Иван Блох - История проституции Страница 12

«В состоянии естественной первобытности, когда люди еще только начинали отыскивать друг друга и соединяться в общества, беспорядочное смешение полов было неизбежным последствием их необразованности и грубости, которая еще не знала никаких других предписаний, кроме предписаний инстинкта. Глубокие потемки, в которых еще бродила душа человека, скрывали от нее простое знакомство с добром и злом.[93] И все же там уже могла существовать проституция. Женщина без сомнения соглашалась уступить желанию мужчины, даже когда она не разделяла его страсти, чтобы получить от него кусок убитой им дичи или пойманную им рыбу. За блестящий камушек, сверкающую раковину или яркое птичье перо, она, не испытывая сама ни малейшего влечения или желания, предоставляла права любви дикому чудовищу. Эта дикая проституция старее всякой религии, всякого закона, и все же в эти времена детства народов женщина не уступала насилию, а действовала только сообразно собственной воле, собственному выбору и собственной жадности».[94]

Это описание относится к первобытным людям, жившим еще изолированно. Для происхождения социальных союзов и групп, Бурдах,[95] по-видимому, раньше других построил теорию промискуитета, или, как он выражается, «пантогамии». За ним последовал Бахофен, который в своем знаменитом сочинении «Матриархат» допускал на низшей ступени человеческого существования совершенно свободное смешение полов и публичное совершение полового акта. «Наподобие животного удовлетворяет он свой природный инстинкт, без прочной связи с одной определенной женщиной, на глазах у всех».[96]

При этом Бахофен ссылается уже на исторические данные, на сообщения Геродота и Страбона о массагетах и других племенах, у которых господствовало половое смешение или другие вообще формы свободных половых отношений. Тем самым он вступил на единственный возможный путь для выяснения примитивных условий половой жизни при помощи фактов этнологии, которые позволяют нам бросить ретроспективный взгляд и сделать известные выводы. Сравнительная история и этнология дали нам с тех пор столько материала, что в настоящее время мы имеем уже до некоторой степени возможность использовать его для первобытной истории в узком смысле слова – для доисторического времени – и доказать при его помощи непрерывность в развитии человечества.

Закон развития имеет силу и для половой жизни. Насколько велико различие между современным культурным человеком и человеком ледникового периода, настолько же различна его половая жизнь от половой жизни неандертальского человека или pithecanthropus erectus.

Не подлежит, вероятно, сомнению, что в первых своих начинаниях, о которых мы ничего не знаем, человек еще действовал как существо, подчиняющееся одному только инстинкту, и что половой инстинкт его еще не обнаруживал тогда никакой дифференцировки, никакого разделения на телесное и духовное. Чисто животная «течка» соединяла оба пола и, как таковая, она связана была с известным временем, с периодом «течки», которая еще не подвергалась видоизменению под влиянием какого бы то ни было духовного элемента. В действительном существовании периодической течки у первобытного человека, тем менее можно, сомневаться, что существование ее и теперь еще можно доказать у таких диких народов, как австралийцы, которые, согласно общему мнению, стоят всего ближе к первобытному человеку.[97]

Так как человек принадлежит к стадным животным,[98] то можно считать более или менее достоверным, что и периодическая течка разыгрывалась у него в пределах орды или стада. И так как всякие индивидуальные, душевные отношения еще отсутствовали, то нет основания сомневаться в действительном существовании полового промискуитета. Но его не нужно, разумеется, представлять себе, как одновременное дикое смешение полов, а только как общность полового владения внутри первобытной орды,[99] как свободу половых отношений, естественной предпосылкой которой является недифференцированность первобытного полового инстинкта. Дальше мы увидим, что остатки такого рода промискуитета можно проследить на протяжении всей истории вплоть до настоящего времени и что их можно объяснить только первобытными условиями.

