Александр Кубасов - Художественно-документальная очерковая проза Ф. М. Решетникова. Монография Страница 4

Одиннадцатая главка показывает Николу в роли страстотерпца. Страстями для него становится встреча с архиереем. Никола не выдерживает вторичного экзамена. Устроив детей, «он поехал домой с Сергунькой, которого тоже расстригли и отдали под суд, как и отца, за метрики» (1, 123).

Двенадцатая главка завершает событийную канву жизни героев и одновременно выступает как рамочная. Объектом изображения в этой части наряду с Николой становится его сын, доктор, тоже Николай. Таким образом, не только референтная функция рассказа актуализируется, но и коммуникативная, они как бы сливаются воедино. Само событие рассказывания истории жизни отца значимо для рассказчика, который тоже становится предметом изображения. Если в предыдущих главах рассказчик изображался опосредованно, через свой рассказ об отце, то в последней главке он говорит о себе непосредственно, прямо. Дети Николы Знаменского преодолевают привычную социальную среду ценой жизни отца, подобно тому, как дети Пилы из «Подлиповцев» вырываются за пределы своего социума. И тоже ценой этого прорыва была жизнь Пилы. «После этого мне и брату Ивану не приводилось видеть отца и Сергуньку, потому что мы не имели возможности ездить в Знаменское село. Отец жил только год» (1, 124). Показателен переворот в самосознании и самоопределении Николы, который как бы отказывается не только от своего прежнего социально-ролевого облика, но и от имени и прозвища, характеризуя себя через нарицательное существительное. Стосковавшимся по нему мужикам он отвечает: «Не поп уж я теперь <…> и не Никола Знаменский, а хрестьянин…» (1, 124). Последнее слово не только изображающее, но и изображаемое. Оно акцентирует христианское смирение Николы, стремящегося принять свою судьбу, примириться с новым положением. Парадокс заключается в том, что именно тогда, когда герой смирился со своей участью простого «хрестьянина», «начальство» объявляет его «бунтовщиком» и сажает в острог. «В остроге отец и умер, а Сергунька через год после того утонул в реке. Мать умерла у тетки Матрены» (1, 124).

Последний абзац последней главки носит рамочный характер, обращая читателя к началу рассказа. «И теперь наши Знаменские крестьяне помнят отца: «Не бывать уж такому доброму попу, какой был Никола Знаменский»» (1, 124). Прошедшее время («назад тому лет тридцать»), заявленное в первой рамочной главке, перерастает в настоящее – «теперь», «помнят». Это звучит как вариация лейтмотива церковной поминальной службы – «Вечная память…». Заканчивается рассказ драматическим сообщением о том, что «церковь сгорела от молнии…» (1, 124). Тем самым Бог наказывает людей за их неспособность видеть подлинное лицо человека, за внешне-ролевым началом внутренне-личностное, сокровенное.

Принцип монтажности повествования в рассказе «Кумушка Мирониха»

Рассказ «Кумушка Мирониха» был опубликован в журнале «Искра» в 1865 году. Затем он был включен в прижизненное собрание сочинений писателя в составе цикла «Добрые люди». Рассказ тяготеет к жанру нравоописательного очерка. В «Кумушке Миронихе» почти нет обличительного элемента, как нет и «указующего перста» автора, явно дистанцирующегося от своих героев, элементов гротеска и гиперболизации. Сатира, если она и есть в рассказе, то относится к его смысловой периферии, а не к ядру. Художественная модальность рассказа динамична и подвижна. Если же характеризовать её в статике, то, пожалуй, наиболее точными будут слова – горькая ирония, дополняемая то драматичностью, то сарказмом.

В «Кумушке Миронихе» писатель стремился запечатлеть определенный социально-психологический тип на фоне среды. Авторская задача конкретизируется в подзаголовке произведения – «рассказ из горнозаводской жизни». Очевидно, что характер жизни заглавной героини рассказа позволяет воссоздать уклад «горнозаводской жизни» в целом. Слово «рассказ» можно отнести не только к сфере жанра, но и к форме повествования, связанной с установкой преимущественно на устную речь. Примерно в одно время с Ф. М. Решетниковым Н. С. Лесков пишет очерк «Воительница», который находится в отношениях смысловой переклички с рассказом уральского писателя. В письме А. И. Фаресову Лесков замечает: «Повторяю Вам: написать очерк характерного лица – дело очень трудное и мастеровитое»16. Решетников пишет очерк «характерного лица» действительно «мастеровито». Мастерство писателя проявляется на всех уровнях, но, может быть, яснее всего – на уровне структуры повествования.

