Чезаре Ломброзо - Преступный человек (сборник) Страница 18

На 3 тысячи осужденных, исследованных Марамбо, пьяниц оказалось 78 %, несколько больше – 79 % – бродяг и профессиональных нищих, убийц было 50 %, осужденных за поджог – 57 %, за преступления против нравственности – 53 %, за воровство и мошенничество – 71 %. В общем преступления против личности составляли 88 %, а против собственности – 77 % всех преступлений.

Марро в своих исследованиях приходит к заключению, что среди пьяниц наибольший процент дают разбои, именно 82 %; за ними идут другие преступления в таком порядке: нанесение ран и увечий – 77 %, кражи – 78 %, мошенничества – 66 %, убийства – 62 % и изнасилования – 61 %.

Вето из 40 преступников-алкоголиков нашел:

15 – убийц,

8 – воров,

5 – мошенников,

6 – покушавшихся на изнасилование,

4 – осужденных за причинение увечий,

2 – бродяг.

Из этого числа только 13 были признаны совершившими преступления в состоянии вменяемости, остальные же действовали в пьяном виде.

В общем можно сказать, что влияние алкоголя сильнее всего отражается на преступлениях против личности, именно на количестве причиняемых увечий и на преступлениях против собственности (воровство и разбой), но в первого рода преступлениях влияние его выступает резче, чем в последних.

При изучении влияния алкоголя на преступность Соединенного королевства Великобритании и Ирландии, по данным Форнасари ди Верче, мы наблюдаем следующие отклонения от обычных явлений:

1. С увеличением потребления алкоголя часто уменьшаются[23], хотя и в неправильной степени, преступления против собственности, совершаемые без насилия. С другой стороны, при уменьшении потребления алкоголя означенные преступления то увеличиваются, то уменьшаются в одинаковой степени. Но при этом бывают и исключения. Так, в 1875–1876 годах эти преступления увеличились с увеличением потребления алкоголя, точно так же они увеличились и в 1877–1878 годах, хотя потребление его в этот период уменьшилось.

2. На преступления против собственности, совершаемые с насилием, потребление алкоголя не оказывает заметного влияния.

3. Преступления против собственности, совершаемые со взломом, чаще всего уменьшаются по мере увеличения потребления алкоголя. Так, с 1870 до 1875 года и с 1863 до 1865 по мере того, как потребление его все более возрастало, преступления эти падали с 276 до 260 и с 519 до 238, исключая, впрочем, период 1848–1855 годов, в течение которого наравне с увеличенным потреблением алкоголя возросли и эти преступления. С другой стороны, с уменьшением потребления алкоголя данные по преступлениям и увеличиваются, и уменьшаются: так, в течение 1875–1884 годов с уменьшением количества алкоголя наблюдалось то увеличение, то уменьшение преступлений.

4. Осуждения за мошенничество и сбыт фальшивых монет уменьшаются до 1884 года по мере падения цен на вино, но после этого года они учащаются независимо от падения.

5. Преступления против личности колеблются при употреблении спиртных напитков, увеличиваясь постепенно по мере поднятия цен на алкоголь, как это наблюдалось в период с 1848 по 1857 год, но не уменьшаясь с падением цены на него, как это было в течение 1879–1889 годов.

6. Другие преступления не находятся в очевидной зависимости от потребления алкоголя, хотя в общем число тяжких и легких преступлений падает по мере его уменьшения.

6. Антагонизм между алкоголизмом и преступностью в цивилизованных странах. Здесь, прежде всего, нас поражает факт, что пьянство, как, например, в Новом Уэльсе и в Англии, влияние крепких напитков на преступления все более и более ослабевает. Боско доказывает, что в Соединенных Штатах только 20 % убийц оказываются пьяницами, между тем как 70 % из них – люди вовсе не пьющие.

В таблице приведено количество (в галлонах) употребляемых каждым жителем спиртных напитков (эквивалент чистого алкоголя) и число убийств на каждые 100 тысяч населения.

Как справедливо замечает Кольянни, эти цифры объясняют нам, почему тяжкие преступления, возбуждаемые алкоголем, составлявшие в период с 1826 по 1840 год 7—11 %, упали в течение 1861–1880 годов до 5 и даже 3 % общего числа преступлений. Алкоголизм продолжает увеличиваться, но вместе с тем растет и задерживающая его влияние цивилизация, и именно в этом кроется причина уменьшения некоторых обусловливаемых им преступлений.

Прибавим, что на севере холод хотя и заставляет человека прибегать к спиртным напиткам, но он вместе с тем и ослабляет его импульсивность, уменьшая, таким образом, в общем число убийств и подобных тяжких преступлений.

