Ты ненадолго уснешь... - Головань Марина Владиславовна "Voloma" Страница 14

Именно принимала, а не ела с аппетитом. Роуз билась за каждую лишнюю ложку супа, картофельного пюре, каждый лишний ломтик банана, переусердствовать в этом было, кстати, еще хуже, чем не доесть — рвота была давно неотъемлемым спутником и Лулу ее страшно пугалась.

Среди ежедневной борьбы за заветные граммы веса, осмотры, процедуры и отчаяния, которого нельзя было показывать - Хоуп Ванмеер внушала не просто надежду на благополучный исход в их случае — она просто не допускала иного развития событий. Это не была игра на публику, ведь в отделении знали, что от доктора Ванмеер лишнего слова не услышишь, потому что каждому она знала цену.

Роуз не молилась на эту женщину, она смотрела на нее, как на единственный проблеск света в кромешной темноте, потому что та была единственной, кто брался за операцию. Даже Кэрол Хантер ответила насколько могла мягко, что риск проведения операции для жизни слишком велик. Однако, Хоуп проводила мониторинг снимков томографии и следила за развитием опухоли, за изменением показателей и взялась за то, чтобы разработать стратегию проведения операции. После нескольких месяцев наблюдения и введения нового препарата в курс химиотерапии, даже доктор Хантер признала, что шансы есть, потому что границы новообразования стабилизировались.

Все врачи и хирурги работали по графику, помимо прочего им в нагрузку вменяли обязанность вести определенное количество часов на лекциях для студентов. Не удивительно, что внешний вид персонала порой ужасал — темные круги под глазами и бледность, считались нормой. Кто попадал на работу в онкологическое отделение, не редко сами напоминали внешне пациентов.

Сегодня у доктора Ванмеер была операция. Больше никаких подробностей Роуз не знала. Утренний обход давно завершился, и она чувствовала небольшую досаду, ведь Лулу обожала белокурую «докторшу» и настроение девочки заметно улучшалось, после ее прихода. Сейчас же она безучастно уставилась в потолок, лежа на больничной кровати, а от правой руки малышки тянулась длинная трубка капельницы.

Тяжелая, толстая книга сказок с красочными иллюстрациями лежала на коленях Роуз и она приглушенно читала вслух. Кроме ее голоса тишину в палате нарушало только тиканье часов. Раньше она впивалась в секундную стрелку взглядом, будто та была привязана к ее жизни и подгоняла время, которое одновременно играло им на руку и убивало своей медлительностью.

Худо бедно удалось подстроиться под больничный режим - перерыв на сон, когда Лулу, наконец, засыпала, был самым желанным временем, хотя Роуз и стыдилась своей малохольности — она, как мать делала все возможное, но при этом, испытывая каждую секунду страх, что этого не достаточно и ей никто не мог сказать, что будет легче, она молодец. Руки ныли страшно. Дочка мучилась от боли в спине и начинала хныкать, а жить на обезболивающих было невозможно и приходилось  отвлекать ее. Тогда Роуз брала Лулу на руки и бродила с ней по длинному коридору, рассматривая детские рисунки, развешанные на стенах. Боль в плечах уже просто не проходила.

Роуз чувствовала вину за то, что с жадностью съедает все, что приносят ей на персонал и родители, поддавалась слабости и допускала мысль, что возможно, поступила неверно, когда решила не делать аборт, а после молча глотала слезы и едва словив на себе улыбку дочери, называла себя чудовищем. Накормить Лулу было проблематично.

Теперь часы, практически, не привлекали внимание Роуз, больница стала вторым домом, даже появились знакомые, среди пациентов, с ужасом приходилось признать, что вопреки всему становилось легче физически и морально — человек привыкает ко всему.

В дверь палаты постучали, и Роуз развернулась на стуле, чтобы увидеть, кто пришел. В проеме появилась миниатюрная фигура Хоуп Ванмеер, она заразительно улыбнулась, но далеко не Роуз, а своей маленькой пациентке на кровати и та в ответ просияла, открыла полу беззубый рот и выдохнула: «Хап!».

Так Лулу называла Хоуп.

Хап.

