Эдмонд Дюпуи - Проституция в древности Страница 23

Пояснения, которые нам дает Эскирол о нервных заболеваниях, связанных с половыми отправлениями женщин, до некоторой степени объясняют нам возникновение лесбосской любви, которую Сафо открыла грекам и которая вызвала разнообразные толкования.

В истории противоестественной любви Сафо была Сократом Греции. Точкой отправления ее философии была сентиментальная любовь женщин к женщине, а конечной точкой, по всей вероятности, было «раздражение органов», заставлявшее этих женщин осквернять свое тело. Это частный вид проституции. Но Сафо не была куртизанкой в узком смысле этого слова; она происходила из богатой и порядочной семьи в Митилене (Лесбос). Едва выйдя из детского возраста, она стала зачитываться эротическими поэмами, любовными романами. Дни и ночи она посвящала чтению, вызывавшему у нее вздохи и томления; ночью ее посещали сны и видения, вызванные ее возбужденным воображением.

Выйдя замуж, она вскоре осталась вдовой (в 590 до Р.X.). Будучи философом и поэтом, она вследствие постепенного расстройства воображения и чувств дошла до убеждения, что взаимная любовь женщин стоит выше любви физиологической.

«Она была прекрасна», говорит Платон. А мадам Дасье, написавшая ее биографию, дает нам ее образ: «Характер лица Сафо, какой ее изображают древние медали, говорит о ее в высшей степени эротическом темпераменте. Сафо была брюнетка, небольшого роста; ее черные глаза горели огнем».

Речи ее, обращенные к ученикам и любовницам, разделявшим с ней лесбосскую любовь, были красноречивы и убедительны; эти свойства создавали ей массу прозелитов, среди которых были: Амиктена, Анагора, Атис, Фирина, Андромеда, Кидно и «сотни других, говорила она, — которых я любила не без греха». Atque aliae centum quas non sine crimue amavi. Ее современники единодушно удивлялись вдохновению и жару, которым проникнуты были стихи Сафо; они называли ее десятой музею, что подало повод Лебрену сказать:

Сафо спала со всеми музамиИ была почти их любовником.

Лучшее из дошедших до нас ее произведений — это ода к «возлюбленной». Это стихотворение дышит восторгом; сжигающий огонь любви, экстаз, сомнение, томление, заблуждение, разлука и высшая степень страсти изображены в нем с двойным огнем поэтического вдохновения и страсти; все эти образы, взятые из глубины души, поражают и увлекают наивной правдивостью изложения и непритворным увлечением, которое нужно было несомненно испытывать, чтобы затем подобным образом наложить, — вот, что поставило Сафо в первые ряды в истории поэзии и любви. Таково мнение о Сафо автора книги «Празднества и куртизанки Греции». Симптомы любовного жара получили в медицине название симптомов сафических. Нужно сказать, что гений Сафо был обусловлен ее нравственностью. Будь она добродетельной, она не сделалась бы самым страстным поэтом древних времен. Среди стихов Сафо имеется страстное стихотворение, посвященное двум гречанкам, ее ученицам и любовницам. Исключительно на этих, именно, стихотворениях, а не на указаниях каких-либо авторов основана сделанная нами выше характеристика Сафо. Эта извращенность вкусов, от которой могла бы покраснеть природа, заразила других и послужила примером всеобщей развращенности, которая толкала на греховные и бесплодные сношения. Но все же любовные порывы Сафо менее отвратительны, чем позорный разврат Сократа (Шоссар).

Страстная жрица лесбийской любви, Сафо все же остается одним из великих умов и великих поэтов древности. Одаренная пылким вдохновением, ясным умом и тонким вкусом, Сафо непонятным образом соединяла все эти черты гения с крайней развращенностью. Чтобы понять это, не нужно забывать легкомысленность нравов в древности, силу гетеризма, который один только давал возможность женщинам приобщиться к высшей духовной культуре; специфические свойства Востока увеличивали способности и возбуждали чувственность. Сафо жила умом и чувствами, соединяя в себе элементы идеала и действительности: соединение эфира и материи вопреки земным законам!

Песни этой женщины, говорит Плутарх, — исполнены огня, который, очищая все и претворяя в любовь, позволяет нам до некоторой степени оправдать поэта, написавшего оду к «возлюбленной» и впоследствии принесшего свою жизнь в жертву своему возлюбленному. Эта прекрасная песня любви нам сохранена ритором Лонгином, который сделал анализ ее в своем труде «Рассуждения о прекрасном»: «Когда Сафо, — пишет он, — хочет изобразить восторги любви, она приводит разнообразные случаи, сопровождающие эту страсть; но с особенным искусством она из многочисленных случаев выбирает такие, в которых наиболее ярко изображены жестокости и излишества любви. Сколь разнообразные ощущения волнуют ее! Она то горит, то холодна, то выходит из себя, то думает о смерти. Одним словом, можно сказать, что ее душа — место встречи всех страстен: и это действительно свойственно тем, которые любят».

