Биение жизни. Почему сердце – наш самый важный орган чувств - Ширли Сойль Страница 24

– Полчаса.

Он тяжело вздохнул и задумался.

– Хорошо. Полчаса. Ладно.

– Я бы предложил… – начал я, но пациент меня перебил.

– Может, взять кровь на анализ?

– Да, это мы тоже сделаем, – сказал я, хотя поначалу собирался перейти к другим делам.

Пациентам вроде господина Брауна, чтобы чувствовать себя комфортно, необходимы действия. Иногда, чтобы их успокоить, я подключаю их к ЭКГ. В первую очередь я собирался прослушать сердце господина Брауна. Слегка неохотно он обнажил верхнюю часть туловища: вероятно, его обидело то, что для исследования его здоровья я не обратился за помощью к высоким технологиям.

– Когда будет результат анализа крови? – спросил он.

– Если у вас сегодня нет времени ждать, можете узнать потом по телефону, – сказал я.

– Хорошо, хорошо, – кивнул он.

Он расслабился, потому что сообщение о том, что он крайне занятой человек и у него очень мало времени, дошло до адресата. Теперь я был в определенном смысле тоже послом его сердца, и меня встревожило то, что я услышал, приложив к его груди стетоскоп. Еще более пугающим оказалось его артериальное давление: 185 и 110 мм. рт. ст.

– Я ведь сразу так и сказал, – поспешил успокоить меня мой нетерпеливый пациент. – У меня всегда так на приеме у врача. При виде человека в белом халате давление подскакивает.

Он попробовал рассмеяться. Я почувствовал его страх, и мне едва не стало страшно самому за этого пациента. У него был гипертонический криз.

– Может, завтра я к вам еще зайду, – сказал он, размышляя вслух.

– Я вас так не отпущу, – спокойно возразил я. – Мы сейчас снимем ЭКГ.

Он не возражал. Я уже услышал, что его сердце бьется слишком быстро, и действительно: частота сердцебиений оказалась равна 105 ударам в минуту. К счастью, я не обнаружил никаких признаков инфаркта, чего слегка опасался. Полученные позднее данные из лаборатории это подтвердили. Я вколол ему препарат, снижающий высокое артериальное давление в экстренных случаях, и попросил оставаться в постели.

– Для начала мне нужно позвонить.

– Мне бы очень хотелось внимательнее осмотреть ваше сердце, – предложил я в качестве альтернативы. – Вы тоже все увидите на экране для пациентов.

– Правда? Неужели? Ну тогда ладно. Это интересно. Мне уже не терпится посмотреть, что там и как.

Мы вместе стали рассматривать его сердце с помощью ультразвука эхокардиографии. На первый взгляд, оно работало хорошо, и в клапанах я тоже ничего не обнаружил. Они открывались и закрывались безупречно. Стенки левого желудочка были уплотнены, как часто бывает у пациентов с многолетним повышенным давлением. Но в общем и целом создавалось впечатление, будто сердце работает не по кругу, а делает восьмерку, петляет. Дальнейшие измерения подтвердили мое подозрение, что стенки левого желудочка уплотнены. С напряжением и сжатием у этого сердца не было проблем, а вот расслабляться оно не умело.

Спустя полчаса верхнее значение давления упало до 140 мм. рт. ст.

– Значит, все опять в норме, – сказал господин Браун.

– Такое высокое артериальное давление нельзя оставлять без внимания, – возразил я. – Оно приводит к артериосклерозу, разрушает сосуды, повышает риск инсультов и инфарктов.

– И что это значит?

– Что ваша обеспокоенность, которая привела вас ко мне, вполне обоснована. Более того: вы прислушались к голосу своего сердца.

Он лишь задумчиво кивнул.

Я сделал глубокий вдох и повел с господином Брауном врачебную беседу совсем иного рода.

– Вам следует немедленно начать прием препаратов, чтобы снизить давление и частоту сердечных сокращений.

Господин Браун прервал меня:

– Бета-блокаторы я принимать не стану, мой друг их принимает, и с тех пор… – он указал на низ живота, – ничего не работает.

– А как с этим дела у вас? – осведомился я.

Молчание. Наконец, он, прокашлявшись, ответил:

– Сейчас ведь для этого существуют таблетки.

– Виагра?

Он кивнул.

– И?

– Все супер. Но… только не подумайте… короче говоря, виагра плохо влияет на мою спину.

– Спину?

– Да, у меня часто жутко болит спина в поясничном отделе. Все желание отбивает. Кроме того, я плохо сплю.

Я был очень рад, что задал наводящие вопросы, потому что после этой справки мне стало ясно, что у господина Брауна серьезные нарушения в работе автономной нервной системы. Напряжение доминировало у него всюду: в сердце, голове и спине. Только не там, где ему бы этого больше всего хотелось, – между ног. В таких случаях врачи обычно назначают пациенту препараты для понижения давления, успокоительное, а может быть, даже и «легкий» антидепрессант. Риск инфаркта и инсульта был слишком высок. Но я хотел испробовать и другой путь. Я объяснил пациенту, что такое вариабельность сердечного ритма и что есть возможность повлиять на нее без лекарств, а только при помощи дыхания и расслабления.

– Йога точно не для меня.

– Только дышать, – улыбнулся я. – Не двигаться.

– Ладно, – вздохнул он.

Я закрепил электроды для измерения вариабельности сердечного ритма. Он не выдержал:

– Долго еще?

– Минут двадцать.

Я совсем не удивился, увидев на экране стрессовую кривую. Я попросил господина Брауна закрыть глаза и подышать. Но он ничего этого не мог – ни держать глаза закрытыми, ни спокойно дышать. Я начал испытывать к нему симпатию.

– Давайте подышим вместе, – предложил я.

И вот я сидел рядом и дышал вместе с ним. Постепенно его дыхание замедлилось, выдохи стали длиннее. Он следовал за моим ритмом. Я попросил его не задавать вопросов, довериться мне и просто делать все вместе со мной. Затем я тихо запел: «Ом». Через несколько секунд господин Браун подхватил этот напев, что меня удивило и обрадовало. Но совсем избавиться от своих шуточек он