Роды. Прощание с иллюзиями. Хроники индивидуальной акушерки - Мишукова Инна Страница 22

Ничего подобного! Голова как голова, у высших приматов и побольше бывает. Единственное, что у человека по-настоящему большое, – это его мозг, вернее, так называемый неокортекс. Те самые новые области мозга, которые и делают его человеком. И которые – особенно в последние несколько десятков лет – основательно затруднили и демонизировали процесс его рождения.

Очередная дискуссия на тему героизма в родах сподвигла, к некоторому моему удивлению, на ядовито-критические отзывы и тех, кого я считаю своими коллегами и единомышленниками: акушерок естественного направления и доул.

Одна из доул написала, что я оцениваю женщин, тогда как на это у меня нет никакого права. А правильно помогать в родах – значит не иметь своего мнения и просто поддерживать роженицу, что бы ни происходило. Что бы ни творил доктор – даже полнейшую дичь и насилие над живым, природным процессом! Только повторять «Ты молодец, ты справишься, ты герой».

От коллеги-акушерки прилетел такой комментарий: не нужны никакие ни онлайн-, ни очные курсы и вообще – акушерка не актриса (как будто я утверждаю противоположное; но тут понятно, шпилька в мой адрес). Акушерка, мол, есть благостная всепринимающая мать, одно присутствие которой уже обеспечивает успех родов. И что не курсы и не какая-то реальная информация помогают женщине, а «доброе сердце акушерки» (понятия, видимо, взаимоисключающие, и нужно выбирать одно из двух).

Ну и стандартный упрёк, что только себя я считаю «обладателем истинного знания»… Тут уже, извините, тошнит от упорно напяливаемого на меня венца носителя такового: я всего лишь одна из многих, кто готовит к родам. У кого это получается лучше, не нам судить. Да и роды – не забег на время и не прыжки в высоту, с объективностью здесь сложно.

Но пассаж «Вы не должны решать, что правильно, а что неправильно в родах» (за которым кроется фарисейское – да какая разница, как всё пройдёт, всегда можно свалить на волю Божью или «малыш так выбрал») оставить без внимания не могла. Как это – я не должна? А в чём тогда суть профессии? В пассивном наблюдении и вялых комментариях – так, мол, Всевышний управил либо ребёнок решил?

Любой доктор (или акушерка) скажет: здорово, правильно, гармонично – если схватки раскрывают шейку. Да, звучит как «дважды два четыре», но это так. А если схватки не приводят к раскрытию – это не здорово.

Когда, например, почки не работают, не выводят мочу – это неправильно! Уже приводила пример с нефрологом – представьте, что он в ситуации дисфункции почек сложил руки и всего лишь нежно шепчет на ушко пациенту: «Всё хорошо, ты молодец, ты герой». Это профессионально? Или автомеханика, что успокаивающе объясняет владельцу плохо заводящейся и глохнущей на ходу машины: это её выбор, и она имеет право быть такой. Не бред ли?

Профессия, а вернее, владение ею даны на то, чтобы разбираться. Шарить, как говорится, в своём деле. А если женщина не может здорово родить ребёнка? Тогда задача тех, кто рядом с ней, – определить причины и уметь их нейтрализовать. И я всю свою практику ищу эти причины.

Давным-давно, когда я ещё только нащупывала свой путь как лектора, слушала разные другие курсы и проверяла себя: представим, я беременна (особенно если впервые) – мне это поможет? Станет не так страшно? И понимала: некоторые образы и рекомендации только усиливают напряжение и мутность ожидаемого. А страх остаётся.

Мне так хотелось поделиться с коллегами своими находками! Звала их к себе на лекции, но никто ни разу не пришёл. Никто. Никогда. При этом все имеют мнение о моих курсах и моих методах. Что называется «Я Пастернака не читал, но осуждаю!». Разумеется, это образное сравнение, оно же метафора, я себя Пастернаком от акушерства не считаю – см. выше.

Ну а на комментарий «Акушерка должна быть как мать» я ответила, что мама может сказать: «Я очень тебя люблю, но так делать нельзя!» И тут же получила саркастичное: «А вы, стало быть, Великая Мать всех рожениц?»

