На пути к сердцу. Записки кардиохирурга - Асланбек Аслудинович Дубаев Страница 26

произвел имплантацию специального коронарного стента в тот самый сосуд, называемый «рекой жизни». Впереди оставался еще один, не менее сложный этап, во многом определявший успех всей операции. Я с трудом подавлял волнение и напряжение, бывшее на пределе. Вместе с тем четко представлял каждый шаг своих действий: когда начинаешь операцию, твой разум и действия, руководимые им, полностью сосредотачиваются на выполняемой задаче. В этот момент я повернулся к анестезиологу и спросил:

– Ну что, Ибрагим, начнем?

Это был риторический вопрос, и он не требовал ответа. Все понимали, что в момент, когда я начну реставрировать ствол специальным баллоном или открывать стент в стволе, перекрывая главный сосуд, в том и в другом случае на несколько секунд, которых может быть достаточно для возникновения фибрилляции с последующей остановкой сердца. Шансов вновь завести такое сердце не так уж много. Связано это с тем, что инфаркт уже успел причинить вред сердечной мышце, ослабив ее.

– Да, конечно, – коротко ответил он.

– Хорошо, с Богом! – сказал я.

Осторожно провел баллон до нужной позиции (сердце у самого в этот момент было готово выскочить наружу) и попросил сестру медленно раздувать баллон специальным шприцом-манометром. Те несколько секунд, которые ушли на раздувание и сдувание баллона, показались равными нескольким часам.

– 5, 10, 12, – проговаривала операционная сестра, раздувая баллон.

– Стоп 12 и сдувай! – буквально крикнул я.

«Обошлось, слава Богу», – подумал я. Далее следовало установить стент, и это был один из самых сложных этапов. Мы еще раз переглянулись с анестезиологом, и я начал медленно доставлять стент в то место, куда его предстояло установить. Большое значение имеет доверие между членами операционной бригады: это – командная работа, и все должны понимать друг друга с полуслова и представлять точно ход каждого этапа операции…

Итак, стент доставлен. Все на миг замерли, пока сестра произносила ровным голосом: «2, 4, 6, 12, 16». «Стоп», – скомандовал я, после того как убедился, что стент полностью раскрыт. В этот момент на мониторе для контроля электрокардиограммы начали появляться экстросистолы, переходя из одиночных в групповые.

– Фибрилляция! – резко произнес анестезиолог.

В этот момент холодок пробежал по моему телу, сердце как будто остановилось. «Прошу, Аллах, прошу, – молил я про себя, – только не здесь, только не сейчас…» Тех секунд, пока левое сосудистое русло было обесточено, хватило для того, чтобы вызвать ишемию и угрожающее жизни нарушение ритма сердца. К моменту, когда анестезиолог произнес слово «фибрилляция», стент уже был имплантирован и баллон для раскрытия стента сдут. Слава Богу, дефибрилляции (восстановление ритма сердца внешним воздействием) не понадобилось, и сердце само начало восстанавливаться после устранения препятствий кровотоку. Все было сделано! Сердце потихонечку стало успокаиваться, и сокращения перешли в обычный ритм. Почувствовал, как грудь теплеет, и мои глаза начали улыбаться. Напряжение в операционной спало, мы переглянулись, и я с облегчением поблагодарил:

– У нас получилось, спасибо всем!

Больше не было сказано никаких слов. Вообще, хирурги в такие минуты бывают немногословны. Все понимали, что впереди тяжелый этап восстановления, впереди борьба с осложнениями, которые неизбежно сопровождают обширный инфаркт сердца. Но битва в операционной была выиграна! Снимая операционный халат, я почувствовал приятную усталость в теле… Время было позднее – около трех часов ночи. Главное желание было выпить чашечку кофе и постараться хотя бы немного поспать, так как впереди был рабочий день с новыми задачами, победами и поражениями.

Операция длилась два часа – два часа напряженной борьбы во имя жизни! После того, как я покинул операционную, а больного перевели в реанимацию, мне предстояло побеседовать с родными: рассказать, как все прошло и что впереди ожидается. Преодолев расстояние от предоперационной до своего кабинета за несколько минут, представилась следующая картина: большое скопление людей ожидало меня в коридоре. Помещение плохо освещалось, и поэтому было ощущение, что этих людей очень-очень много. Один из них неуверенными шагами пошел навстречу. Пока он приближался, мысли унесли меня обратно в операционную, в тот самый момент, когда сердце больного начало останавливаться. Представил, что было бы, потеряв я больного на операционном столе. «О Аллах, спасибо, что не дал этому случиться», – прошептал я. Мои мысли прервал вопрос молодого человека, который вплотную приблизился ко мне: я мог отчетливо разглядеть его лицо и испуганные глаза. Это не был страх, это была надежда. Его глаза просили: скажи, что все хорошо, скажи, что он жив!

– Как, доктор?

– Все хорошо, все прошло хорошо, хвала Аллаху!

В этот момент почувствовал его крепкие объятия и тихий плач – плач благодарности. Плач мужественного и любящего своего отца сына. Сердце и в радости умеет плакать слезами счастья.

– Не расстраивайся, все позади, – успокоил я.

Поняв, что мне самому тяжело говорить, быстро повернулся к двери кабинета и коротко добавил:

– Идите домой, завтра поговорим. День был нелегким для всех. Отдохните!

Спустя время я понял, как много мне самому дало это объятие. В часы трудностей, иногда откровенной злобы на нелогичные, мягко говоря, решения проверяющих организаций или тех, кто призван нам помогать, но нередко осложняет нашу и без того нелегкую работу, я вспоминаю эти глаза и тепло, которое исходило от его сердца. Это помогает мне держаться и идти дальше, веря, что есть те, кому я нужен…

Домой я добрался к 3:30 и тихо, стараясь не разбудить семью, лег спать.

Утро в клинике началось, как обычно, с обсуждения больных в отделении, затем я зашагал в реанимацию. В реанимации поздоровался с дежурным врачом, посмотрел показатели мониторингового контроля: электрокардиограмму, давление, пульс, диурез, насыщение крови кислородом – все вроде не внушало тревоги. После подошел к больному.

– Курбан! Ас-салам алайкум, как дела?

– Ваалайкум салам, все хорошо, доктор, спасибо, – коротко ответил, улыбаясь, Курбан. Это была особенная улыбка, излучающая жизнь и тепло. По ней можно понять многое: боль, переживание и надежда, а главное – чувство благодарности. Я готов многое отдать за то, чтобы вновь и вновь видеть эту улыбку на лицах моих больных.

Курбан оказался очень приятным и интеллигентным человеком, и это стало ясно за ту короткую беседу, которая у нас состоялась в реанимации.

– Доктор, я хотел бы вас поблагодарить. Вы спасли меня, спасибо!

– Не стоит благодарности, Курбан! Во-первых, спас вас тот, кто создал нас всех, дав вам еще шанс пожить. Я же стал лишь причиной, а, во-вторых, это – моя работа, и ничего особенного здесь нет.

– Понимаю, доктор, но все же. – После этих слов он еще раз улыбнулся.

– Поправляйтесь, Курбан, все будет хорошо!

Дни шли, Курбан шел на поправку. К счастью, инфаркт повредил не такую большую массу мышцы сердца, как предполагалось вначале, и последствия были не такие серьезные.