Валерий Даниленко - От предъязыка – к языку. Введение в эволюционную лингвистику Страница 4

1. Гипотезы о происхождении языка

В религиозном сознании происхождение языка выглядит как часть божественного творения мира. Так, библейский бог Яхве вдохнул дар слова в первого созданного им человека – Адама – в шестой день миротворения. В результате появился первый язык – язык Адама, который позднее получил латинское название lingva adamica.

В XVI–XVII веках миф о божественном происхождении языка проник в науку. Более того, в научной среде появились люди, которые составляли длинные списки слов, из которых, по их предположению, состоял язык Адама.

Lingva adamica – древнееврейский язык. Его основным творцом был Адам, однако первые слова, входящие в него, были созданы самим Яхве. Каким образом он это делал?

По «Библии», «в начале было слово» – слово Творца, за которым следовала реалия, которую оно обозначает. За словами, обозначающими на иврите «свет», «небо», «море», «сушу» и др., которые Яхве произносил в течение шести дней своего творения мира, появились свет, небо (твердь), море, суша и т. д.

О том, что слово в библейском унигенезе предшествует реалии, свидетельствуют не только известные слова, с которых начинается «Евангелие» от Иоанна («В начале было слово…»), но и «Шестоднев». Вот как это в нём, в частности, выглядит: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И сказал Бог: да будет твердь посреди воды. И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так.» (Библия. М., 1976. С. 5). Божье слово здесь переходит в дело чудесным образом. Но полной ясности здесь нет.

С одной стороны, как мы только лишь видели, за словами здесь появляются реалии, которые их обозначают, а с другой стороны, мы видим и противоположную последовательность: реалия – слово. Вот как это выглядит, например, со словами, обозначающими землю и море: «И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так… И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями…» (там же). Сначала – создал, а потом – назвал. Да и начинается «Библия» со слов, которые свидетельствует о том, что небо и землю библейский Бог создавал молча: «В начале сотворил Бог небо и землю» (там же).

В «Библии» имеется объяснение и языкового полигенеза – в мифе о Вавилонском столпотворении. В 11 главе «Бытия» читаем: «На всей земле был один язык и одно наречие. Двинувшись с востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжём огнём. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести. И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде, нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошёл Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Бог: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать., сойдём же и смешаем там язык их так, чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город и башню. Посему дано ему имя: Вавилон» (там же. С. 13).

Научное начало в мифе о Вавилонском столпотворении можно, пожалуй, усмотреть лишь в осознании его автором прагматической функции языка: никакое коллективное созидание у людей невозможно без единого языка.

Миф о божественном творении языка был чрезвычайно распространён в христианском мире, но претендовать на научность он не может. На научность могут претендовать только такие гипотезы о происхождении языка, которые опираются не на веру в чудеса, а на реальные факты. Таких гипотез в науке накопилось так много, что впору воскликнуть: не объять необъятное! Однако наибольшую ценность из них имеют лишь некоторые.

1.1. Старые

1. 1. 1. Звукосимволическая (Платон)

Звукосимволическая гипотеза о происхождении языка сформировалась в споре, который возник в Греции в V в. до н. э. между «натуралистами» и «конвенционалистами». Учителем первых был Гераклит, а учителем других – Демокрит. Натуралисты считали, что слова создавались в соответствии с природой (натурой) обозначаемых ими вещей, а конвенционалисты настаивали на том, что слова – результат соглашения (конвенции) между их творцами – первыми людьми. Звукосимволическая гипотеза о происхождении языка зародилась в недрах учения натуралистов.

Спор между натуралистами и конвенционалистами выведен в диалоге Платона (427–347 до н. э.) «Кратил». От имени самого Платона в его диалогах выступает Сократ. Он обычно играет роль диалектика – человека, который обладает умением разрешать споры. В данном диалоге ведут спор Кратил и Гермоген. Первый – сторонник натуралистов, а другой – сторонник конвенционалистов. «У всякого сущего есть правильное имя, – утверждает Кратил, – врождённое от природы, и не то есть имя, чем некоторые люди, условившись так называть, называют, произнося при этом частицу своей речи, но некое правильное имя врождено и эллинам, и варварам, одно и то же у всех» (Фрейденберг О. М. Античные теории языка и стиля. М.; Л.: Государственное социально-экономическое издательство, 1936. С. 36).

