Станислав Долецкий - Мысли в пути Страница 33

— Где он сейчас?

— Ищут…

Оказалось, что парень со сломанной рукой в гипсе вылез из палаты через окно и спустился со второго этажа по водосточной трубе. Поскольку он был в больничной пижаме, его быстро приметил один из постовых милиционеров и препроводил в больницу.

— Нехорошо, товарищи медики! — заявил он. — Плохо следите за своими больными. Непорядок! Что же это будет, если они станут в таком виде по Москве разгуливать. Да и родители на вас надеются. Нехорошо!

Мы были искренне огорчены происшедшим. Срочно начали искать виновных. Но разве можно обвинять двух ночных сестер и нянечку? Даже если бы они беспрерывно ходили из палаты в палату большого отделения, коридоры которого забиты «травматиками», они все равно не смогли бы предупредить побег подростка.

— Михаил! Зачем ты удрал?

— Надоело лежать. Рука уже не болит.

— Тебе вчера Елена Федоровна сказала: перелом может сместиться, поэтому и держим. Как только опасность пройдет — сейчас же выпишем. Нам ведь самим трудно. Видишь, как отделение переполнено.

— Подумаешь!

— Упал бы с трубы, из-за тебя могли бы люди пострадать. Слыхал, что милиционер говорил?

— Все равно убегу я. Кость сместится — поставите. Или сошьете — это ваше дело. А здесь мне скучно…

Никакие доводы на него не могли подействовать.

Все знают, что анархия, кроме всего прочего, это еще и гипертрофированное «Я». И все-таки в глубине души мне кажется, что, с точки зрения становления человеческой личности, может быть, некоторая доля анархии имеет какие-то преимущества. Но, наверное, только на определенном этапе и в умеренной дозировке.

Интеллектуалы. Вы думаете, что это результат воспитания? Образования? Среды? Возможно. Спорить не стану. Но в том, что интеллектуалами рождаются, у меня нет сомнений. Мне не удастся подтвердить это убеждение статистическими выкладками или специальными исследованиями, проведенными среди новорожденных. Однако общение с детьми разных возрастов показывает, что подобная прослойка существует.

Посидите тихонечко, когда несколько ребят обсуждают свои проблемы. Или побеседуйте с ними на любые темы. Коль скоро такой разговор приобрел доверительный, искренний характер, то неожиданно среди собеседников появится личность, которая вас поразит. Между прочим, для остальных ребят он обычен. Они таких знают и к ним привыкли. Он обрушивает на вас уйму сведений, о которых вы не имели представления. Он рождает такие ассоциации, которые вам не приходили в голову и не могут прийти. Оказывается, что он располагает данными из самых разных областей человеческого познания.

Акселерация? Ничего подобного! Такие ребята были всегда. Вспомните свое детство. И у вас в первом классе был свой Леша или Жора, про которого все дружно говорили: «Да, да, вот это голова!» Вероятно, правильнее всего под интеллектуальностью понимать врожденное свойство человека нести в себе определенный набор качеств. Впрочем, людей с мощным интеллектом не так много не только среди детей.

Страстные. Наверное, следовало бы подыскать более точное определение таким ребятам: горячие, живые, неравнодушные, взрывные, подвижные.

— Девочки! Какой ужас я видела! Ирка бежала по коридору, и у нее вдруг оторвалась подметка от тапочки!..

Ни одно явление не воспринимается такими ребятами спокойно. Все у них «потрясающее», «замечательное», «прекрасное», «отвратительное».

Если рано утром слышишь в палате требовательный голос: «Скажите этому мальчику, чтобы он никогда не смел!», — то обладатель его относится именно к этой, а не другой категории лиц. С ними трудно и в больнице, где их лечат, и на работе, и дома. О доме, пожалуй, лучше помолчать во избежание ненужных комментариев.

И все же именно такой человек скорее всего придет к тебе и скажет: «Я подумал, я был не прав». Правда, здесь иногда становится ясно, что не прав был не он, а ты сам…

Нормальные ребята. Они составляют большинство. Мальчики и девочки, которые дают адекватные реакции: когда нужно — смеются, а в трудных случаях — плачут. Способные посидеть, почитать, позаниматься. Готовые шуметь, кричать, ходить на голове, когда у них аккумулируется запас энергии или переживаний и им необходимо немедленно разрядиться. Понятно, что это не всегда синхронизируется с нашим настроением.

