Михаил Масленников - Криптография и свобода Страница 12

Однако пора вернуться к летописи 4 факультета и описанию каких-то других, положительных черт его аборигенов, а то все время домино да карты. А где же что-то возвышенное, духовное? Где, например, театр?

На Таганке. И на 4 факультете сразу же оценили его. Это был один из немногих очагов раскрепощенности и свободы, отдушина в тухлой атмосфере брежневских лет. Даже Чудо не могло не отметить: «По Таганке и еще кое по чем заскучали».

Чтобы современный молодой читатель смог по достоинству оценить Таганку тех лет, надо сначала окунуться во времена застоя, попытаться понять мысли и чувства тех, кто жил тогда в СССР.

Это что за БармалейНагло лезет в мавзолейБрови черные, густые,Речи длинные, пустыеОн и маршал, и герой,Отгадай, кто он такой?Кто даст правильный ответ,Тот получит десять лет

Всем и вся безраздельно правит КПСС. Во главе партии – древние старцы, которым нужен уже только «покой, кефир и теплый сортир». Почти вся экономика, по традиции, работает только на выпуск танков и ракет, но в Сибири открыли много нефти и поток нефтедолларов позволяет еще поддерживать минимальный жизненный уровень народа. Но только в Москве! Километров 100 от Москвы – жуть с пистолетом! Практически ничего, кроме водки и хлеба, в сельских магазинах нет. «Длинная, зеленая и пахнет колбасой» — электричка из Москвы.

И во всех газетах, по радио и телевидению, по советской традиции одно и то же: коммунистическое пустозвонство, показуха, лозунги типа «сегодня работать лучше, чем вчера, завтра — лучше чем сегодня», откровенная ложь. Большинство людей уже не верит ни в какие идеалы, озабочены только тем, где, как и что достать, обменять, записаться в очередь, получить льготы, ухватить.

– Планы партии – планы народа!

вещала аршинными буквами с крыш домов партийная пропаганда.

Расплеваться бы глиной и ржойС колеей этой самой чужой…

доносился в ответ хриплый магнитофонный голос из открытых окон.

Песни Высоцкого – это песни того поколения, задавленного повседневными заботами о своем существовании, это отдушина, глоток свежего воздуха в атмосфере, отравленной ядовитыми парами развитого социализма.

Конечно же, в 20–летнем возрасте было другое понимание. Все мы были комсомольцами, ходили на комсомольские собрания и субботники, слушали политинформации, лекторов-пропагандистов. Но все это – чисто формально, раз так положено – значит проще подчиниться, чем выступать и наживать себе какие-то неприятности. А Таганка и Высоцкий – это по собственному желанию, от души.

Очередь за билетами на Таганку занимали с вечера. Всю ночь, сменяя друг друга, дежурили, боясь пропустить очередную перекличку. И вот – долгожданный момент, открытие касс. Сейчас ночные бдения будут вознаграждены долгожданными билетами. Как бы не так! Слишком большая была в то время ценность – билеты на Таганку. Перед самым открытием касс появляется театральная мафия и физически оттесняет всю очередь от заветного окошка.

Решение созрело быстро. Мы же КГБ! Оденем военную форму, организуем порядок и справедливое распределение духовных благ, попытаемся противостоять мафии. Наивные мысли! Первая же попытка их реализации кончилась провалом: все инициаторы кампании «за билетами — в военной форме» были наголову разбиты намного более могущественной театральной мафией и доставлены в милицию, а на факультет пришла соответствующая «телега». Как к ней относиться?

Чудо, по традиции, разродилось афоризмом:

– И они пошли на Таганку подряжаться администрации Высоцкого и других французов.

и уже собиралось устроить шумную кампанию по искоренению «духа Таганки». Чему там могут научить будущих хороших военных? Только плохому, например:

– Всякое дело можно делать тремя способами: правильно, неправильно и так, как это делают в армии.

Сегодня носит «Адидас», а завтра Родину продаст. Сегодня слушатель ломится на Таганку, а завтра будет «сидеть к политинформатору абсолютным корпусом», носить «джинсики, пупсики, фупсики, показывая, какой он почти ковбой», не сумеет избежать «подстольного застолья», будет «смотреть на нехлебный квас», В общем, «все это говорит о недисциплинированности четвертого курса, о том, что он еще не дорос до четвертого и пребывает в эмбриональном состоянии до первого».

Но старшие товарищи быстро поправили Чудо. Если это дело шибко раскручивать, то виновными окажутся в первую очередь начальник курса и руководство факультета, не сумевшие привить будущим чекистам основ марксистско-ленинского мировоззрения и стойкости к проявлениям идеологических диверсий явными и тайными врагами всего прогрессивного человечества. Поэтому все ограничилось замечанием командира отделения: плохо погладили форму, перед тем как идти в ней на Таганку.

