Б. Горобец - Медики шутят, пока молчит сирена Страница 13

А. Запылаев, майор милиции

Настоящее мумие!

«В 17 лет попал я в „золотую“ геолого-разведочную партию в Якутию. В те времена в Москве было страшно популярно мумие, и многие сумасшедшие пробирались в тайгу за ним. Но, добравшись до места, их энтузиазм пропадал (тайга все-таки), и они пытались задешево купить вожделенный продукт у местных, предвкушая барыши в оплотах цивилизации. Случилось так, что по болезни я две недели провел в поселке, и местные меня подрядили фасовать мумие. Сообщаю точный состав, а то многие еще не знают: навоз (лосиный, так как коров нет) + глина + смола (все в пропорции 1:1:1). Через неделю, озверев от местного самогона (на консервированном горошке), я стал прикалываться, вкладывая в пакетики с зельем бумажки типа „укладчик № 8“. В сентябре, когда я вернулся в Москву, мама с гордостью показала мне пакетики с „мумием“, на которые она истратила чудом хранимые 20 долларов (это был 1985 г.) с моим „автографом“. При этом был восторженный рассказ о вылеченной за неделю папиной язве. Маме я до сих пор не признался».

Источник:

Миша 27.06.2000 anekdot.ru

Каннибальский рецепт

«Одна девушка училась в мединституте на хирурга. Летом ее направили на практику в местный медгородок, в хирургическое отделение. Однажды ей пришлось ассистировать на операции удаления аппендикса (ну, там, щипчики всякие подавать, обрезки принимать…). Надо заметить, что „клиентка“ попалась нехуденькая. Опытный хирург привычным движением рук вынул все внутренности, отрезал что надо, почистил, стал складывать обратно, и тут появилась маленькая проблема: один пласт подкожного жира никак не хотел никуда обратно укладываться. Врач его и так приложит, и эдак, а его как будто тут и не было! Хирург ненадолго задумался, и со словами: „Ааа, хрен с ним!..“ — отрезал этот шматок, повернулся к практикантке и, улыбаясь, шлепнул его ей на спецподнос со словами: „Держи! Картошку дома поджаришь!“. Звук падающего тела, звон подноса…»

Источник: Андрей, ИН

Самоубийца передумал

«Проходил я практику в реанимации. И вот однажды весной привозят парня — жертву несчастной любви. Тот паренек чем-то травился, но не до конца. Откачали его, капельницу сделали. А поскольку все это время он орал, что жить без нее не будет, убьется, — то его ремешками к кровати и прикрутили. Поскольку с пареньком все в порядке, то надо его из реанимации перевозить, что мне и поручили.

Везу я его с капельницей, а он никак не успокаивается, орет. Мне это маленько надоело и решил я приколоться.

— Ах так, — говорю, — жить не хочешь, ну и не надо, будешь донором органов. — И отсоединяю у него капельницу. Действие безвредное, однако эффект производит тот еще. И везу его дальше. Он притих. Подхожу к лифту. А везти его можно было двумя путями: поверху и через подвал, где морг. Так вот, захожу в лифт, меня спрашивают: „Куда, наверх, или в морг?“ Я говорю: „В морг“. Паренек белеет и начинает что-то бормотать о врачах-убийцах. Когда добрались до низа он начал орать уже во весь голос: „Спасите, убивают!“ А все видят, что человек явно не в себе, ремнями к кровати прикручен и внимания на это никакого не обращают, кто-то успокаивает: „Это не больно; потерпи; раз! и готово!“ и т. д. Паренек вспоминает все фильмы, где у людей вырезают органы и впадает в полную прострацию… Когда добрались до палаты на него смотреть стало страшно, лежит весь белый покорный судьбе. Больше он покончить с собой не пытался, шоковая терапия!»

Источник: Андрей, ИН

О докторе Базарове: И. А. Тургенев с пояснениями педагога из Тбилиси

Тбилисское книжное издательство «Ганатлеба» напечатало книгу И. А. Тургенева. В серии «Школьная библиотека» выпущены под одной обложкой «Отцы и дети» и «Накануне» (1985). Поскольку в романах немало слов устаревших, вышедших из обыденного употребления, а книга предназначена грузинским школьникам, то издательство снабдило малопонятные места комментариями. Вот некоторые из них, имеющие отношение к медицинской или биологической тематике.

Стр. 190: Тургенев: «Сначала она его дичилась и однажды, перед вечером, встретив его на узкой тропинке, проложенной пешеходами через ржаное поле, зашла в высокую, густую рожь, поросшую полынью и васильками…»

Пояснение педагога: «Полынья — незамерзшее или уже растаявшее место на ледяной поверхности реки, озера, моря».

