Владимир Рязанов - Азимут вечной молодости. Программа энергетической коррекции и регенерации живых клеток Страница 2

Выехав из города рано поутру и миновав километров сто, мы решили поднажать. До нужного нам населенного пункта оставалось километров тридцать, а тут вдруг асфальт и закончился!

Советская власть обещала соединить твердым покрытием все глубинные деревни и даже начала претворять этот план в жизнь, да не успела, так как смыло ее демократической революцией. А пришедшая ей на смену власть хорошо умеет считать деньги и строительство дорог в глубинке находит излишним расточительством. О дорогах эта новая власть не почитает нужным радеть. Поэтому, кому повезло больше, тот имеет асфальтовое, но раздолбанное сообщение с райцентром. Кому меньше, тому достался щебенчатый грейдер, а всем прочим суждено топтать и катать грунтовые стежки-дорожки, непроходимые в зимнюю или дождливую пору.

После хорошего дождя жители таких окраинных деревень выбираются на твердое покрытие при помощи тракторов, которые оставляют после себя глубоченные колеи. И если такая борозда после трактора высыхает, то ехать по ней на легковой машине совсем нельзя – можно не только оборвать все, что находится снизу автомобиля, но и сесть «на пузо» и тем самым окончательно застрять, даже и на сухом месте.

Особенно непроходимой получается дорога, если по ней в дождь прошли те самые гиганты «кировцы». Колея после них отличается не только глубиной, но и несоразмерной для всех остальных ездоков шириной.

Русские люди во все времена славились отменной смекалкой, и потому рядом с истерзанной асфальтовой дорогой всегда появляется и накатывается параллельная грунтовая дорожка. Но как бы хорошо она ни укатывалась, ямы и рытвины – ее непременные спутники. Одно хорошо: ямы и колдобины грунтовой дороги всегда мягче, чем такие же на грейдере, и при определенной сноровке хороший водитель способен развить приличную скорость по грунтовочке, но старается реже тормозить, чтобы мчащаяся за ним по пятам пыль не накрыла его смрадным серым крылом…

Вот такие мысли вертелись в моей голове, пока мой друг отчаянно крутил руль, объезжая препятствия на пути к намеченной цели.

Я планировал разузнать как можно больше о неизвестных мне методах лечения, применяемых в глубинке самочинными лекарями. К тому времени я много знал о своей болезни с точки зрения официальной медицины. Состояние мое становилось с каждым годом все хуже, и мне оставалось лишь одно – попытать неизвестные доселе средства. Я готов был собрать и записать все, что удастся, чтобы затем испытать эти способы лечения на себе.

Позднее выяснилось, что я не зря предпринял такую экспедицию. О том, что мне удалось узнать, я и хочу рассказать, так как неожиданный результат, о котором я даже не мог мечтать, привел меня в неописуемый восторг. Оказалось, что, скрепив в кулак волю и новые знания, можно справиться с любым застарелым недугом. Мало того, можно реально получить полное омоложение организма и отдалить порог старости.

Глава 2

В чем кроется причина болезней

Жизнь дается всем, старость – только избранным.

…На деле выходило, что добраться до места назначения по хорошей дороге не получится. От самого поворота с основного шоссе перед нами предстал тракт, сплошь состоящий из больших рытвин, но все-таки с твердым покрытием. А вот чуть дальше путь на карте был отмечен прерывистой линией, и это значило, что дорога там будет без всякого покрытия, и в том случае, если пойдет дождь, она станет просто непроходимой для нашей легковушки.

До ближайшего населенного пункта оставалось приблизительно километров тридцать. Но времени на преодоление такого небольшого расстояния ушло порядочно. Окутанные густым облаком пыли, мы въехали в село с названием Березовка спустя два часа после того самого поворота с основной трассы.

На первый взгляд это было обычное российское село, где всегдашние деревянные избы чередовались с типовыми каменными домиками, построенными некогда для передовиков сельскохозяйственного труда. Заборы в подавляющем большинстве своем стояли вкривь и вкось и держались часто на «честном слове». Вдоль них то тут, то там разбросан был различный сельхозинвентарь: тракторные прицепы, скирдовщики, косилки, сеялки. По улицам неспешно бродили вездесущие куры и обособленными стайками гуси или утки. Вихрастый белобрысый мотоциклист в раздувающейся на ветру рубахе нисколько не испугал всю эту птичью компанию, промчавшись вдоль дворов на приличной скорости. Куры и гуси не обратили на него никакого внимания и продолжали делать свои важные дела. Других людей, кроме моторизованного подростка, не было видно: может, попрятались все от жары или работали в поле?

– Хорошо бы спросить у кого-нибудь: как дальше ехать? – заметил Николай, мой приятель.