Но песни Высоцкого пели везде: в Балашихе и в походах, в общежитии и в аудиториях, на формальных и неформальных сборищах.

Солдат всегда здоров,Солдат на все готов,И пыль как из ковровМы выбиваем из дорог…

разносилось на лагерных сборах при шествии строя, напоминавшего случайное и равновероятное распределение.

Помаши рукой землеДяде мудрому в КремлеВедь ты летишь на фирменном сопле…

пугал окрестных гаишников ГАЗик, в котором нас вывозили поразмяться, побегать и пошуметь холостыми выстрелами на военных полевых игрищах в Балашихе.

Товарищ Сталин, Вы большой ученыйВ языкознании познавший толкА я простой советский заключенныйИ мой товарищ серый брянский волк

доносилось в той же Балашихе из казармы-барака после отбоя.

Балашиха была чудесным местом. Древний еловый лес, свежий воздух, отдых от математики. Песни под гитару, фишки, вылазки за водкой, шумные и разудалые игры в войну, холостые патроны, припасаемые на лето, к походу на байдарках – все это разрядка, накопление сил перед достаточно сложной летней сессией.

Формально в Балашихе мы проходили курс военной подготовки. Каждому там выдавали персональный автомат АКМ, противогаз, офицерскую сумку-планшет, компас, карту и почти каждый день нас вывозили на какие-то полевые занятия, темами которых были: взвод в обороне, в наступлении, в засаде, ориентирование на местности, ночное ориентирование, стрельбы, боевое гранатометание и что-то еще.

К каждой учебной группе был приставлен военрук – обычно офицер в чине подполковник-полковник. От общения с этими людьми оставалось, в целом, приятное впечатление: они осознавали, что сделать из нас хороших военных нельзя, а можно вместе немножко поиграть «в войну» и дать возможность этим яйцеголовым побегать и порезвиться на свежем воздухе. Никаких неприятностей от этих людей у нас не было, они пользовались уважением и даже цитировались, как классики:

– А работа без плана это не работа, а так, муть!

– А начальник курса – это не женский половой орган, чтобы им прикрываться!

Единственное мое квази-печальное воспоминание – наш военрук не дал мне однажды прихватизировать для летнего похода мину-сюрприз. Вообще припрятывание «на сувениры» холостых патронов и боевых имитационных средств в Балашихе приняло повальный характер, в конце каждой полевой вылазки в противогазных сумках у большинства находились припрятанные неизрасходованные холостые патроны, взрывпакеты, сигнальные ракеты, в общем, все, чем удавалось разжиться. И вот один раз у меня в сумке уже лежала крупная добыча – настоящая мина-сюрприз! Это металлическая трубка длиной сантиметров 20, с детонатором. Если за него дернуть, то через несколько секунд мина начинает противно шипеть и свистеть, а затем из нее вылетает несколько сигнальных ракет. Для летнего похода – классная штука! Вечерком, когда стемнеет, дернуть у костра детонатор… Это не то, что тривиально кинуть в костер горсть холостых патронов. В общем, жажда припрятать эту мину у меня была огромная, но наш военрук, по-видимому, закрывая глаза на холостые патроны и взрывпакеты, посчитал (несправедливо!) что мина-сюрприз – это уже слишком и вел скрупулезный учет всех взорванных мин, благо их было немного, всего около десятка. Пришлось своими руками расправиться с этим сокровищем и отдать ему скелет от мины – пустую трубку.

Но это – наши военные начальники. А были еще и административные.

На втором курсе, опрометчиво посчитав, что в деле воспитания хороших военных достигнуты определенные успехи, Чудо отправил с нами в Балашиху своего заместителя, капитана. Этому товарищу следовало родиться лет на 40 пораньше. В 30–х годах из него бы получился хороший кум где-нибудь на Соловках, где кончалась власть советская и начиналась Соловецкая. Но в 1976 году он явно страдал на работе от ничегонеделания. Отправленный на 4 факультет как в наказание за какую-то пьянку, он сидел с Чудой в одном кабинете, и одно это уже развивало в нем садистские наклонности и желание отомстить всему свету. И вот такой случай представился: он во главе курса едет на сборы в Балашиху. Две недели он – царь и бог, может раздавать этим яйцеголовым направо-налево разные изощренные наказания, а они будут скулить у его ног и просить о пощаде. И тогда он сможет насладиться тем, как падет с этих математиков их ореол учености, как они превратятся в обычных холопов, его холопов, которых он сможет казнить или миловать по любой своей прихоти.