moon, sailing across an unclouded sky, made a pathway on the broad sea that led to the boundless realms of Forever.

Arnold Jackson began to talk (Арнольд Джексон начал разговор). His voice was rich and musical (голос его был глубокий /грудной/ и мелодичный; rich — богатый; низкий, глубокий/о звуке/). He talked now of the natives and of the old legends of the country (теперь он говорил о местных жителях и древних легендах этой страны). He told strange stories of the past (он рассказывал удивительные истории о прошлом; strange — незнакомый; необычный, удивительный), stories of hazardous expeditions into the unknown (истории о рискованных экспедициях к неизведанному), of love and death (о любви и смерти), of hatred and revenge (о ненависти и мести). He told of the adventurers who had discovered those distant islands (он рассказывал о тех искателях приключений, которые открыли те отдаленные острова; adventurer — авантюрист; искатель приключений), of the sailors who, settling in them, had married the daughters of great chieftains (о тех моряках, которые обосновавшись на них, женились на дочерях великих вождей), and of the beach-combers who had led their varied lives on those silvery shores (о пестрой жизни бродяг, промышлявших на этом серебристом побережье: «которые вели свои разнообразные жизни на этих серебристых берегах»; shore — берег, побережье; beach-comber — /белый/ житель тихоокеанских островов, перебивающийся случайной работой; бродяга на побережье). Bateman, mortified and exasperated, at first listened sullenly (Бейтман, обиженный и раздраженный, поначалу слушал с недовольным видом; sullen — угрюмый, замкнутый, сердитый; to mortify — подавлять /страсти, чувства и т. п./; умерщвлять /плоть/; обижать, унижать, оскорблять; to exasperate — сердить; возмущать, раздражать; изводить; бесить, приводить в ярость), but presently some magic in the words possessed him and he sat entranced (но вскоре какая-то магия тех слов овладела им, и он сидел как завороженный).

hazardous ['hxzqdqs], expedition ["ekspI'dIS(q)n], hatred ['heItrId], revenge [rI'vendZ], adventurer [qd'ventS(q)rq], chieftain ['tSi: ftqn], beachcomber ['bi: tS" kqVmq], exasperated [Ig'zQ: spqreItId]

Arnold Jackson began to talk. His voice was rich and musical. He talked now of the natives and of the old legends of the country. He told strange stories of the past, stories of hazardous expeditions into the unknown, of love and death, of hatred and revenge. He told of the adventurers who had discovered those distant islands, of the sailors who, settling in them, had married the daughters of great chieftains, and of the beach-combers who had led their varied lives on those silvery shores. Bateman, mortified and exasperated, at first listened sullenly, but presently some magic in the words possessed him and he sat entranced.

The mirage of romance obscured the light of common day (мираж романтических приключений затмил свет обыденного: «обычного дня»; romance — роман; романтика; to obscure — затемнять; затмевать). Had he forgotten that Arnold Jackson had a tongue of silver (неужели он забыл, что Арнольд Джексон был чертовски красноречив: «имел серебряный язык»; tongue — язык; манера говорить; silver tongue — красноречивость, льстивость), a tongue by which he had charmed vast sums out of the credulous public (настолько: «такой язык», что мог выманивать огромные суммы у доверчивых/легковерных людей; to charm out — выведывать, выпытывать/особ. лестью/; charm — очарование, шарм), a tongue which very nearly enabled him to escape the penalty of his crimes (/обладал/ таким сладкоречием, которое почти что позволило ему избежать наказания за свои преступления)? No one had a sweeter eloquence (никто не обладал более благозвучным красноречием; sweet — сладкий; мелодичный, благозвучный), and no one had a more acute sense of climax (и никто не мог более остро почувствовать момент наступления кульминации). Suddenly he rose (внезапно он поднялся; to rise— вставать /на ноги/, пониматься).