Рюрик Миньяр-Белоручев - Как стать переводчиком? Страница 6

В конце 70‑х годов в Сорбонне оборудование было еще лучше, а в коридорах на каждом шагу стояли ксероксы, в которые достаточно было опустить мелкую монету, чтобы они выдали необходимое количество отпечатанных копий учебных текстов.

В 1990 году в Вашингтоне технических проблем, казалось, не было. У каждого преподавателя на кафедре — личный компьютер, на котором он готовит все необходимые материалы к занятиям, в аудиториях — видеомагнитофоны, которые сразу же при необходимости пускаются в дело. Мое появление на кафедре было тут же использовано: меня попросили повторить свое выступление на русском языке для записи на видеомагнитофоне в ожидании русской группы в следующем семестре.

Сравним с положением у нас. В 50‑е годы появились первые лингафонные кабинеты. В Институте международных отношений впервые такой кабинет приспособили для подготовки синхронных переводчиков. В 60‑е годы лингафонное оборудование стало появляться во многих школах. Кабинеты синхронного перевода начали функционировать в Институте иностранных языков на Остоженке, в Военном институте иностранных языков. Однако техника работала отвратительно, преподаватели в институтах, учителя в школах теряли половину времени на попытки заставить магнитофоны крутиться. Их пыл постепенно угасал, магнитофонное оборудование устаревало, технические средства обучения в учебных заведениях использовались все менее активно, тем более что обещанное чудо от ЭВМ в наши классы не приходило. Ожидание продолжается.

Значит ли это, что мы готовим переводчиков хуже? Не будем торопиться с выводами. Обратимся к тому, что делает обучение на переводческих факультетах Запада менее эффективным, чем у нас. В зарубежных учебных заведениях преподаватели не формируют навыки, будь то навыки перевода или просто речевые навыки. Там учащиеся высших учебных заведений предоставлены сами себе, хотя в их распоряжении и имеются хорошо оборудованные кабинеты устного перевод а, необходимые словари, фоно- и видеозаписи. Конечно, они могут посещать лекции того или иного профессора, ходить на консультации, получать полезные советы для самостоятельных упражнений, но никто не «навяжет» им выстраданную многолетней практикой систему упражнений для формирования навыков и умений перевода, никто не организует повседневный контроль. Сами занятия по переводу, как правило, представляют собой сопоставительный анализ текстов двух языков, а остальное аудиторное время предназначено многочисленным лингвистическим дисциплинам, в которых наши столичные или петербургские специалисты выглядят более убедительно.

Ну, а результат? Да, в начале 30‑х годов в Лондоне был побит рекорд последовательного перевода, непревзойденный и сейчас. Да, в 1959 году в Женеве Ж.-Ф. Розан выпустил книгу, в которой впервые была зафиксирована идея записей в последовательном переводе, и ее разработка значительно повысила эффективность устного перевода. Да, Эдмон Кари, прежде чем погибнуть в авиационной катастрофе, успел раньше всех рассказать о месте перевода в современном мире. Выдающихся одиночек всегда можно найти в любой области знаний. Но посетите международную конференцию, где трудятся команды переводчиков разных стран, прислушайтесь к их голосу и вы убедитесь: квалификация наших переводчиков-международников ни в чем не уступает квалификации переводчиков других стран, а в чем-то ее и превосходит.

7. ПЕРЕВОДЧИК — РАБ ИЛИ СОПЕРНИК?

Следуя модели, принятой в Женевской школе переводчиков, поднимемся на первую ступень, ступень, дарующую диплом письменного переводчика. Что же нужно знать и уметь, чтобы стать письменным переводчиком? Сразу же оговоримся, что 1‑я ступень Женевской школы переводчиков имеет в виду не литературный перевод, а перевод текущих материалов, т. е. всего того, что не требует литературного таланта: перевод деловых писем, документации, информативных материалов, публикаций прессы, брошюр и т. п. От такого перевода требуется передача смысла, который находится при сопоставлении семантической информации с ситуационной, в то время как в литературном переводе необходимо сохранить не только смысл, но и структуру речевого произведения.

Рассказывают, что Александр Дюма (отец), один из самых любимых писателей наших школьников, стал, после того как побывал в России, «переводить» русские книги. Русского языка он не знал и этого не скрывал. Более того, в предисловии к переводу первой русской книги он писал: «Я нашел людей, знающих русский язык, и заставил их перевести эти книги… Эти переводы я получил из рук своих переводчиков и переделал их так, что они стали понятны читателю. В таком виде, ничего не меняя, я их публикую…»[1] Что же было им получено? Действительно перевод книг русских писателей? Нет конечно. Французскому читателю было предложено содержание русских книг, изложенное в стиле писателя Александра Дюма.