Не могу сказать, что в больнице с ними особенно легко. Ведь они реагируют на окружающее не так, как нам, медикам, этого хочется, а так, как должны реагировать нормальные дети. В каждом возрасте существуют свои особенности, варианты. Вот и получается разнообразие отношений, определяющих сложности нашей работы.

Кстати, об определении слова «нормальный». В Швеции в 1968 году начал работать детский госпиталь Сант-Джоранса. Учреждение построено с учетом потребностей не только сегодняшнего, но и завтрашнего дня. Достаточно сказать, что 229 коек и поликлинические кабинеты размещены в 160 тысячах кубометров здания. Распределение коек таково, что на психоневрологию приходится около 14 процентов (это много!), а на хирургию с интенсивной терапией — 35 (это как раз!).

Местные коллеги объяснили мне. Поголовное изучение детей, начиная с самого раннего возраста, показало, что отклонения в их нервно-психическом развитии от тех параметров, которые принято считать нормальными, столь велико, что, очевидно, этой проблемой и в Швеции, и во всем мире предстоит серьезно заняться.

Что получится из таких детей? Нельзя ли повлиять на развитие ребенка таким образом, чтобы из него вырос полноценный, здоровый взрослый? Не вдаваясь в медицинские подробности понятия «здоровый ребенок» (в психоневрологическом плане), с достаточной уверенностью могу сказать, что если расположить всю популяцию особей одного возраста в зависимости от их отношения к параметрам «нормы», откуда вправо и влево пойдут лица, дающие какие-либо отклонения, то в образовавшейся параболе нормальные лица займут центральный, но весьма узкий промежуток. Поэтому, когда ребенок или взрослый в ответ на физическое, нравственное или социальное потрясение реагирует чрезмерно остро или своеобразно, легче всего объяснить такую реакцию его отклонением от нормы или психической неполноценностью.

Вспомните: ничего нового в этом нет! Даже Чацкого в «Горе от ума» довольно быстро отнесли к помешанным. Но гораздо важнее представить себе дело иначе. Нестандартные реакции способны давать люди с более лабильной нервной системой. Но они ничуть не хуже других, которые способны выдержать самые большие трудности и разные жизненные неурядицы. Очевидно, правильнее будет понять точку зрения первых, по сути своей совершенно нормальных, людей, отнестись сочувственно к их переживаниям и задуматься над тем, что именно те факторы, которые вызвали столь неадекватные реакции, на самом деле неблагоприятны.

Все высказанное выше созрело у меня еще давно, когда мы в клинике шире применяли местное обезболивание. Исследования и операции мы производили после того, как делались инъекции новокаина или анестезирующим средством смазывалась слизистая оболочка. Во многих случаях операцию, особенно у старших детей, можно было проводить без наркоза. Но какой ценой! Обезболивание, достигаемое ценой боли. Что ни говорите, но вкалывание железной иглы в тело, даже если игла полая и по ней вливается новокаин, страшно и больно. А каково это терпеть малышам, которые ничего не понимают. Помню, один спрашивал другого: «Тебе как будут делать операцию, под наркозом или под терпением?!» Здесь нет ошибки. Разговор о нормальных детях и обезболивании тесно связан между собой. Ибо никто не доказал, что душевная травма или душевная боль слабее боли физической… А срыв возможен и здесь и там. Скорее всего, наша задача состоит в том, чтобы возможно большее число детей считать нормальными и для этого создавать им соответствующие условия.

Разные детские характеры, несходное поведение ребят в однородной ситуации дает повод к размышлениям. Но мне хотелось бы подвести итоги чисто утилитарного характера.

Дети в отличие от взрослых, попадая в больницу, абсолютно беззащитны. В случаях, где взрослый попросит или потребует определенного порядка, ребенок даже не будет знать, что порядок нарушен. Вот почему мы, персонал детских учреждений, обязаны самым пристальным образом следить за теми «мелочами» в больнице, которые могут или облегчить пребывание в ней, или сделать его невыносимым.

Сравнивая ребенка и взрослого, видишь, что человек зрелый, а тем более пожилой, завершен в формировании своего характера, привычек. Его можно уподобить твердому сплаву, изменить форму которого — дело трудное, почти невозможное. Тогда как ребенка скорее можно уподобить глине, на которой даже небольшое усилие, настойчивое, но постоянное давление оставляют деформацию, сохраняющуюся на всю жизнь. Вспомните свое детство. У лиц с хорошей памятью всплывут отдельные, казалось бы, не заслуживающие внимания случаи, точно запомнившиеся и сами по себе не представляющие ничего особенного, но наложившие властный отпечаток на отношение к явлениям подобного рода, определившие реакции в сходной ситуации.