Гермоген не соглашается: «Не могу поверить, что правильность имени состоит в чем-либо ином, чем в договоре и соглашении. Ведь мне кажется, какое имя кто чему установит, таково и будет правильное имя… Ведь никакое имя ничему не врождено от природы, но принадлежит вещи на основании закона и обычая тех, кто этот обычай установил и так называет» (там же. С. 37). Какую позицию в этом споре занял Платон?

Устами Сократа Платон сначала говорит, что прав и Кратил, и Гермоген, однако затем он уличает их в односторонности и в конечном счёте примыкает к натуралистам. Да, считал Платон, в языке имеются как имена, созданные по природе, так и имена, созданные по соглашению. Следовательно, есть основания для утверждений Кратила и Гермогена. Но всё дело в том, как создавать новые слова.

Новые слова следует создавать, по мнению Платона, в соответствии с природой (сущностью) обозначаемых вещей. Как же это делать? Это зависит от того, какое имя мы собираемся создавать – первичное (т. е. непроизводное в современной терминологии) или вторичное (т. е. производное). В первом случае задача автора нового слова состоит в том, чтобы отражать сущность обозначаемой вещи с помощью звуков, а во втором – с помощью значимых частей слова.

Термины “правильный” и “неправильный” в отношении к словам ещё не имеют у Платона культурно-речевого смысла. Его не интересовали проблемы языковой нормы. Позиция Платона в его диалоге является нормативистской, но платоновский нормативизм имеет не культурно-речевой (лингвоэтический), а гносеологический характер.

“Правильным” Платон считал то слово, которое обозначает вещь в соответствии с её сущностными качествами. “Правильный” значит “истинный”. “Неправильное” имя, напротив, содержит в своём составе такие звуки (у непроизводных, т. е. “первичных”, слов) или словообразовательные компоненты (у производных, т. е. “вторичных”, слов), которые не соответствуют реальным свойствам обозначаемых вещей.

Свою задачу Платон видел в том, чтобы способствовать созданию “правильных” имён в будущем – таких, которые своею структурой подчёркивают истинную природу обозначаемых ими явлений. Он писал: «Давать имена нужно так, как в соответствии с природой следует давать и получать имена, и с помощью того, что для этого природой предназначено, а не так, как нам заблагорассудится…» (Платон. Сочинения в 3 томах. Т. 1. М.: Мысль, 1968. С. 421).

Данная задача может быть выполнена только в том случае, если перед тем, как создать новое слово, говорящий (“законодатель” этого слова) исследует свойства обозначаемой вещи. Помощь в этом может оказать философ (“диалектик”). «А законодатель, видимо, должен делать имя под присмотром диалектика, если он намерен как следует установить имя?» – задаёт риторический вопрос Платон устами Сократа (там же. С. 425).

В процессе создания “вторичных” слов говорящий должен подбирать в соответствии с выявленными свойствами вещей определённые словообразовательные компоненты, а в процессе создания “первичных” слов он должен подбирать звуки в соответствии со свойствами обозначаемых вещей. Чтобы это осуществить, он должен установить это соответствие, что и было сделано Платоном в его теории звукового символизма.

Суть теории звукового символизма состоит в приписывании звукам тех или иных значений. Платон писал: «Сжатие языка при произнесении d и упор при произнесении t полезно, кажется, применить для выражения, скованности уздою и стояния. А так как при произнесении язык очень скользит, опускаясь вниз, то, пользуясь уподоблением, он (“законодатель”) так дал имена “гладкому” (leia), “скользящему” (olisthanein), “лоснящемуся” (liparon), “смолистому” (collodes) и прочим подобным вещам… А для выражения “округлого” ему необходим был знак о, его-то он и вставлял по большей части в подобные имена» (там же. С. 473).