Сохранение структуры литературного произведения чрезвычайно сложно, а в некоторых случаях это сделать невозможно. Как, например, сохранить стиль А. Платонова в его необыкновенных книгах? Вот, несколько строк из его «Счастливой Москвы»: «Она выпила… Сарториус заметил это и улыбнулся ей своим неточным широким лицом, похожим на сельскую местность. Его отцовская фамилия была не Сарториус, Жуйборода, а мать-крестьянка его выносила в своих внутренностях рядом с теплым пережеванным ржаным хлебом»[2].

Как донести до француза или итальянца стиль самобытного В. Астафьева: «Конец каната когда-то выменяли вычугане на туристском катере, расплели и веревок на всю деревню понаделали. Крепкущих. Вот плотно скрученная веревочка! Мать сказывала, что привязывала ее к люльке, совала ногу в петлю и чистила картошку, готовила пойло корове, пряла, починялась и зыбала ногой люльку с ребенком. „А ты ревливая была. Качаю-качаю, пою-пою: баю-баюшки-баю, не ложися на краю… А ты все ревешь… Плюну я, да чтоб тебя разорвало, заору. Ты с испугу зальешься пуще того…“»[3].

Переводчик художественных произведений должен быть сам мастером слова, глубоко вникающим в стилистические тонкости каждого настоящего писателя. Чаще всего лучшими переводами больших писателей являются их собственные или авторизованные переводы (авторизованным переводом называют перевод, одобренный автором произведения). Василя Быкова, с его непревзойденной силы произведениями об Отечественной войне, мы познаем через авторизованные переводы на русский язык, а блистательный Чингиз Айтматов пишет свои книги на двух языках: киргизском и русском.

Еще меньше шансов преуспеть в переводе поэзии. Сравним подстрочник стихотворения Мартина Опица (немецкий поэт XVII века) с его переводом, выполненным таким крупным мастером, как Лев Гинзбург.

Подстрочник немецкого стихотворения «Пресыщение ученостью»:

Я испытываю ужасОт того, Платон, что сижу и сижуНад тобою. Пора уже выбраться на природу,Обновиться у свежих ручьев,На зелени,Где цветут красивые цветы И рыбаки ставят сети…

Перевод Л. Гинзбурга:

Я тоскую над ПлатономДни и ночи напролет,Между тем весна поетЗа моим стеклом оконным.Говорит она: «СпешиВместо шелеста бумагиСлушать, как звенят овраги.Ветром лучше подыши!»[4]

Не занимаясь критическим анализом перевода Л. Гинзбурга, мы вынуждены всё же констатировать: перед нами поэт Л. Гинзбург, которому подсказал содержание М. Опиц. Возьмем другой перевод, перевод Анри Абриля с его редкой верностью семантике (значениям слов) стихотворения «Чудо» Бориса Пастернака:

Б. Пастернак:

Он шел из Вифании в Ерусалим,Заранее грустью предчувствий томим.Колючий кустарник на круче был выжжен,Над хижиной ближней не двигался дым,Был воздух горяч и камыш неподвижен,И Мертвого моря покой недвижим…

А. Абриль:

De Béthanie il allait à Jérusalem,De lourds pressentiments mettait son âme en peine.Tous les buissons étaient brûlés sur cette pente,Et au-dessus d'un toit la fumée suspendue;Et l'air était ardent, les roseaux en attente,La mer Morte dormait dans un calme absolu…

Владеющие французским языком смогут констатировать удивительную преданность содержанию подлинника в переводе А. Абриля, но где то, что делает стихотворение Б. Пастернака одухотворенным: «грустью… томим», «на круче… выжжен», «над хижиной ближней», «покой недвижим»? Увы, поэзия стихотворения не передана. Почему? Во-первых, потому что во французском языке нет аналогичных поэтем (слов и словосочетаний, возможных только в поэзии и не находящих широкого употребления в обыденной речи). Так, например, слово «томиться» в русском языке в этом значении в повседневной жизни не употребляется. Во французском языке есть подходящий двойник «languir», или «languir de pressentiments» (томиться предчувствием), но оно не вписывается в ритмику стиха и не позволяет сохранить рифму. Что касается «выжженной кручи», «недвижимого покоя» или просто «хижины», то французский язык не запасся аналогичными поэтемами, и слово «хижина» во французском переводе будет звучать скорее как «лачуга» (une hutte). Правда, французский переводчик компенсирует потери французскими поэтемами («la fumée suspendue», «les roseaux en attente»), но это будут уже поэтемы Абриля, а не Пастернака.