Рассказ распадается на несколько относительно автономных фрагментов. В каждом из них есть своя проблема, соотносимая с проблематикой рассказа в целом, свой предмет изображения, данный в определенном масштабе и ракурсе. Нас интересует, в первую очередь, логика сцепления этих фрагментов в единое целое, а также особенности формы повествования. Объединяющим понятием, характеризующим повествовательную манеру Решетникова, мы считаем «монтажность». Понятие это употребляется, прежде всего, в кинематографе17. Кинолента сплошь состоит из эпизодов, снятых в разных ракурсах, разных масштабах. Есть «эпизоды-портреты», «эпизоды-диалоги», «эпизоды-события» и т. д. Весь этот разнородный материал соединяется в единое целое с помощью монтажа, который в процессе восприятия фильма зрителем остается незаметным. Монтаж совершенно необходим в произведениях крупных жанров – в романах и повестях. Решетников использовал принцип монтажности в пределах малых жанров: очерка и рассказа.

Писатель любил и умел использовать в своих произведениях рамочные конструкции. Их варианты у писателя достаточно разнообразны. В «Кумушке Миронихе» роль начальной рамки играет «общее мнение», которое дано на фоне бытовой картинки обобщающего характера.

В соответствии с установившимся очерковым каноном автор начинает повествование с локализации пространственно-временных координат: «Май месяц в исходе. Пять часов утра. У фабрик Веретинского казенного горного завода, отстоящего от губернского города Приреченска в трех верстах, зазвонили в колокол, которым давали знать, что пора рабочим идти на работу и пора работавшим ночью отправляться по домам» (2, 221). Очерковый дискурс, помимо прочего, задается в этом фрагменте тем, что за художественными образами легко угадываются житейские реалии. В Приреченске без особого труда угадывается стоящая на Каме Пермь, губернский уральский город второй половины ХIХ века, а за Веретинским казенным горным заводом скрывается, скорее всего, известная Мотовилиха. Принципы номинации основных топосов рассказа, связанных с прототипическими реалиями на основе признака (города на реке) или по внутренней форме (ср. «веретено» – «мотовило»), позволяют определить расстояние между художественным миром произведения и реальной действительностью. Очевидно, что величина дистанции если и не минимальна, то относительно невелика. Тем самым в рамке рассказа намечается статус повествователя, который должен выступать как свидетель и очевидец будущих событий. Закономерно в таком случае ожидать формы повествования от первого лица. Однако писатель прибегает к ней не в начале текста, а лишь в одном из последующих фрагментов. Смысл такого выбора повествовательных форм прояснится позже, он будет связан с особенностями характера и жизни заглавной героини.

В рамке дан эскиз фабричного пейзажа, а также общая характеристика горнозаводцев. Чтобы показать их не порознь, а как бы собрав всех вместе, автор выбирает такое время, когда одни рабочие идут на завод, а другие возвращаются с завода домой. Короткая встреча мотивирует появление речевого «коллективного портрета» горнозаводцев. В их разговоре и всплывает имя героини:

– Здорово, Парамоныч!

– С добрым утрищком!

– Кланяйся нашим.

– Э-э!

– А Мирониху не видал ли кто?

– Куму-то?

– Ну!

– Помират!..

– А штоб ее… В девятый раз помират, чертовка! (2, 221)

Итак, общее мнение выделяет отличительные особенности героини: «кума», «чертовка», которая то и дело «помират», очевидно, мнимой смертью, так как это происходит «в девятый раз». Завершающее диалог чертыханье имеет характер не только бытовой «мимолетности», но и символа. В последней фразе анонимного эпизодического героя намечается мотив обмана. Сильная текстовая позиция, связанная с зачином рассказа и его заголовком, определяет ведущую номинацию героини («Мирониха»), обладающую функцией характерологической. Ср., например, с номинацией героини рассказа Чехова «Барыня», где Елена Егоровна Стрелкова именуется Стрельчихой: «К кому за лесом пойдешь? К Стрельчихе небось?»18. В обоих случаях героинь называют в соответствии с народной прозвищной традицией. Автор «Кумушки Миронихи» именует героиню, как и окружающие ее люди, его позиция солидарна с их оценкой, в ценностном плане он занимает положение не над героями, а рядом с ними, в народной гуще.