Катулл написал подражание этой прекрасной оде, но она, к сожалению, не дошла к нам во всей полноте. Он посвятил ее Лесбии:

Ille mi per deo videtur…

После него Буало пытался ее перевести, но ему удалось перевести всего лишь каких-нибудь двенадцать александрийских стихов, и притом холодно и слабо.

Счастлив тот, кто дышет одним с тобою воздухом,На кого падает взор твоих очей,Твоя сладкая речь и нежная улыбка,Подобная улыбке богов.

Нежный огонь разливается в моей груди,Когда я вижу тебяИ с душой, полной сомнения,Я безмолвствую.

Я не вижу, туман заволакивает мои глаза,Я мечтаю, в сладком томлении,И еле дыша, взволнованная, смущенная,Я дрожу, я замираю…

Альманах Муз в 1775 г. напечатал подражание поэтессе, Ланжака, не лишенное живости. В том же номере были напечатаны два других подражания, принадлежащие Людовику Горсу и С. Герлу. Были и другие подражания, но мы должны обратить особенное внимание на английского автора «Гимна Венере», Аддисона, который сумел в стихах передать последовательность образов и чувств у Сафо, столь прославленную Лонгином и так хорошо переданную Катуллом. Название, данное самой Сафо этой оде, не оставляет сомнений в том, что прелести одной из ее любовниц внушили ей эту оду. Простой дословный перевод этой пьесы даст возможность хотя бы приблизительно понять всю ее страстность:

«Тот, кто может лицом к лицу видеть тебя и слышать твой нежный голос, мне кажется равным богам. — Твоя улыбка разжигает мою любовь и в моей груди сердце восторгается. — Едва я вижу тебя, мои уста немеют, — Нежный огонь разливается по моим членам; мои глаза обволакиваются туманом и внезапное звучание поражает мой слух, — Холодный пот катится по всему моему телу, я дрожу, и более бледная, чем боязливый листок, без дыхания, я чувствую, что умираю…»

Очень трудно подобные поэтические чувствования согласовать с вульгарными приемами женоложства, отталкивающий пример которого нам дали гетеры и флейтистки. Многие авторы отмечают, что ученицы Сафо «с ранних лет узнавали о противоестественном употреблении их появляющихся прелестей» и что учение автора этой оды, более элегической, нежели эротической, есть «школа проституции». Как возражение против этой суровой оценки, можно привести прекрасные песни любви, сочиненные Сафо в честь брачных пиршеств, и стихи, посвященные любимой дочери ее Cleis, о которой она в одной из своих од говорит: «У меня есть прекрасное дитя, красота которого подобна красоте хризантемы. Cleis, мою горячо любимую Cleis, я не отдала бы за целую Лидию». Несмотря на то, что Сафо познала противоестественную любовь, но не эта любовь заставила ее больше всего страдать и не эта любовь послужила причиной ее гибели.

Однажды вечером она увидела порази тельной красоты молодого человека, стоявшего на лодке, качавшейся на воде: это был Фаон. Она любила его, обоготворяла его и была им также любима. Но любовь непостоянна, и Фаон вскоре уехал, чтобы более не возвращаться. В честь его она написала много стихотворений и главным образом гимн Венере; вот он:

Грозная Венера, любимица Кипра,Ты хочешь обманывать смертных,Покинь Пафос и твои храмыИ приди успокоить смятение моей души.О, богиня! О, Венера!Ты помнишь, сколько разТы с трона своего шла на мой зов?Однажды моим взорам предсталаТвоя колесница, которую влекли быстрые птицы,И ты опустилась с небесного свода,Ты хотела тогда, любимая богиня,Узнать мое горе, исполнить мои желания.«Сафо», — говорила ты мне, смеясь:«Моя Сафо, какая обида вызвала твое горе?Страстью какого неблагодарного юноши хочешь ты завладеть?Иди! Тот, кто бежал тебя, будет следовать за тобой,Кто отвергал твои дары, будет их добиваться,И ища в твоих глазах или своей погибели, или твоей милости,Твой гордый враг будет дрожать перед тобой!»Богиня! Еще есть время. Исполни свое обещание,Сжалься над сомнениями, заставляющими меня страдать,Отомсти за ранившую меня стрелуИ смягчи неблагодарного, которого я люблю.

Сафо, как говорят ее комментаторы, получила от богов небесный дар — вдохновение. Благодаря этому вдохновению, она импровизировала стихи без всякого труда; казалось, что стихи сами льются из чистого источника. Музы хотели вознаградить ее за неудачи в любви. Но им это не удалось. Когда Сафо увидела, что ее чары и ее лира не в состоянии тронуть сердца неверного Лесбийца, она, покинутая, безумная, в отчаянии бросилась с левкадийской скалы в море. [58]