Минас Багдыков - Лики прошлого Страница 28

Возглавляемый им коллектив отличался искренностью и отсутствием какого-либо чванства и лицемерия.

Как-то однажды, когда на очередном заседании ученого совета было скучно от различного рода разносов и нагоняев, Константин Александрович встал и громогласно объявил, что у него имеется сенсационное сообщение, — наконец-таки он решил раковый вопрос. Желающих взглянуть на препараты просит зайти к нему на кафедру. Все как один члены ученого совета пошли к нему на кафедру, а там их ожидали прекрасно сваренные раки и жигулевское пиво.

Любая шутка, даже экстравагантная, ему персонально прощалась, так как она не была злой или с подтекстом.

Пожалуй, это был единственный профессор, который не отмечал присутствующих студентов у себя на лекциях. К нему обычно шли не только те, кому было положено их слушать, но и старшекурсники, врачи-выпускники, просто для того, чтобы его увидеть и услышать глубокую, неординарную речь, полную юмора и каламбуров.

Для желающих заниматься наукой всегда на кафедре находилось место и время.

Помнится мне, как-то мой учитель профессор П. М. Шорлуян в один из воскресных майских дней привел меня, молодого врача, к своему руководителю кандидатской и докторской диссертации Константину Александровичу Лаврову домой на его кафедру.

В непринужденной обстановке был решен вопрос моей будущей научной тематики. Константином Александровичем была одобрена выбранная тема поиска, намечены пути и подходы к ее решению, выделено рабочее место, определен консультант.

Удивительно, что рекомендации, данные профессором К. А. Лавровым, легли в основу многолетнего труда, а результат почти тридцатилетнего научного поиска — написание двух монографий, множества статей и выступлений.

Каждый раз, помогая начинающему или маститому научному работнику, этот крупный ученый практически реализовывал идею стимуляции поиска, приближая все новое к практическому здравоохранению.

Проходят годы, десятилетия, как его уже нет среди нас, но практически нет ни одной встречи с прошлым врачей-выпускников, где он преподавал, читал лекции, чтобы не было разговоров, воспоминаний, обязательно с улыбкой и добром о Косте Лаврове, о нем как личности, ученом, человеке, олицетворяющем эпоху в жизни медицинского института.

В настоящее время принято ругать прожитые страной 70 лет, считая, что они ничего не дали хорошего, а лишь откатили страну назад. Полагаю, что такая оценка неверна.

Строители нового мира не скрывали, что стремились до основание разрушить то, что создавалось столетиями. Нашему поколению следует только осмыслить то, зачем они хотели сделать это и делали, что создали взамен и жизненно ли это? Предварительно следует сказать, что утопическая идея привела к падению нравов в обществе с вытекающими отсюда последствиями.

Но в государстве жили люди, а не только энтузиасты разрушать и строить новый мир. Времени для того, чтобы генетически породить таких разрушителей, было крайне мало, только в одном поколении можно было оглянуться и понять, что разрушено замечательное здание государства, создаваемое столетиями, а жить пришлось в лагерях ГУЛАГа. До сих пор еще живы люди, которые помнили нерукотворный памятник зодчества — Храм Христа Спасителя. А сколько таких и подобных творений было снесено с лица земли во имя светлого будущего?! Народ помнит их и четко знает, что светлого будущего нет.

Люди, зачастую живя двойной жизнью, стремились сделать добро, созидать, не опускаться до уровня бессловесного животного. Строились города, создавались театры, исполнители играли музыку прошлого, математики рассчитывали траекторию полетов космических аппаратов, медики старались создавать новые препараты, разработать новые оперативные доступы и виды операций, пересаживали органы и ткани. Все же страна, ввергнутая в небывалый эксперимент под руководством малограмотных и невежественных людей, шагала вперед, выходя на уровень крупной державы благодаря уму, совести и всему тому, что было заложено в лучшей части нашего народа и генетически закреплено.

Однако были и те, которых мы видим на документальных кадрах старых кинофильмов, люди безграмотные, забитые, заросшие, убогие. Они верили лозунгам, призывам грабить богатых, радовались, когда захватывали дома купцов и переселялись в комнаты, создавая коммуналки, где пришлось жить и мучиться не только им, но и их внукам. Радовались тому, что научились читать и писать да дети закончили высшие учебные заведения. Другое дело уровень полученных знаний! Многие, получив высшее образование, не имели среднего. Так неучами и ушли на пенсию.