Первобытный человек принадлежит тому времени, которое еще предшествовало доисторическому и от которого до нас не дошло никаких следов человека или человеческой деятельности. Доисторический период, напротив, дает нам осязательные точки опоры для воспроизведения человека каменного века. Здесь он является уже носителем культуры, пережившим богатое по содержанию и объему духовное развитие, и в его половой жизни уже, несомненно, тоже совершилось известное разделение между телесным и духовным элементами ее. Любопытна склонность человека каменного века к бросающимся в глаза и пестрым предметам, которые он применял как украшения, а соответственно, и как средства для привлечения другого пола, как например, разрисовывание тела красной железной охрой,[100] которое должно считаться прообразом той большой роли, которую еще и теперь играет красный цвет в половой жизни человечества.

Примитивный характер красного цвета и разрисовывания тела и их значение, как примитивной приманки другого пола, доказали впервые исследования Германа Клаатша в Австралии. По его словам, окраска кожи охрой первоначально должна была служить известной защитой для тела, и только вторично уже она приобрела значение украшения, после чего сделалась и половой приманкой. Такое же значение она имеет, надо думать, и у палеолитических людей Европы. Связь между первобытными нравами австралийцев и человека ледникового периода невозможно вообще отрицать.[101]

Подобно тому, как на первобытное происхождение указывают румяна проституток, такое же наследие древнейших времен представляет и весьма распространенный среди проституток – как представительниц свободного полового наслаждения – обычай красить волосы в светлый цвет или ношение белокурого шиньона. Клаатш доказал, что волосяной покров первобытного человека был, вероятно, светлый; всего больше сходства с ним имеет, вероятно, среди антропоидов волосяной покров орангутанга. Светлым волосам тела соответствовали такие же волосы на голове. Клаатш нашел тому важные доказательства среди австралийцев, наиболее приближающихся теперь к первобытному состоянию. Волосы головы у их детей часто обнаруживают светлую окраску, как это описывал уже Герберт Базедов (1903 и 1904 г.). У взрослых же в некоторых местах существует обычай посыпать волосы желтой охрой, как бы для того, чтобы искусственно сохранить их детский цвет.[102]

Дальнейшие весьма важные факты, касающиеся половой жизни человека каменного века, стали нам известны, благодаря находкам в Брассемпуи и Виллендорфе.

В 1892 г. Эдуард Пиетт[103] нашел в принадлежащих к четвертичной эре гротах в Брассемпуи, Ложери-Басс и Ментоне высеченные из слоновой кости женские статуэтки и рисунки на рогах оленя, из которых всего замечательнее, всего интереснее, бесспорно, была фигура, обозначенная как «Венера из Брассемпуи». Это был средний отломок фигуры из слоновой кости[104] в 8 см длины, от которой сохранились живот и правое бедро. Фигура снабжена была большим обвислым, сбоку втянутым животом, громадным бедром и ягодицами (steatopygia) и сильно развитыми срамными (непристойными) губами. Как можно заключить на основании многочисленных полос, расположенных группами, фигура изображена была сильно волосатой. Пиетт считает ее точным изображением субъекта четвертичной стеатопигической человеческой расы с жирным животом, причем в ней сильно подчеркнуты были половые части.

Из дальнейших фигур, найденных Пиеттом, достойны внимания: Брассемпуйская рукоятка кинжала из слоновой кости с торсом голой женщины, с громадными грудями, большим животом и боковыми отложениями жира на бедрах, и «La femme au renne» (femme enceinte), рисунок на роге оленя, найденный в Ложери-Басс. Живот объемист, быть может, беременный, с явно подчеркнутыми половыми частями; фигура с поразительно большими волосами тела, ожерельем и шестью кольцами на левой руке. «Фигура с поясом» из слоновой кости обнаруживает крепко прижатые друг к другу бедра, плоский живот и сильно выпяченный лобок. Еще некоторые другие фигуры также обнаруживают сильно преувеличенное изображение половых частей.[105]

Совсем недавнего происхождения поразительная находка, так называемая «Венера из Виллендорфа», которую открыли в 1909 г. в мергелевых отложениях Виллендорфа в Вахау (Нижняя Австрия) Цомбати, Байер и Обермайер.[106] Отложения эти принадлежат четвертичному периоду и так называемому ориньякскому слою. Цомбати сообщает об этом: