Криминальные Аборты - Ломачинский Андрей Анатольевич Страница 3

— Третий обычный криминальный аборт

Знаете, какое самое главное условие любой хирургической операции? Асептика! То бишь, чтоб на инструментарии и в операционной микробов не было. Аборт, это почти обычная хирургическая операция. Всей необычности там — что малюсенького человечка убивают, а во всем остальном рутинная хирургия. Так вот главное правило рутинной хирургии при криминальных абортах частенько не соблюдается. Трудно поддерживать стерильность в нестерильных условиях.

Труп этой семнадцатилетней девушки по цвету напоминал кофе с молоком. Вот чудо — едва привезли, как сразу разлагаться начала, воняет как от пятидневной. Похоже, что милочка бактериями нашпигована. По вскрытию оказалось точно так — сепсис, или заражение крови по народному. Откуда это заражение началось долго искать не надо — вместо матки зловонный мешок с гноем. Да мы не из брезгливых, сейчас и это распотрошим. Ой, что видно — аборт недельной давности. Сроки беременности совсем небольшие, наверно всего около полутора месяцев. Как же тебя так угораздило, дорогая?

А угораздило просто — залетела от одноклассника. Люда была вообще-то девочка боевая, в десятом классе от взглядов мальчиков не терялась. Игорек с ней просидел за одной партой целых четыре года. Советские правила были строгие — за партой мальчик-девочка, без специального указания классного руководителя место сменить не моги. Да Игорьку и не очень хотелось его менять. Люда училась хорошо, списать всегда можно, но это не главное. Как-то года два назад шутки ради Игорь ей на бедро руку положил. Да не хотел он ее лапать — на спор перед пацанами рисовался. Из этой затеи ничего хорошего не вышло — Людка прилюдно лупила его по голове учебником географии, а потом месяц списывать не давала. Но это два года назад. Недавно Игорек опять ей руку положил туда же и уже без всякой рисовки — очень захотелось за Людкину ляжку подержаться. Была алгебра, скука и тишина. Вот он и рискнул. Парта у них последняя, угловая, никто не видит. Он чувствовал, что на этот раз Людка скандала не поднимет, но ожидал, что его руку тот час же со своего бедра сбросит. А она вздрогнула от первого слабого прикосновения, а потом сделала вид, что ничего не происходит. Не сбросила руку!

Игорь сам испугался такого поворота событий и руку убрал. Люда вела себя с ним, как ничего не произошло. А Игорь спать не мог, так ему этот момент вспоминался. На следующий день он уже Людкину ляжку хорошо погладил, но пока только сверху. А еще через день осмелел и запустил руку между ног. И опять никакой реакции! Лишь на последнем уроке Люда ему тихо сказала, что у нее дома сегодня никого, предки раньше восьми не вернуться. И было это всего два месяца назад…

То что залетела, Люда поняла быстро — задержка и головокружение с подташниванием, точно как было недавно у старшей сестры. Конечно папе и маме она ничего не сказала, но и в женскую консультацию идти побоялась. Сказала подруге. Подруга какой-то старушке со своего подъезда. Старушка и дала наводку сходить к стоматологу. Нет, без шуток к стоматологу. Тётенька стоматолог абортами подрабатывала. Вот этого я понять никак не могу — да ведь при их специфике на одном зубном протезировании можно было делать состояния. В дремучее советское время они поголовно сидели на золоте, потом на метал-керамике. Это же месячная зарплата гинеколога в один день! Зачем ей криминальные аборты? Скорее всего какие-то скрытые психологические драйвы побуждали садистку-дантистку лазить женщинам туда, где зубы только в анекдотах. А делала она это просто — в том же кресле у бормашины. Ну со стерильностью в советской стоматологии не шибко было — посверлят, поковыряются, и бух инструмент в дезраствор. В стоматологии инструментик маленький, и такой метод асептики худо-бедно работал. Гинекологический инструмент большой. Его кипятить надо, потом на специальном стерильном столе в асептических условиях операционной держать. Нашему стоматологу такое слишком сложным казалось — инструмент она даже толком не мыла, так ополаскивала тем же дезраствором в обычном пластмассовом тазу.