7. Алкоголизм и гениальность. Я уже указал в «Гениальности и помешательстве» на то, что некоторые гениальные люди и их родители были алкоголиками (Бетховен, Байрон, Авиценна, Александр Македонский, Мюрже). На алкоголизм в данном случае следует смотреть как на потребность этих недюжинных умов в постоянных и новых возбудителях.

Алкоголизм до известной степени свойствен и целым народам (особенно северным), среди которых он тем сильнее развит, чем выше стоит их цивилизация.

8. Табак. По наблюдениям Вентури, среди преступников наблюдается более значительная пропорция (45,8 %) нюхальщиков табака не только по сравнению с нормальными людьми (14,3 %), но даже и с душевнобольными (25,88 %). Максимальные цифры среди них дают осужденные за кровавые преступления (48 %), а наименьшие – воры и мошенники (43 %).

Преступники и психически больные очень рано приучаются нюхать табак, в противоположность нормальным людям. Но в то время как у душевнобольных привычка эта усиливается в больницах, у преступников она, наоборот, в тюрьмах большей частью пропадает.

Проститутки в Вероне и в Капуе почти все нюхают или курят табак.

Марамбо утверждает, что страсть ребенка к табаку делает его сперва ленивым, затем приучает к пьянству и преступлению. Из 603 преступных детей в возрасте от 8 до 15 лет 51 % употребляли табак до своего тюремного заключения. Из 103 молодых людей 16–20 лет пропорция употребляющих табак оказалась равной 84 %; а из 850 пожилых людей 78 % приучились употреблять табак еще до 20 лет. Из этого числа в первый раз попали в тюрьму, не достигнув 20 лет, 516 человек, то есть 57 %, между тем как у некурящих пропорция попадающих в этом возрасте в тюрьмы равна всего 17 %. Число курящих и нюхающих табак среди судившихся за бродяжничество, нищенство, воровство, мошенничество и тому подобные преступления достигает 89 %; среди осужденных за пьянство курящих насчитывается 74 %, а среди непьющих – всего 43 %. Среди первых наблюдаются рецидивисты в 79 %, а среди вторых – лишь 55 %.

Из этих цифр мы ясно убеждаемся, что между табаком и преступлением существует известная связь, идентичная со связью последнего с алкоголем, причем курьезно то, что в странах, где употребление табака наиболее значительно[24], наблюдается не наибольшая, а, напротив, наименьшая преступность. Явление это, впрочем, не постоянно, ибо максимальное потребление табака, как и алкоголя, имеет место у наиболее цивилизованных народов, располагающих наибольшими средствами в борьбе с вредным влиянием обоих этих ядов.

9. Морфий. Курильщики опиума отличаются, как известно, апатией и в то же время импульсивностью и наклонностью к убийству и самоубийству. У морфинистов наблюдаются притупление умственных способностей, страсть ко лжи и наклонность к преступлениям против нравственности и убийству.

Морфинисты постепенно теряют способность противостоять своим импульсивным наклонностям, так что они становятся в этом отношении похожими на курильщиков гашиша, у которых внезапно обнаруживается склонность к преступлениям.

На что способны бывают морфинисты, лишенные возможности предаваться своей пагубной страсти к морфию, доказывают следующие примеры.

Один китаец с целью добыть денег для курения опиума играл с условием, что он будет при проигрыше вместо денег платить своими пальцами, и сам отрубал себе по пальцу всякий раз, как проигрывал.

Доктор Лэмсон, морфиноман, отравил морфием своего зятя, не понимая даже, что он совершил.

При насильственном лишении морфинистов морфия у них наблюдаются припадки бешенства и меланхолии и попытки к убийству и самоубийству, но чаще у них появляется страсть к воровству с целью добыть себе яд.

Марандон де Монтижель сообщает об одном адвокате, который, будучи лишен морфия на пароходе во время плавания, украл провизию, взломав для этого кладовую.

Одна женщина из почтенной семьи настолько страдала от лишения морфия, что, желая непременно добыть денег на покупку его, начала продавать себя.

Другая женщина, сделавшись морфинисткой, убила свою маленькую дочь и затем показала, что морфий неудержимо влек ее к кровавым преступлениям.

Некая 28-летняя истеричка, воспользовавшись чужим именем, присвоила себе мошенническим образом в одном магазине разного товара на 120 франков, но несколько дней спустя сама вернулась в тот же магазин и отдала часть взятых ею вещей, говоря, что они ей не нравятся. Оказалось, что она весь остальной товар продала, для того чтобы купить себе морфий, и что она в одну аптеку задолжала за него 1600 франков, что, собственно, и побудило ее совершить это преступление.