Стр. 296: «Николай Петрович имел вид озабоченный. Ему донесли, что в его пшенице, на которую он особенно надеялся, показалась головня».

Сноска: «Головня — тлеющее или обгорелое полено, кусок дерева, бревно».

Стр. 8: «Он лежал неловко, его большая кверху заостренная голова неловко сидела на длинной шее, неловкость сказывалась в самом положении его рук, его туловища…»

Сноска: «Туловище — тело человека или животного без головы и конечностей».

Стр. 47: «Владелец восьмидесяти двух душ, иллюминат, старый геттингенский студент»…

Сноска: «Иллюминат — водонепроницаемое круглое окно в борту судна».

Стр. 52: «Погода славная: сеном и сухой земляникой пахнет так, словно грудной чай пьешь…»

Сноска: «Грудной — зд.: будто мать кормит грудью».

Стр. 159: «Он <Базаров> в будущем году хочет держать на доктора».

Сноска: «Держать на доктора — зд.: защищать докторскую диссертацию».

Стр. 290: «Эх, Федосья Николаевна! — говорит Базаров, — поверьте мне: все умные дамы на свете не стоят вашего локотка».

Сноска: «Локотка — ручка у кресла, на которую, сидя, опираются локтем».

Стр. 20: «Сердце у ней было очень любящее и мягкое: жизнь ее скоро перемолола».

Сноска: «Перемолоть — молоть слова, в другой раз перевершить на свой лад».

Стр. 11: «А дочь Николая Артемьевича Стахова! Вот после этого и рассуждай о крови, о породе!»

Сноска: «Порода — разновидность домашних животных (или растений), отличающихся какими-нибудь признаками от животных, растений того же вида, семейства».

И наконец, венец комментаторской фантазии: «Снохач — лунатик» (стр. 205).

Кстати, у всех этих комментариев есть автор — В. К. Цаава, доцент, кандидат педагогических наук.

Из статьи В. Стройло [Литгазета, 05.11.1986]

Пьяный человек — вне закона

Вспоминаю, что в начале 1960-х гг. пара врачей «Скорой помощи» рассказала мне такую историю. У них был ночной выезд. Занесли носилки в карету. Трогаются с места. И тут какой-то пьяный, молодой, обращается к шоферу: «Шеф, подкинь до…» А надо сказать, что в те времена пустые «скорые» иногда так подрабатывали, стараясь несильно удаляться от района своей дислокации, если при этом не было вызовов. Но здесь лежал срочный больной, и поэтому левому клиенту был дан отказ. Тот не отступается, схватился за антенну и говорит: «Я из КГБ». Ему отвечают: «Отпусти антенну! А из КГБ должен быть трезвый». А тот снова: «Я из КГБ, вези меня, выполняй указание, иначе плохо будет!»

Шофер тронулся с места и антенна сломалась. Шофер выскочил и врезал «кагэбэшнику» баллоном по заду. Тот упал, орет: «Я из КГБ, да я вас всех…!» В общем, мат… Но когда врач бригады проверил документы этого хулигана, то оказалось, что он, действительно, был каким-то невысокого чина опером из КГБ.

— Что будем делать, мужики? — советуются в бригаде. По идее они должны были с самого начала связаться со своей подстанцией, доложить, что они везут такого-то больного по вызову и что к ним обратился сотрудник КГБ, который требует сначала везти его в другом направлении. С подстанции стали бы вызванивать начальство в Центре скорой помощи, оттуда связываться с дежурным по КГБ, а оттуда по обратной цепочке. Это заняло бы немало времени. А первой задачей было довезти больного. Так что по правилам было верно все, если бы не сломанная антенна и не удар по спине кагэбэшнику, от которого, вероятнее всего, останутся следы.

И тогда старый фельдшер говорит: «Ребята, спирт!» Все сразу все поняли.

Двое мужиков держали упиравшегося опера, а третий, разжав ему зубы ножом, потихоньку вливал через резиновую трубочку спирт. Когда влито было граммов сто, решили, что хватит. Получалось, что на «Скорую» при исполнении обязанностей совершено нападение пьяным хулиганом, который требовал отвезти его до дому. Удостоверение КГБ порвали и выкинули в кусты по дороге. Больного доставили в больницу, а пьяного без документов сдали наряду милиции. Те повезли его в вытрезвитель. Ибо пьяный становится как бы вне закона, мало ли что ему покажется и что он наплетет.