Николай Замяткин - ВАС НЕВОЗМОЖНО НАУЧИТЬ ИНОСТРАННОМУ ЯЗЫКУ Страница 37

Житейскую мудрость автора и красоту стиля изложения мы здесь обсуждать не будем, поскольку, являясь ценными сами по себе, они тем не менее выходят за рамки обсуждаемого предмета.

Итак, в то время судьба определила меня в преподаватели английского языка к одному из так называемых олигархов. Сразу должен предупредить тех, кто с нетерпением ждет от этого рассказа раскаленных утюгов на моей согбенной от непосильных трудов спине либо устриц в шампанском, доставленных на персональном «боинге» к моему завтраку из Парижа, что ничего такого в моем повествовании не будет. Олигарх мне попался достаточно цивилизованный, вполне смирный и по-своему даже добрый. Если ни устриц, ни «Вдовы Клико» я от него и не увидел, то и «распальцовку» он мне не делал и на «счетчик» не ставил, за что от меня ему моя неувядающая благодарность.

Занятия наши шли достаточно успешно. Олигарх снисходительно, по-философски выслушивал мои горячие импровизированные лекции на тему изучения иностранных языков, послушно выполнял все мои предписания и даже заслужил от меня уважение к себе за свое трудолюбие и дисциплину. А ведь был он уже в возрасте, когда иностранный язык дается с весьма большим – мягко говоря – трудом.

Но, несмотря на кажущуюся безмятежность, в глубине души я знал, что эта идиллия не вечна и что небеса наши не могут всегда оставаться безоблачными. И я, конечно же, не ошибался. Голубое небо и безмятежная зеркальная поверхность воды были обманчивы. Приближался шторм.

Однажды утром я, как всегда, пришел из отдельно стоящей людской, где – для моего же удобства – был поселен, в летний дворец олигарха – не путать с его летней виллой на Фарерских островах! – на занятия и бесшумно как тень прошел по насмешливо скалящимся на меня тигровым шкурам, устилавшим пол, в башню из голубого с розовыми прожилками чилийского гранита, приспособленную под класс. Утреннее солнце щедро лило свой нежный молодой свет через узкие бойницы на рыцарей в начищенных до зеркального блеска средневековых доспехах. Миниатюрные телекамеры фиксировали все мои движения и даже, казалось, мысли.

Войдя, я остановился у дверей и, приосанившись, чтобы хоть в какой-то мере походить на рыцаря, стал терпеливо ждать, когда олигарх закончит свой традиционный завтрак – тихоокеанскую селедку пряного посола, аккуратно разложенную перед ним на газетке.

На этот раз олигарх явно не торопился приступать к уроку. Он, не спеша, доел свой пряный завтрак, тщательно вытер пальцы о свисающую позади него кружевную муслиновую занавеску, отпил пива из двухлитровой пластиковой бутылки, поковырял мизинцем в зубах и только после этого посмотрел на меня.

В его взгляде было что-то такое, от чего у меня в голове замелькали раскаленные утюги и контрольные выстрелы в голову. Мурашки танцевали аргентинское танго на моей мгновенно вспотевшей спине. Улыбка беспомощно повисла на моих побледневших губах.

– У меня к вам есть вопрос! – тихо, почти нежно сказал олигарх после мучительно долгой паузы.

– Я… эээ… вас слушаю, – прохрипел я каким-то незнакомым самому себе голосом.

– Я тут был в книжном магазине…

– Да?

– Там есть новый компьютерный курс. Весьма дорогой…

– Да?

– Почему мы занимаемся по этому? – он презрительно ткнул пальцем, на котором когда-то давно было выколото нечто, отдаленно напоминающее русалку пряного посола, во вполне приличный курс английского языка по скромной цене, неосмотрительно избранный мной для наших занятий.

– Эээ… дело в том, ваше высоко… эээ… что… эээ… кхе-кхе… – проблеял я. Мурашки на моей спине приободрились и с танго перешли на фокстрот…

Не помню, как завершился наш урок. Сны мои были полны кошмаров. Я часто просыпался на своей перине из пуха калифорнийских колибри и мучительно размышлял о бренности нашего земного существования, глядя в покрытый фресками а-ля «Анжелика, маркиза ангелов, в древнеримском лупанарии» потолок, на который луна изливала свой призрачный, печальный, нездешний свет. Моя жизнь висела на волоске. Но под утро, когда запели трехголовые танзанийские петухи в личном зоопарке олигарха, меня осенило…

За две секунды до назначенного времени я вошел в класс бодрым, почти печатным шагом. Олигарх посмотрел на меня, как бы удивляясь, что я еще тут и почему-то без утюга на спине.

