Галоши против мокроступов. О русских и нерусских словах в нашей речи - Елена Владимировна Первушина Страница 40

На английском языке слово «перевод» чаще всего звучит как translation. В этом слове ясно различим латинский корень translatio – «перенос, перемещение», тот же образ, что заключен и в слове «перевод». Неслучайно «трансляцией» в русском языке называется также «передача на расстояние речи, музыки, изображения и т. п. по радио или телевидению, осуществляемая непосредственно с места действия (из театра, со стадиона и т. п.)»[348].

Возможно, вы заметили слова «чаще всего», потому что русскому слову «перевод» в английском соответствует целый «букет» слов, значение каждого из которых имеет свои оттенки. Вот некоторые из них:

shifting – переключение, перевод;

interpretation – интерпретация, толкование, перевод, объяснение, дешифрирование;

conversion – превращение, переход, изменение, обращение, перевод;

rendering – перевод, изображение, передача, исполнение, толкование;

version – версия, вариант, перевод;

transference – передача, перенесение, перемещение, перевод, переброска;

rendition – исполнение, передача, изображение, толкование, перевод;

и так далее.

Да и само русское слово неоднозначно, ведь переводить можно не только текст, но и бабушку через дорогу, деньги со счета на счет, рисунок с бумаги на ткань и так далее.

И переводчику с русского на английский придется хорошенько подумать, чтобы понять, какое именно из этих слов наиболее уместно в том или ином контексте.

Страдания? Нет, страсти!

В процессе перевода неизбежны потери и «приобретения». А еще в тексте могут появляться новые смыслы.

Когда-то, еще в институте, я решила улучшить свой немецкий, прочитав в оригинале «Страдания юного Вертера» Гете, и сделала два открытия: во-первых, язык Гете оказался простым и понятным, без тех архаизмов и громоздких конструкций, которые, кажется, непременно должны быть в романе XVIII века. А во-вторых, сам роман оказался неожиданно страстным и дерзким, полным скрытого (и местами – плохо скрытого) эротизма, так что стало понятно, почему он буквально свел с ума европейскую молодежь.

Все начиналось с первой фразы. По-немецки она звучит так: «Wie froh bin ich, daß ich weg bin!», в дословном переводе: «Как я рад – что я прочь!»

В классическом переводе Александры Струговщиковой (1865) эта фраза звучит: «Как я рад, что я уехал!» Перевод, разумеется, верный и соответствует правилам русского языка, но все же ему не достает энергии оригинала. Ведь в следующих строках Вертер говорит, что радуется потому, что покинул влюбленную в него, но нелюбимую им девушку, чтобы уйти от «чувств, которые напугали сердце, подобное моему». (В переводе Струговщиковой:

«Они запутали мое сердце» – снова снижение накала.) Он радуется, что избавился от неловкой ситуации, которая сильно его тяготила. Может быть, точнее было бы передать смысл фразой: «Как я рад, что сбежал!»

Далее Вертер знакомится с Шарлоттой и на следующей вечеринке танцует с ней. И не просто танец, а модный и дерзкий – вальс, где партнер не только может держать партнершу за руку, но и обнимать ее на глазах всего света (чего раньше не бывало):

Nie ist mir’s so leicht vom Flecke gegangen. Ich war kein Mensch mehr. Das liebenswürdigste Geschöpf in den Armen zu haben und mit ihr herumzufliegen wie Wetter, daß alles rings umher verging, und – Wilhelm, um ehrlich zu sein, tat ich aber doch den Schwur, daß ein Mädchen, das ich liebte, auf das ich Ansprüche hätte, mir nie mit einem andern walzen sollte als mit mir, und wenn ich drüber zugrunde gehen müßte. Du verstehst mich!

В переводе Струговщиковой:

«Я был в ударе и, казалось, стал иным существом. Обнимать прелестнейшее создание и кружиться с ним как вихрь, когда все вихрем и кругом идет – знаешь, что я тебе скажу? – в это время я дал себе клятву, что той девушке, которую буду любить, к которой буду иметь какие-нибудь притязания, той девушке – и умри я на месте! – не позволю вальсировать ни с кем. Ты понимаешь меня?»

Очень милое признание, но снова оно не передает и половины энергии и накала страстей оригинала. Вертер признается, что никогда раньше он не мог так легко «vom Flecke gegangen» – буквально «сойти с пятна», в переносном смысле «выйти из себя», «забыться», «потерять берега». Отчего? От того, что «держал в объятиях очаровательное существо, летал с ним и кружился, как вихрь, когда все вокруг несется». Он «больше не был человеком» (вероятно, в этот миг он чувствовал себя кем-то вроде эльфа или сильфа – духа воздуха, кружившегося со своей сильфидой). И полушутя, полусерьезно он признается: «Вильгельм, честно говоря, я поклялся, что девушка, которую я полюблю и захочу связать с ней судьбу, никогда не должна вальсировать с кем-то, кроме меня – провалиться мне на этом месте! Ты меня понимаешь?» (В дословном переводе: «Даже если из-за этого / ради этого я буду обязан сойти под землю».)

Впрочем, перевод Струговщиковой неплох. Он успешно избегает многих ошибок, которые делали ее предшественники (а переводить «Вертера» на русский язык начали еще в XVIII веке). Например, многие переводчики до нее не справились с одной сценой, когда Вертер и Шарлотта любуются летней ночью после грозы.

Wir traten ans Fenster. Es donnerte abseitwärts, und der herrliche Regen säuselte auf das Land, und der erquickendste Wohlgeruch stieg in aller Fülle einer warmen Luft zu uns auf. Sie stand auf ihren Ellenbogen gestützt, ihr Blick durchdrang die Gegend; sie sah gen Himmel und auf mich, ich sah ihr Auge tränenvoll, sie legte ihre Hand auf die meinige und sagte: “Klopstock!” – Ich erinnerte mich sogleich der herrlichen Ode, die ihr in Gedanken lag, und versank in dem Strome von Empfindungen, den sie in dieser Losung über mich ausgoß. Ich ertrug’s nicht, neigte mich auf ihre Hand und küßte sie unter den wonnevollsten Tränen. Und sah nach ihrem Auge wieder – Edler! Hättest du deine Vergötterung in diesem Blicke gesehen, und möcht’ ich nun deinen so oft entweihten Namen nie wieder nennen hören!

«Мы подошли к открытому окну. Громовые раскаты глухо раздавались еще в стороне; обильный грибной дождь, пробивая землю, шумел, звучал о траву, и благоухание в