«На дело» оставалась наша зубница после работы, были у нее ключи от поликлиники и кабинет без окон. Темной ноченькой приходили к ней девочки со стольниками в руках, за эти вот стольники и избавляла их докторша от нежелательных беременностей. А что, удобно! Дел то — одну ногу в плевательницу, другую на табуретку, лампу от бормашины в самый низ, чтоб между ног светила, и давай работай, вроде как над коренным зубом. Там тоже место узкое. Так, да не так. Занесла она в матку инфекцию. Аборт, он же слизистую, считай, напрочь удаляет, оставляя полость матки одной зияющей раной. Жди, пока новый эндометрий отрастет. Поэтому любой попавший туда микроб идет прямо в кровь. Справедливости ради должен вам заметить, что микроб в крови еще не конец света. Уж коли затронули стоматологию, то скажу, что бактериемия (наличие микробов в крови) стопроцентно выявляется после обычной экстракции зуба. Дернули зуб, и тут же взяли кровь — если микробиолог не бездельник, то обязательно чего-нибудь выделит. При аборте дело обстоит иначе — в матке формируется громадный фибриновый слой свернувшейся крови, хорошая питательная среда для любых бактерий. Поднеси к этому пучку соломы спичку, в виде зараженного инструмента, и сразу полыхнет так, что мало не покажется. Вот и полыхнуло — спалило бактериальным пламенем весь организм молодицы-десятиклассницы за неделю. Думается, что слабым утешением для её родителей и незадачливого «спаринг-партнера» был тот факт, что стомато-гинеколога посадили

— Необычный криминальный аборт

Обычные криминальные аборты обычно выполняются обычными врачами. Если и не гинекологами, то все же лицами с высшим медицинским образованием. Дальше речь пойдет о людях, взявшихся за абортный бизнес без какой бы то нибыло специальной подготовки.

Труп этой девушки привезли из села со звучным старым финским названием Араппакози. Это с полсотни километров от Ленинграда. Село небольшое, была там хорошая молочная ферма. На ферме работал один пожилой зоотехник с образованием семь классов. При обыске у этого зоотехника нашли атлас по оперативной гинекологии. Знаете, кабы не этот атлас, я бы сто лет гадал, какой садист, зачем и как это с девушкой сделал.

Девушке, а если абстрагироваться от отсутствия девственной плевы, то скорее девочке, было всего пятнадцать лет. Причина смерти ясна сразу — острая кровопотеря. Но все же такую первопричину кровопотери я ни в одном атласе не видел — у этой девочки кто-то самым садистским образом через задний проход полностью вырезал ампулу прямой кишки. Для лиц, от медицины далеких, поясню — это тот участок нашей задницы, что какашки внутри нас удерживает. Интересно было и то, что вокруг ануса имелись многочисленные следы инъекций, а пробы тканей показали громадное содержание новокаина. Все остальное было в норме, за исключением разве что двухмесячной беременности. Но ни спермы во влагалище, никаких иных признаков насилия. Вроде как пришла девочка куда-то и попросила себе изнутри задницу вырезать. Ну обезболили и просьбу удовлетворили. Потом девочка с вырезанной попой отправилась домой, да по дороге потеряла сознание, а вскоре и скончалась. Чушь, думаете? Во-во, и я так думал.

Зоотехник Вячеслав Полторак никогда женат не был и судя по всему в свои пятьдесят лет все еще оставался девственником. Атлас по оперативной гинекологии к нему попал случайно — кто-то забыл его в электричке, когда Вячеслав вез свой крыжовник на базар в Ленинград. Набор хирургических инструментов, несколько напоминающих абортные, достался в наследство от деревенского ветеринара, который выйдя из длительного запоя, что-то там делал в коровнике, как его настигла белая горячка. Вячеслав с доярками кое как скрутили ветеринара, снесли его в сельсовет, где и вызвали скорую. Так как это был не первый заезд на белом коне у коровьего доктора, то попал он на полгода в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий для алкоголиков). Ну а инструментарий долгое время оставался в коровнике, пока его Полторак к себе домой не унес. Там же в сумке была полулитровая градуированная банка с новокаином и шприцы. И кюретки тоже были. Правда коровьи кюретки много больше женских, но выглядят похоже.