Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - Брэнди Скиллаче Страница 12

Для своего «Спутника-1» советские ученые выбрали такую радиочастоту, чтобы его сигналы мог поймать обычный коротковолновый приемник, какие были в любом доме и даже в любом гараже. Это означало, что после новости о запуске обычные люди могли настроиться на «космическую» волну и услышать слабый писк советского аппарата, скользящего по ночному небу. Специалисты понимали, что сам по себе спутник не представлял никакой угрозы международной безопасности, – так, физик Джеймс Ван Аллен, работавший над созданием американских искусственных спутников, даже обрадовался его запуску, – но дело было не в его возможностях, а в перспективах[67]. Советский Союз больше не на другом конце мира – он прямо над головой. Даже генерал-лейтенант Джеймс Гэвин из министерства обороны, которого, вероятно, новость удивила меньше прочих, ощутил внутри зияющую пустоту. «Это меня просто убило», – вспоминал он, а его товарищ Джон Брюс Медарис просто завопил: «Вот чертовы гады!»[68] Американцы недооценили русских. И теперь бились не за то, чтобы победить их, а чтобы нагнать. Космическая гонка началась, и Америка уже ее проигрывала.

На первый взгляд, собачьи головы Демихова никак не связаны с запуском советского спутника. Первое – медицина (пусть странная и мрачная), второе – ракетостроение и военные технологии. Да, опыт Демихова с Цербером вызвал неподдельный интерес во всем мире – но исключительно в сфере медицины или биологии. Директор Института хирургии Академии медицинских наук СССР Александр Вишневский пригласил Демихова в институт как физиолога: ему предстояло изучать функционирование организма у животных – с тем, чтобы когда-нибудь эти знания нашли применение в медицине. Вишневский считал, что это важно и похвально, но его покровительство и поддержка имели свои пределы и сшивание двух собак в одну не всегда встречалось благосклонно. Долго ли Демихов сможет продолжать свои опыты, оставалось только гадать. Однако в накаленной обстановке после запуска «Спутника-1» научный прорыв в СССР мог дать новые возможности, привилегии, финансирование и высокое покровительство. Просто нужно было широко сообщить об этом прорыве.

В 1959 году корреспондент журнала Life Эдмунд Стивенс получил неожиданное приглашение: ему и американскому фотожурналисту Говарду Сохуреку предложили сделать репортаж о работе Демихова. Стивенс жил в СССР и в 1950 году получил Пулитцеровскую премию за серию статей в The Christian Science Monitor (о жизни при Сталине) под названием «Россия без цензуры». Стивенс, американец по рождению, все же симпатизировал стране, которую с 1934 года считал своим домом[69]. Он женился на советской гражданке Нине Бондаренко и навсегда остался в СССР[70]. Он одобрял советский образ жизни и писал статьи для самых разных американских журналов и газет, таких как Look, Time, Newsday, The Saturday Evening Post, а также делал материалы для радио NBC и для лондонских The Sunday Times и Evening News. В предложении написать очерк не было ничего необычного – но то, что оно исходило от Демихова и было одобрено Московским институтом хирургии… Это и впрямь небывалый случай. Как от такого отказаться?

Стивенс описывал Демихова как «предельно решительного», властного человека. Утром в день операции он представлял журналистам своих ассистентов и операционных сестер, но журналисты поневоле отвлекались на «пациентов», один из которых беспрестанно лаял. Собака по имени Шавка, «мелкая бойкая дворняжка», тревожно повизгивала, висячие уши и острый нос беспокойно подергивались[71]. В середине ее туловища густая клочковатая шерсть начисто сбрита: вскоре Шавка лишится тела со всеми механизмами – для пищеварения, дыхания и сердечной деятельности. Рядом с ней, уже под наркозом, лежал на операционном столе Бродяга. Бездомный пес, пойманный собаколовами, теперь послужит «реципиентом»[72]. Пока журналисты дивились, Демихов подозвал еще одну собачку – дворняжку по кличке Пальма с несколькими грубыми рубцами на груди после операции, проведенной шестью днями раньше. Демихов подсадил ей второе сердце, подправив легкие, чтобы оно поместилось в грудной клетке. Пальма радостно обнюхала его, виляя хвостом. «Видите, она не держит на меня зла», – заметил он, словно бы отвечая на невысказанные сомнения Стивенса.

Готовясь к операции, Демихов пошутил: «Знаете русскую поговорку: одна голова хорошо, а две лучше»[73]. Шавку, которая беспрестанно лаяла, наконец погрузили в глубокий наркоз.

Для всего мира это была всего лишь вторая операция Демихова по созданию двухголовой собаки. На самом же деле она стала двадцать четвертой за пять лет: это 48 собак. Демихов поставил дело на поток – и, учитывая сложность операции, такую скорость по справедливости следует назвать головокружительной. В то утро Демихов начал с того, что разрезал шею Бродяги сзади и сбоку, чтобы добраться до аорты, крупнейшей артерии организма, и до позвоночника. Затем просверлил отверстия в позвонках и продел через каждое пластиковую нить. Тем временем медсестра обернула голову Шавки в полотенце, оставив только выбритую область. Ассистент сделал первый надрез, чтобы завернуть кожу, а Демихов, виртуозно орудуя скальпелем, обнажил мелкие кровеносные сосуды и перевязал их, прежде чем отделить тело Шавки. На последнем этапе предполагалось перерезать связи с сердцем и легкими, но его нельзя было начать до подключения всех этих тонких сосудов и артерий к кровеносной системе Бродяги. Для соединения двух организмов проще всего было поместить Шавку на спину Бродяге, прямо на загривок, поближе к важнейшим органам дыхания и кровообращения. Демихов сшил их вместе, как собачью мозаику, закрепив при помощи пластиковых нитей голову и передние лапы Шавки на спине Бродяги. Вся операция заняла менее четырех часов[74]. А первая, которую он сделал в 1954-м, длилась двенадцать.

Покончив с грязной работой, Демихов снял перчатки. Идея двухголовой собаки, спокойно пояснил он, родилась у него 10 лет назад. А теперь опыты на собаках уже фактически вчерашний день. «У меня для вас новости, – объявил Демихов. – Весь наш проект переходит в одно из подразделений Института Склифосовского»[75]. Это крупнейшая в Москве больница скорой помощи. Проект перерос стадию экспериментов, заявил Демихов, и пришло время перейти к трансплантации человеческих органов.

Стивенс знал о близнецах Херрик и об успешной операции, проведенной пятью годами раньше. В 1959 году Джозеф Мюррей уже экспериментировал с сублетальными дозами радиации, пытаясь заставить иммунную систему реципиента не отторгать донорскую почку, взятую не у близнеца. Он убедился, что методика работает, только вот сама радиация причиняла долговременный ущерб здоровью. В британском городе Лидсе Питер Рэйпер использовал в качестве иммунодепрессанта циклофосфамид, применяемый в химиотерапии, но его пациент прожил лишь восемь месяцев после пересадки[76]. Неужели Демихов и впрямь планирует оперировать людей, несмотря на то что науке еще неизвестны надежные способы приживления органов от неблизкородственных доноров? Демихов отмел опасения Стивенса. Он сообщил, что планируется создать банк тканей, где будет все – от внутренних органов до конечностей. «Москва – огромный