– Магазин-то есть, наверное, у них. Спросим у продавщицы… Хотя и магазина что-то не видно. Тормознем у первого дома, где увидим людей да поспрашиваем хозяев?

Скоро попался на глаза и сам магазинчик, обшарпанный со всех боков, на стенах которого, впрочем, пестрили наклейки «кока-» и «пепси-колы», а также реклама других бесполезных в глубинке товаров вроде чипсов, жевательных резинок и разных «проктер энд гемблов». Магазинчик оказался запертым на увесистый висячий замок.

Запыленный автомобиль вильнул колесами вправо и, съехав с растолченной тракторами дороги, остановился у дряхлого штакетника, ограждающего небольшой палисадник перед домишком в два окна на улицу. Резные наличники на окнах были украшены мелкой и заковыристой резьбой, а ставни демонстрировали путникам облупленную синюю краску.

Мой приятель и я почти одновременно вышли из машины, и в ту же секунду бегущая за автомобилем пыль накрыла нас. Мы зажмурили глаза, задержали дыхание и лишь спустя минуту смогли шагнуть к воротам, ведущим во двор.

Калитка в воротах была заперта изнутри, и, как это часто водится у русских людей, не имелось даже намека на кнопку для звонка, потому что и звонка-то никакого не существовало испокон веку в сельских домах. Роль звонка в таких случаях обычно исполнял какой-нибудь цепной пес Полкан, обрушивающий неистовый лай на незваных гостей. Теперь же приход чужаков никто не облаял, и мы замешкались на секунду, на ходу соображая о том, как поступить дальше.

Николай толкнул шаткую калитку, ведущую в палисадник и, шагнув к окну дома, дробно и решительно постучал в стекло костяшками пальцев.

Где-то в сенях послышались шаркающие звуки шагов. Хозяева, на наше счастье, оказались дома. Открыли, правда, не сразу – прошла целая вечность, как показалось приезжим, прежде чем хлопнула дверь и кто то невидимый нам, шаркая, прошел со двора к воротам. Наконец загремел железный засов, и дверь на воротах распахнулась.

На пороге стоял седой старик с обширной лысиной во всю голову и густыми, серебристыми усами. Он посмотрел на незнакомцев блеклыми, некогда голубыми глазами и, разглядев перед собой не своих односельчан, оживился, и взор его выразил некоторое любопытство.

– Добрый день! Вы простите нас, что потревожили. Мы у вас проездом, хотели спросить воды напиться. Задохнулись пылью, пока ехали, – заявил Николай, еще минуту назад и не думавший просить воды.

– Здравствуйте, – вторил ему я, – простите, ради бога, за беспокойство. Никого не видно на улице. Поэтому мы к вам постучались.

– Это завсегда, пожалуйста! Воды не жалко. А вы из Хопровска будете или из самой губернии? Проходите на двор, не пужайтесь – собачки нет у меня.

– Из губернии. Да вот машина еще по пути поломалась, выехали-то рано, да задержались в ремонте на дороге.

– Это бывает. Проходите в избу, отдохните чуток. Чай, не вдруг сразу опять поедете.

– Да мы лучше вот на лавочке присядем, в доме жарковато будет, а здесь тенечек.

– А! Ну, как пожелаете – садитесь тут. Я вам сейчас кваску принесу холодненького. Садитесь, садитесь.

– Хозяин, а как вас звать-величать?

– Иван Сидорович Измалков. Да тут у нас половина деревни Измалковых.

Хозяин скрылся за дверью, а мы, усевшись на лавочке, основательно вкопанной бревенчатыми ножками подле завалинки, стали с явным удовольствием осязать деревенские запахи.

Окружающий нас воздух разительно отличался от того, каким мы привыкли дышать. Несмотря на то, что к запаху сена и трав примешивался характерный в подобной местности запах навоза, это не только не портило воздуха, но, напротив, придавало ему неповторимый колорит. Хотелось глубже задышать полной грудью. Деревенский воздух, словно эфир, кружил наши утомленные жарой и дорогой головы.

Николай достал из кармана пачку сигарет, но, словно вспомнив что-то, положил ее обратно.

– Угости лучше хозяина, – кивнув на сигареты, предложил я.

– Эх! Хорошо, черт возьми, в деревне! В городе народ чахнет. А здесь какой воздух!

Тем временем хозяин принес глиняную кринку, эмалированную голубую кружку, и мы отведали по очереди ядреного квасу. Старинный русский напиток бодрящей прохладой пролился по нашим внутренностям, и оба мы представили себе его в таком национальном блюде, как окрошка, которая принимает настоящий вкус только тогда, когда сделана именно с домашним квасом, а не с бутылочным или бочковым, продаваемыми в городе.