В народе заложено стремление к знаниям, мастерству. Окружающий нас мир, мировой прогресс создает предпосылки к развитию интеллекта у детей, юношей, гораздо значительнее, чем у нашего поколения в те же годы. Только нищета государства, тоталитарная структура правления, уравниловка создали предпосылку застоя.

Однако народ в целом заслуживает того, чтобы надеяться и быть уверенным, что имеются огромные резервы для скорейшего становления всех систем государства и выведения его на мировой уровень при создании надлежащих цивилизованных условий жизни.

Прожитые государством 70 лет — это еще даже не жизнь. Время жизни одного человека — столетие. Еще живы девяностолетние старики и старухи, хорошо знавшие революцию и все, что с ней связано. Люди, нравственность которых не поколебало происходящее, не раз уверили в незыблемость законов человечности.

Медики — плоть от плоти своего народа тоже 70 лет шли в ногу с линией партии и постановлениями. Активно критиковали генетику, высмеивали лженаучную теорию вейсманизма-морганизма.

Приходилось видеть умного, одаренного человека, сделавшего даже открытие, который в силу создавшейся обстановки, возможно, по чьей-то подсказке выступил с критикой работ учеников И. П. Павлова, даже по тем работам, на которые давал положительные рецензии сам Павлов.

Было время, было модно, когда сопливый ученик критиковал своего учителя, — это считалось верхом независимости и учености. Простые врачи видели это и все слышали, а закончившим ликбез казалось, что так и надо, что в этом заключается научный спор.

Разве не выдвиженцы, работавшие в комсомоле, правят бал и поныне, разве не ими создавалась зеленая улица в науку, не ум, не интеллект, порядочность, честность и трудолюбие, а партийность и лояльность определяли возможность движения вперед.

Смотришь на такого доктора наук от партии и месткома и диву даешься — он не отягощен знаниями произведений Фета, Пушкина, Блока, классическая музыка его раздражает.

Бывает, встречаются пытливые, одаренные, буквально пешком пришедшие в город, чтобы учиться. Изголодавшиеся, с язвенной болезнью желудка, они стремятся познать все лучшее в стране и мире.

Студенты пятого курса присутствовали на уникальной операции не только тогда, но и нашего времени: профессор удалял легкое под местным обезболиванием. Мало того, что блестящее знание анатомии, топографической анатомии, физиологии и патологической физиологии, все вместе с одинаковым блеском демонстрировалось крупным ученым, профессором-энциклопедистом, но и в эти напряженные минуты не забывал он о прекрасном, о душе студентов. В прилегающем парке по громкоговорителю передавали рапсодию Листа, музыка врывалась в операционную и была хорошим спутником настроения. «Что за произведение? — задал вопрос профессор. — Какая часть и что оно отражает?». Захар Иванович Карташов, крестьянский сын, знал это, а студенты, многие из которых учились в (музыкальных школах, — нет.

Этот, профессор — казак-крестьянин — пришел пешком в город, пройдя тернистым путем, стал интеллектуалом энциклопедического уровня знаний в своей специальности. До сих пор монографии, написанные им, и изданные как за рубежом, так и в Союзе, не имеют себе равных по глубине изучения вопроса. О таких, как он, можно с уверенностью сказать, что были люди со своим человеческим стержнем.

О враче и его врачевании можно судить по тому, как к нему часто и с доверием обращаются простые люди, а главное, коллеги. Доверие коллег — это высшая степень признания искусства врачевания.

В нашем институте долгие годы работал и пользовался непререкаемым авторитетом и доверием терапевт, доцент внутренних болезней — Исай Павлович Поляк.

Он работал в тот период, когда небосвод заслоняли в институте и городе прославленные и звучные имена профессоров — Воронова, Миндлина, Михайлова и даже Андреева, но именно к нему тянулись простые люди и работники нашего института. Он был их врачом, осматривал и давал им рекомендации. Он обладал каким-то только ему присущим магнетизмом, люди верили ему, его улыбке, анекдотам и рассказам на каждый случай жизни, при этом умным, поучительным и к месту. Это был врач, нестандартно мыслящий, и каждый больной понимал, что он лечит его персонально, для него готовит пропись, дает состав лекарственных препаратов, и, что главное, это им помогало. Когда он шел с большим кожаным портфелем на двух замках по городу, казалось, что все вокруг оживает, люди приостанавливаются, расплываются в улыбке, здороваются со своим доктором, перебрасываются с нам несколькими словами, радостные и бодрые продолжают свой путь.