Евгений Лесин - Лесин и немедленно выпил Страница 3

«…нашему посольству, бывшему в Испании в 1667 году, показалось за диковину, что оно на улицах Мадрида не встречало пьяных. Вот как об этой диковине записано в статейном списке посольства: „Гишпанцы не упьянчивы: хмельного питья пьют мало и едят помалу же. В Гишпанской земле будучи, посланники и все посольские люди в семь месяцев не видали пьяных людей, чтобы по улицам валялись, или, идучи по улице, напився пьяны, кричали“».

Почему я вдруг обратился к прошлому, к «седой старине», может возникнуть резонный вопрос. Объясняю. Речь ведь идет о будущем – о том, что станет с Петушками в 2042 году, будут ли тогда читать Ерофеева и т. д. А чтобы узнать будущее, есть только один способ – заглянуть в прошлое. Прошлое обнадеживает. Русские пили, пьют и, надеюсь, будут пить еще долго, а значит, будут и книжки читать. А то, что до тех пор пока будут читаемы книги на русском языке, будет читаем и Ерофеев – в том у меня нет сомнений.

«Приканчиваю остаток вчерашней водяры», или «Последний дневник» Венедикта Ерофеева

Документ одновременно и страшный, и великий, и замечательный (впервые прочел я его в журнале «НЛО»). После его чтения понимаешь, что не зря Ерофеев оправдывал свое пьянство тем, что это у него такое призвание, а «уважать надо всякое призвание». «Последний дневник» хочется назвать

ПЬЯНСТВО КАК СЛУЖЕНИЕ.

Ерофеев умер в мае 1990 г., дневник охватывает период с октября 1989-го по март 1990-го. Последняя запись датирована 18-м марта. Больше Ерофеев ничего не написал.

«Последний дневник» читать тяжело. После прочтения хочется не откупорить, а забыться. Не бражничать, а бежать. Судите сами:

«Голову можно поворачивать только на 25 влево и 20 вправо». (После двух операций на горле.)

«Все дальше к вечеру уже не могу говорить, даже кивать головой не в силах». (Не следует забывать, что после 1985 г. Ерофеев вообще не мог говорить, пользовался специальным аппаратом или писал.)

Ерофеев не жалуется, он записывает. Поэтому есть и такое: «Сегодня я уже способен гулять.(…) Усаживаюсь за привезенную прессу». Но (запись того же дня) – «…стук в окошко: появл. Мур. И тоже с провизией, и тоже с коньяком».

А в другой день даже так: «…врываются Кобяковы с псом, с коньяком и кагором».

А следовательно – «начинается полоса коньяков и канделябров»:

Начинается она, как и положено, совсем не страшно, можно даже сказать, светло и радостно:

«…выпью еще стакан, закушу луковкой и буду славить моего Господа». Хорошо, да? Но не радуйтесь прежде времени. Дневник-то последний, предсмертный дневник, а значит, самый что ни на есть смертный. И смерть, как «девка с гостинцем» (т. е. водкой), все время маячит рядом:

«Приканчиваю утром остаток водяры…»

«Приканчиваю остаток вчерашней водяры…»

«Подкрепляю себя остатком бормотухи…» и т. д.

А день рождения, 24 октября 1989 года? А он не слишком-то отличается от 24 октября 1958 года: «Пришел ко мне Юрий Петрович, пришла Нина Васильевна, принесли мне бутылку столичной и банку овощных голубцов…» («Москва – Петушки»). И от 24 октября 1968 года: «И принесли мне – что принесли? – две бутылки столичной и две банки фаршированных томатов…» («Москва – Петушки»). Все минувшее миновалось. Все утекло, ничего не изменилось: «Самый беспамятный из всех моих дней рождения. Помню только первые две рюмахи, далее мгла, кроме (третьего) падения на кухне…»

Конечно, не забывает Ерофеев и о политике:

«По буквам „Израиль“ – Ирочка, Зайков, Рыжков, Андропов и Лигачев».

«…Но мне важнее: изловят этого пидораса Чаушеску или не изловят…»

А еще важнее вот что (снимите шляпы, смахните слезы, встаньте из-за стола): «Епифан сшибает наземь сообщением из Москвы: большевики начали продавать водяру с 8 утра…» Ах, Веня.

Пьющему трудно. Непьющему гадко. Пора заканчивать.

А потому напоследок несколько заключительных аккордов, в сущности, чистая лирика, а по сути – проливные слезы:

«Снова один. Метелица почти стихает. „Скоро март“, – говорю себе, и больше ничего не говорю».

«Коньяк, еще коньяк, и отдыхаю с гудящими от весны ногами».

И одна из самых, самых последних записей: «…первый раз спал на новой кроватке…»

Примечание 2010 года.

Печатался данный текст? Да, но не целиком, а только фрагментами.

Конец примечания.

Из вагантов, или Больше пейте, меньше закусывайте. А то не опьянеете

Несколько отвлеченное рассуждение, но зато собственно на тему «И немедленно выпил». А заодно и переход ко второй части – «И др.». Ибо можно было дать и подзаголовок: Диля Еникеева. Но поскольку она не одна, а взята лишь в качестве примера, а не самоценной единицы, то обойдется без подзаголовка. Да и рано еще переходить ко второй части – «И др.». Перейду я к ней в главке, которая так и называется «И др.».