    - Добрый день! Как наша принцесса себя чувствует? - Хоуп выглядела немного бледнее обычного и Роуз замешкалась с ответом.

    - Здравствуйте... Да. Все в порядке. Сами видите капельница, так что мы сегодня вряд ли поужинаем. Я думала, Вас сегодня не будет.

Хоуп подцепила планшет с назначением и показателями, который был прикреплен к кровати, и пробежала глазами, по цифрам.

    - Опять гемоглобин....

Как всегда белоснежный халат доктора Ванмеер был увешан крохотными игрушками-прищепками и значками. Это была давняя традиция Хоуп, которую она свято поддерживала — в те дни, когда Лулу ставили капельницу, она позволяла выбрать что-то, что понравится девочке. Коллекция значков у Лулу была, мягко говоря, внушительная, а Роуз знала, что малышка провозится с ярким кусочком пластика до вечера и будет практически счастлива.

Хоуп чувствовала себя на удивление спокойно, после операции, ее выдавали только затяжные паузы, которых она обычно не делала. То и дело, ее взгляд замирал, словно она читала не результаты анализов, а снова смотрела на открытый, живой мозг, пронизанный сосудами и капиллярами. Вновь и вновь она перебирала в голове ход операции, придиралась к собственным решениям, ставила их под сомнение, но тут же успокаивалась, потому что все остальные варианты действий не подходили.

На протяжении всего времени обхода она не могла отделаться от этих мыслей и сопровождавшая ее педиатр доктор Шуст заметила столь странное поведение. Энди надеялась хоть один день не наблюдать физиономии этой небожительницы, после операции хирурги, обычно, отдыхают, а потом усаживаются за бумажную работу, а не шастают по палатам с умным видом.

    - Жалобы есть?

    - Меня беспокоит то, что желтуха не проходит, - Роуз покосилась на дочку, кожа которой уже как с неделю была непривычного горчичного оттенка.

     - Она и не пройдет, еще наверняка и усилится, - Хоуп ответила быстро и слишком честно, зная, что правда, которая всплывет через пару дней, нанесет, куда больший вред психике матери, нежели чем она сейчас ее пожалеет.

И если Роуз спокойно проглотила почти безразличный тон, которым доктор сообщила ей эту новость, то Энди метнула убийственный взгляд, который никто не заметил.

«Ну, разумеется!»

Если ты без пяти минут ангел, спасающий людей, то никаких жалоб, никаких осуждений быть не может со стороны придирчивых и полупсихованных мамочек, но педиатрам такой вольности не спускают и тут же мчатся с жалобами, что непременно тянет лишение и без того редких премий.

    - На этот курс увеличена доза кармустина. Желтуха в перечне побочных действий, но уменьшить дозу мы не может. Лулу и без того сейчас едва попадает в среднюю степень тяжести. Назначение доктора Шуст выверено идеально.

«Вот так всегда, - промелькнуло в голове у ненавистницы. - Не можешь ее терпеть, а тебя хвалит!»

Без малейшего сожаления за свои мысли, Энди адресовала сочувствующий взгляд миссис Клайв и не стала отходить от кровати малышки, когда та намертво вцепилась в пуговицу на ее белом халате с явным намерением оставить ее себе.

     - Не буду напоминать за терпении, - Хоуп улыбнулась Роуз лишь губами, но глянув на Лулу, скорчила ей смешную рожицу и девочка, словно забыв о слабости и несильной, назойливой боли, заразительно рассмеялась.

    - Конечно, доктор. Спасибо Вам!

Это была последняя палата и Хоуп собралась уходить, пока доктор Шуст продолжила выслушивать жалобы матери.

    - И да, миссис Клайв, Вы не будете против, если мы Вас с Лулу немного потесним? Отделение переполнено, а у вас двухместная палата. Правда приборов добавится. Это мальчик, ему семь лет и …. Которая там по счету химиотерапия у Сэма, Энди?

    -  Восьмая.

    - Он смышленый и очень интересный, немного замкнутый.

Хоуп вдруг поняла, что говорит взахлеб, но чутье подсказывало, что Сэмми поладит с Лулу и ему будет не так одиноко. Его отец наверняка опять будет работать сверхурочно, а единственным частым посетителем будет подруга покойной матери.