Убывающий мир: история «невероятного» в позднем СССР - Алексей Конаков Страница 11

Теория Козырева вызывает величайший интерес: в 1958–1959 годах три восторженные статьи о причинной механике публикует писатель Владимир Львов[152], в ноябре 1959 года в «Литературной газете» выходит статья Мариэтты Шагинян «Время с большой буквы». Более всего и Львова, и Шагинян восхищает именно тот факт, что «работа времени» способна опровергнуть второй закон термодинамики и тепловую смерть Вселенной:

Может ли оно [время] само по себе, может ли только один ход его, так диалектически-противоречиво взаимодействующий с пространством, быть вечным источником порождения энергии, убивающим энтропию и опрокидывающим второй закон термодинамики? Да, отвечает Козырев[153].

Однако весь этот кипучий, заразительный оптимизм, связанный с поисками следов инопланетных пришельцев, с мечтами об обитаемом Марсе и с победой над вторым законом термодинамики, сталкивается с довольно сильным противодействием государства.

В том же ноябре 1959 года в «Правде» выходит статья «О легкомысленной погоне за научными сенсациями», написанная физиками-академиками Львом Арцимовичем, Петром Капицей и Игорем Таммом. Авторы указывают, что экспериментальная проверка не подтвердила положения теории Козырева, и, соответственно, «остается непонятным реальный смысл его утверждения, что ход времени может порождать энергию»[154]. Для проверки причинной механики создается комиссия под руководством директора Пулковской обсерватории Александра Михайлова, которая организует контрольные опыты с измерением веса вращающихся предметов и работу по поиску «кардиоидности» форм Юпитера и Сатурна (эти наблюдения поручены пулковским астрономам Хейно Поттеру и Борису Стругацкому)[155]. В начале шестидесятых в Ленинграде будет развернута и кампания против Вячеслава Зайцева, возглавленная тем же Владимиром Львовым и специалистом по научному атеизму Михаилом Шахновичем: теория палеовизита клеймится ими как «недостойн<ые> попытк<и> использования материалистического положения о множественности обитаемых миров для подведения некоей “материальной базы” под наиболее вздорные библейские мифы»[156]. Идея Зигеля о столетних спутниках Марса высмеивается в 1961 году в «Природе» сотрудником московского Планетария Виталием Бронштэном[157]. Наконец, в 1961 году советские люди узнают и о «безответственных лицах», рассказывающих про космические корабли инопланетян. Газета «Правда», ссылаясь на вопросы читателей, обращается к академику Арцимовичу с просьбой прокомментировать «недобросовестную и антинаучную информацию»[158] о появлении над СССР «летающих тарелок». Арцимович пользуется аргументацией из книги американского астронома Дональда Мензела и объясняет, что за летающие тарелки принимаются разнообразные атмосферные явления вроде гало, радуги, световых столбов и проч.[159] Что касается конкретного «безответственного лица», его имя называет «Вечерняя Москва»[160] – это преподаватель московского Института пищевой промышленности Юрий Фомин. Член Общества «Знание», Фомин читал – в основном для авиационных КБ – лекции о спутниках и ракетах, и постепенно он стал дополнять их рассказами о летающих тарелках, почерпнутыми из зарубежной литературы[161] (иногда весьма одиозной, вроде популярных «признаний» Джорджа Адамски о путешествии в летающей тарелке на Луну[162]). Атака в «Правде» приводит к исключению Фомина из общества «Знание», а вопрос о «тарелках» кажется успешно закрытым.

Упомянутая книга Мензела на протяжении многих лет будет главным оружием советских ученых в борьбе с разговорами об НЛО; однако сам ее перевод на русский язык, сделанный в 1962 году[163] и направленный на развенчание «мифов о летающих тарелках», так же как и громкое обличение Фомина, устроенное «Правдой», приведут скорее к противоположному эффекту – тема летающих тарелок станет в СССР чрезвычайно популярной («Говорят, завелись какие-то летающие тарелки и летают они по небу со страшной силой», – иронически пишет в 1962 году Василий Аксёнов в «Апельсинах из Марокко»[164]) и подверженной спекуляциям.

Но означают ли все перечисленные выше критические атаки на дискурс о «невероятном» желание власти как-то умерить излишний пыл советских граждан и остудить их энтузиазм?

Такой вывод кажется неверным – в конце концов, в эти же годы государство активно поддерживает дискуссии о поисках внеземных цивилизаций. Начало этим дискуссиям положил Иосиф Шкловский, опубликовавший летом 1960 года в «Природе» статью «Возможна ли связь с разумными существами других планет?». Шкловский отвечает на вопрос утвердительно («Расчеты показывают, что установление радиосвязи между цивилизациями, разделенными межзвездными пространствами, находится в пределах возможности техники сегодняшнего дня»[165]) и в принципе настроен оптимистично; по его предположениям, «в Галактике существует, по крайней мере, миллиард планет <…> на которых возможна высокоорганизованная, а может быть и разумная жизнь»[166], а на нескольких миллионах планет она должна существовать прямо сейчас, «в современную эпоху»[167]. Больше того – из статьи Шкловского публика узнает о пионерских работах Джузеппе Коккони и Филиппа Моррисона, в 1959 году предложивших искать сигналы внеземных цивилизаций на длине волны радиолинии водорода 21 см, и Фрэнка Дрейка, в 1960 году как раз начинающего работу по поиску таких сигналов возле двух солнцеподобных звезд, Тау Кита и Эпсилон Эридана[168]. В сложившемся контексте мечты Шкловского не кажутся несбыточными: космическая эра человечества становится все более реальной, 12 апреля 1961 года в космос триумфально летит Юрий Гагарин, граждане поют «На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы», а в журналах обсуждаются проекты создания искусственных планет с разным климатом (за счет выбора орбиты и наклона оси: «Выбирая расстояние от Солнца, можно будет побывать на курорте прохладного тропического или жаркого полярного климата»[169]). В 1962 году, к пятилетию запуска Спутника, Шкловский издает книгу «Вселенная, жизнь, разум», которая станет очень популярной, выдержит шесть переизданий, в 1966 году будет переведена на английский Карлом Саганом и сделает разговоры об установлении связи с внеземными цивилизациями повсеместными[170].

Советское государство не только не пресекает (как это было в случае с палеовизитом и «летающими тарелками»), но, наоборот, скорее поощряет подобные интересы. В 1964 году в Бюраканской астрофизической обсерватории проходит 1-е Всесоюзное совещание по поиску внеземных цивилизаций. На совещании присутствуют академики Виктор Амбарцумян, Яков Зельдович, Владимир Котельников и много других советских ученых. Оно начинается с бурной дискуссии вокруг доклада Шкловского, утверждающего, что разумные цивилизации не могут существовать вечно и на отдельной планете эра разума («психозойская эра») длится не более 105 лет[171]; однако самое важное выступление принадлежит ученику Шкловского, астрофизику Николаю Кардашеву, который предлагает разделить все возможные цивилизации на три типа, в зависимости от количества потребляемой ими энергии (I тип – 4 · 1019 эрг/сек, II тип – 4 · 1033 эрг/сек, III тип – 4 · 1044 эрг/сек)