В предвкушении выпивки ваше настроение заметно улучшается

В России две беды: черная речка и белая горячка. Но в первую не то чтобы дважды, один-то раз не войдешь, а вот вторая совсем скрутила, взяла за горло. По роду своей профессиональной деятельности мне приходится много читать разных книжек. Чаще всего – абсолютное барахло, всякие там произведения писателей и филологов и проч. Но пару лет назад попалась и довольно забавная и поучительная книжка – Дили Дэрдовны Еникеевой, кандидата медицинских наук, психиатра. Книга для пьющего человека. Которая, кстати, так и называется «Книга для пьющего человека». Конечно, она не единственная в своем роде: мне, например, не так давно подарили произведение «доктора А. Боровского» (так написано на обложке, как будто «доктор» – имя) «Особенности национального похмелья». Помню книжку иностранца с фамилией типа Аутербридж (точно, к сожалению, не скажу, потому что ее у меня кто-то украл), много полезных и нужных сведений можно почерпнуть из других книг, множества статей и даже словарей (напр., замечательный «Краткий словарь алкогольных терминов» детского писателя и математика Михаила Погарского).

И пр., как говорится, и пр.

Начинается повесть о пьющем человеке с психологического тестирования. Хотя какое тестирование? Что вы! Песнь песней, Песни Мальдорора и Песнь о еврейском летчике. Приведу лишь один пункт:

«Как вы себя ведете перед предстоящей выпивкой?

– вам она безразлична

– в ожидании выпивки ваше настроение заметно улучшается».

Ну, что греха таить, улучшается.

Последний, по-видимому, главный звучит так: «Почему вы купили эту книгу?» Предлагаемые ответы (чтобы узнать чего-нибудь новенькое об алкоголизме и из опасений) меня не устроили, и я призадумался. А правда: зачем? Трудно сказать. Может быть, потому, что не разучился читать. Потому что на пути алкоэволюции все еще сочетаю в себе черты и homo bibens, и homo scribens, и homo legens. Кстати, когда покупал я ее (в книжном на Кузнецком Мосту), симпатичная продавщица почему-то спросила: «Вам сколько?»

– А что, – спрашиваю, – помногу берут?

Она густо покраснела.

А я подумал: и то верно – уж если покупать такую книжку, то сразу несколько штук. Себе, любимому. Друзьям (алкоголикам). Подругам для их мужей (алкоголиков).

Если коротко

Если коротко, то основной пафос книги Еникеевой можно сформулировать одной фразой: «Очень часто люди, считающие себя просто пьяницами, на самом деле уже давно алкоголики». Повторяется данная фраза в различных модификациях, а зачастую и буквально на протяжении всей книги.

Не знаю, насколько я прав, но в принципе все объяснимо: не каждый пьющий человек, считает, видимо, автор, прочтет книгу от начала до конца, поэтому то, что более всего важно, лучше лишний раз повторить.

Другое дело, что, например, Ганнушкин, тоже психиатр, излагает еще лучше: «Мы отнимаем у алкоголика самое дорогое, что у него есть, а что мы можем предложить ему взамен?»

Не знаю.

«С похмелья писать не хочется», – замечал на полях рукописи древний русский филолог. А мы? Такие же точно – от компьютера воротит, даже когда про водку пишешь. И на службу идти не хочется. И грустно, и скучно, и не с кем по рюмке распить. А в таком состоянии, если не усугублять болезнь и не перечитывать «Женитьбу Фигаро», то лишь только и остается, что обратиться к душеспасительному чтению. К «Книге для пьющего человека», например. И постоянное повторение серьезности настоящего положения вещей, может быть, как раз и нужно пишущим, но неразумным детям, пьющим филологам. Не пей, Иванушка, козленочком станешь. В смысле свиньей. Или бревном – после водки «Буратино».

Зачем вообще пить

Все хотят стать генералами. Наполеонами. В крайнем случае – Мюратами. Удается, однако, далеко не всем. Точнее, почти никому. Неуспехи же в карьере – литературе, музыке, науке etc. – можно объяснить двояко. ИЛИ ТЫ НЕ СЛИШКОМ ТАЛАНТЛИВ, или «не повезло». Ну а столь приятное сердцу «не повезло» нужно ведь и свалить на кого-то. На кого же? На советскую власть (самодержавие, апартеид, банду Ельцина), евреев (жену, пешеходов, кавказцев) или на водку. Советской власти нет, на евреев, если твоя фамилия Зильберкац, сваливать неудобно, остается водка. Самое, как ни странно, миролюбивое решение: можно обойтись без революций, погромов и разводов. Да и люди к чужому пьянству относятся снисходительно и охотно говорят про не слишком (или недостаточно) талантливого алкоголика: «А вот если б не пил, ну тогда… о! тогда он столько бы всего наворотил! столько бы сделал! столько успел!» Вряд ли. Потому мы и пьем, что боимся не наворотить, не успеть, пьем для оправдания своих неуспехов.