– Скажите, вы умеете ездить верхом? – спросил я, преданно глядя на своего ученика.

– В общем, да, умею, но сейчас как-то времени нет… – начал было он.

– А вот могу ли я купить лошадь за тысячу долларов?

– Зачем покупать? У меня тут недалеко друг, владелец конезавода. Если есть желание, можно поехать покататься.

– А сколько мне понадобится времени, чтобы научиться ездить верхом на лошади, которую я куплю за тысячу долларов? – продолжал я гнуть свою линию.

– Полгода. Не меньше. – Олигарх с сомнением оглядел мою далеко не атлетическую фигуру.

– А вот если я куплю лошадь не за тысячу, а за десять тысяч долларов, сколько мне понадобится времени, чтобы научиться ездить верхом на этой лошади? На ней я научусь ездить в десять раз быстрее? Это я к нашему вчерашнему разговору о компьютерном курсе…

Олигарх пристально смотрел на меня. Я стоял по стойке смирно, не дыша и не сводя своих невинных глаз с кончика хищно задвигавшегося носа олигарха. Прошло несколько секунд. На стене громко тикали исполненные по специальному олигархическому заказу антикварные швейцарские часы эпохи Мынь с элементами позднего барокко. Видеокамеры неподвижно застыли в охотничьей стойке. У наших ног о чем-то тихо вздыхала во сне любимая борзая олигарха. В оранжерее перебрасывались между собой ироническими репликами полинезийские двугорбые какаду. В домашнем зоопарке негромко рычал, грызя свою кость, суматранский короткошерстный крокодил…

Наконец олигарх опустил свой взгляд, задумчиво потрогал платиновую кнопку вызова охраны и открыл учебник:

– Так где мы вчера остановились?

Я показал ему нужное место, вздохнул полной грудью и подумал, что жизнь вообще-то прекрасна и удивительна…

Знают ли иностранцы иностранные языки, или Весеннее цветение обдуванчиков

Что за глупый заголовок, не правда ли, мой любезный собеседник? Конечно, иностранцы знают иностранные языки. Иностранец, родившийся и проживающий в данной конкретной стране, прекрасно знает язык этой страны! Не может не знать! А позвольте тогда осторожно и вкрадчиво спросить вас, может ли этот иностранец ответить на все мои вопросы, которые появляются у меня, когда я изучаю язык, который названный иностранец так хорошо знает? Вы говорите, что может? Прекрасно! Это как раз тот самый ответ, который я и ожидал от вас услышать! Можете сесть на свое место!

А что если, мой такой быстрый с ответами собеседник, если я родился и вырос, скажем, в Китае и являюсь, соответственно, чистопородным китайцем и мне вдруг захотелось изучить язык Лескова и Достоевского? Я начал это делать, и у меня, естественно, появилась куча жгучих вопросов, на которые я жажду получить не менее жгучие ответы. Я выглядываю на свою китайскую улицу, по которой гуляют рикши, кули, босоногие гейши, шаолиньские монахи седьмого дана и прочие хунвейбины, и, ба! кого я вижу среди них?! Конечно же вас, мой любезный собеседник! Какое счастливое стечение обстоятельств, что вы совершенно случайно забрели именно на мою улицу – уж вы-то наверняка сможете дать ответы на любые вопросы, которые только могут появиться в моей буйной китайской головушке по поводу русского языка! Вы ведь, несомненно, знаете русский язык, не правда ли? Кто же, если не вы?

Для вас не составит никакого труда объяснить мне, чем причастие отличается от деепричастия, или прояснить правила использования совершенных и несовершенных глаголов, «разрулить», когда нужно говорить «запасный», а когда «запасной». Или разъяснить, почему зачастую мы используем прошедшее время как повелительное наклонение: «Пошел отсюда!», «Упал и отжался!». Я уже не говорю о таком сущем пустяке, как помощь в выборе грамматически правильного варианта из вот этих двух словосочетаний, которые меня некоторым образом смущают: «между деревьями» или «между деревьев»? Какое из них отвечает грамматическим нормам русского языка?

А вот если я приеду в вашу страну в гости и по дороге немного запылюсь, то следует ли мне – поскольку я являюсь чрезвычайно чистолюбивым китайцем! – немедленно помыть свое пыльное китайское тело, всласть поплескавшись в шайке с горячей водой, определив место, где я смогу это сделать, по простой и всем понятной вывеске «Помойка»? Нет? Странно…

А скатерть-самобранка? Она была названа так метко потому, что совершенно самостоятельно, без посторонней помощи высококлассных специалистов и даже без подключения в сеть очень переменного напряжения может выбранить кого угодно самыми нехорошими и обидными словами?