И я вспомнила свою, личную, историю.

Мой старший сын когда-то ушёл в армию – уже вполне себе лайтовую, уже на год вместо прежних двух-трёх, уже гораздо менее жестокую и беспредельную. Да и служил в Подмосковье, так что мы раз в две-три недели ездили к нему с гостинцами.

Он сразу проявил себя как смышлёный парень из интеллигентной семьи, при этом не слабак и не рохля: даже получил мелкую начальственную должность – не худший вариант в армии! Тем не менее рассказывал нам какие-то безумные с точки зрения здравого смысла вещи: как их, несмотря на общее смягчение нравов, всё равно так или иначе унижали, стравливали…

А когда вернулся, я увидела, что глаза моего доброго, чудесного, самого любимого на свете сына стали другими.

Он собирался служить в полиции. Уверял, что лучшее и наиболее благородное занятие – ловить преступников и врагов общества. А однажды с гордостью поделился, что завтра в компании себе подобных пойдёт выбивать из кого-то некий долг.

И я – добрая, всепринимающая мать – сказала ему:

– Если ты будешь в этом участвовать, своей мамой меня можешь больше не считать.

В моём голосе слышался незнакомый (даже мне самой) прежде металл. Я всегда разрешала детям жить так, как они хотят. Но тогда поняла: так нельзя, неправильно. Я не смогу такого принять.

Я работаю в профессии, которая не подразумевает ни пассивности, ни благостно-ханжеской позиции. И моё дело, моя главная цель – не настраивать на слюняво-розовые мысли «о встрече с малышиком», а учить и помогать прожить роды так, чтобы потом не было мучительно больно от того, как они состоялись. Я не стремлюсь кого-то вдохновить, лишь описываю реальность – так, как вижу её сама. И вижу пользу именно в этом. Даже если кого-то это не вдохновляет.

Ещё раз: мои тексты – акушерская документалистика. Я имею своё мнение.

И право на оценку.

Про святых и наивных

Все мои роды прошли натурально. Но не потому, что ставилась принципиальная задача родить без вмешательств – просто в них ничего стороннего не требовалось. Начинались сами, развивались динамично, пузыри не рвались, без длительных потуг до седьмого пота. В первые и четвёртые влезли с эпизиотомией[9], но исключительно согласно тогдашней «моде».

У меня дома родила двух детей моя сестра (третьего рожала так, что я еле успела) – и, опираясь уже на свой опыт, скажу, что ни одни её роды так же не нуждались в лечении. Как и у многих тогдашних подруг и знакомых: мы тихо и спокойно рожали дома, а специалистов звали только в экстренных (и очень редких) случаях – зашить, оценить состояние ребёнка и т. п.

И вот, обучаясь в акушерском колледже, на стажировке попадаю в роддомовский мир, где большинство родов тянули на патологический сценарий… Сейчас я, конечно, знаю причины. Но на мой тогдашний студенческий взгляд – удивляло страшно!

Отчего все орут, будто их пытают? Зачем гнут спинки кроватей? Для чего со стонами и всхлипами призывают «Ну сделайте же что-нибудь!!!» Почему доктора периодически говорят после осмотра «Тут шейка дубовая»? А дежурные акушерки не покладая рук наполняют шприцы и капельницы. И по несколько раз в день разносится громкое «Готовим операционную!»

До этого я ходила на практику в шоковый зал Склифа, куда привозят после ДТП, попавших под поезд, прыгнувших с высоты и прочих в состоянии «фарша». Как только распахивались двери и бригада «скорой» вкатывала носилки с очередным пострадавшим, стартовал отработанный и очень активный процесс вытаскивания с того света еле живых.

И сразу становилось ясно: мы – в больнице, здесь – спасают!

А я никак не могла понять – почему же атмосфера роддома так походила на шоковый зал? Там тоже спасали. Спасали от родов – как от беды, приключившейся с несчастной роженицей. «Лечили» от них…

Помню одну растерянную девушку – она, явно ещё не в родах, почему-то лежала в родблоке, испуганно глядя на происходящее вокруг: как и многие первородящие, приехала на вскоре затихших предвестниках, а теперь с ужасом ожидала, когда и её «накроет».