Мертвые могут нас спасти. Как вскрытие одного человека может спасти тысячи жизней - Клаус Пюшель Страница 33

Поэтому мы создали в нашем институте специальную амбулаторию по защите детей и тесно сотрудничаем со службами по делам молодежи. Каждую детскую смерть скрупулезно расследуют, чтобы не пропустить ни одного случая жестокого обращения или детоубийства.

Насколько ужасные последствия может иметь синдром детского сотрясения, выяснилось из нескольких уголовных процессов, прошедших за последние годы в одном только Гамбурге. Помимо случая с Эммой, был еще маленький Антон, которого в возрасте почти трех месяцев отец встряхнул так сильно, что у того оказались разрушены некоторые области головного мозга, и он потерял не только зрение и слух, но и способность двигаться. Сегодня мальчику приходится регулярно давать обезболивающие и спазмолитические препараты. Антон уже не может воспринимать происходящее вокруг себя. Он не замечает, когда кто-то приближается к нему. И поэтому каждое прикосновение поначалу пугает его, каким бы благонамеренным оно ни было. Это разрывает сердце на части.

Отец, который довел своего здорового сына до такого состояния, теперь, по-видимому, осознает масштаб совершенного преступления. 27-летний мужчина признался в суде в неосторожном обращении. Он говорит, что толком ничего об этом не помнит. Но он взял на себя всю ответственность и, похоже, искренне раскаялся в содеянном.

В конце 2015 года ответственная палата приговорила мужчину к семи с половиной годам лишения свободы.

Всего через несколько недель после этого приговора произошел еще один летальный случай детского сотрясения. Умершего мальчика звали Томми.

Но, в отличие от отцов Эммы и Антона, раскаившихся в своих действиях, мужчина, обвиненный в жестоком обращении с Томми, ни о чем не сожалел. В суде он до последнего отрицал, что несет ответственность за тяжелые травмы и в итоге смерть своего годовалого пасынка. Застывшее лицо, словно маска, упрямый взгляд, опущенный в файлы дела и записи показаний, когда свидетели описывали свои наблюдения или кто-то из экспертов высказывал свое мнение. До самого вынесения приговора подсудимый демонстрировал полную эмоциональную отрешенность.

Как эксперт в области синдрома детского сотрясения и по причине того, что с самого начала сопровождал комплексную медицинскую помощь Томми в университетской клинике Гамбург-Эппендорф, я присутствовал в зале суда почти каждый день, пока длились слушания.

Семья Томми была воплощением нищеты, иначе не могу выразиться, несмотря на весь мой профессионализм. Когда его отчим вызвал службу спасения, то сказал, что мальчик не отвечает и не двигается. Конечности ребенка, по словам мужчины, болтались, как у резиновой куклы, а глаза закатились. Чуть позже, когда бригада прибыла в дом молодой семьи, Томми находился в бессознательном состоянии, тело ребенка свело судорогой, ноги вытянулись, руки тряслись. Экстренная нейрохирургическая операция, которую провели в университетской клинике, не помогла. Дальнейшие меры интенсивной терапии также оказались напрасными. Нам с коллегами стало очевидно, что жизнь маленького Томми уже не спасти. Обследования показали, насколько катастрофическими были повреждения головного мозга, которые он получил.

Полученные травмы, должно быть, возникли в результате того, что голову мальчика сильно встряхнули вперед-назад не менее 10–15 раз. Под действием сил ускорения и замедления мозг колеблется внутри черепа, создавая разрушительное напряжение, а кровеносные сосуды лопаются. В ткани мозга повреждаются нервные клетки и волокна.

У Томми была обнаружена обширная субдуральная гематома с разрывами переходных (мостиковых) вен, которые обеспечивают кровоснабжение головного мозга. Кроме того, у мальчика произошло сильное кровоизлияние в сетчатку обоих глаз. Мощное сотрясение, которому он подвергся, привело к кратковременной остановке дыхания. Повысилось внутричерепное давление, начал развиваться отек мозга, выросло давление на питающие артерии. Таким образом важные участки мозга остались без снабжения. Мозговой ствол, где расположены центры регуляции дыхания и кровообращения, не получал ни крови, ни кислорода.

В течение недели, пока мальчик находился в реанимации, я неоднократно осматривал его по поручению следственных органов. Я документировал, как его и без того катастрофическое состояние здоровья продолжало ухудшаться. Никакие усилия врачей не могли этого предотвратить. Мозговое вещество постепенно истончалось – его заменяла спинномозговая жидкость. Особенно пострадали области, отвечающие за дыхание и кровообращение. За это время несколько раз собирался консилиум врачей, чтобы обсудить дальнейшие действия и вопрос о целесообразности искусственного поддержания жизни ребенка. Ни одному врачу принятие подобного решения не дается легко. Это трудоемкий и напряженный процесс.

Мы хотим спасать жизни, а не обрывать их. Но бывают ситуации, когда прекращение жизни по факту является актом милосердия.

В конце концов было решено отключить Томми от аппаратов. Чуть позже сердце мальчика перестало биться.

На следующий день мы провели вскрытие. Затем последовали гистологические исследования, давшие нам информацию о том, когда именно произошло мощное поражение головного мозга. Помимо судебно-медицинского эксперта, к работе был привлечен невропатолог, который также выступал в суде. Потому что знание точного времени, когда мальчика подвергли сотрясению, играло решающую роль для установления личности преступника.

У матери было алиби, подтверждающее, что она ездила в супермаркет вместе с двумя старшими детьми. Дома наедине с Томми оставался отчим. На вопрос судьи, чем он объяснит серьезные травмы годовалого мальчика, мужчина просто ответил: «Должно быть, что-то случилось». В любом случае он считал себя невиновным.

Подозреваемый заявил, что определенно ничего не делал. Он любил Томми как собственного сына. По правде сказать, я понятия не имею, насколько искренними были чувства этого человека к Томми. Но его поведение ошеломило меня. Пока врачи клиники боролись за жизнь мальчика, отчим улетел в отпуск в Испанию и ни разу не спросил у матери о состоянии ребенка.

Судья прокомментировала это в приговоре следующим образом: «Тот, кто действительно любит своего ребенка, так себя не ведет». Подсудимый был приговорен к одиннадцати годам лишения свободы за непредумышленное убийство. Мужчина «равнодушно воспринял смерть мальчика», – заявила судья. По какой причине он вдруг схватил младенца и начал яростно трясти его, суду выяснить не удалось. Но акт насилия затронул «совсем юную, беззащитную жертву». Суд не сомневался, что отчим осознавал, насколько опасными были его действия для младенца. «Человек, так трясущий ребенка, не может ни контролировать, ни дозировать свою агрессию». А я со своей стороны добавлю: любой, кто трясет ребенка, подвергает страшному риску жизнь маленького человека.

Вельзевул вместо дьявола

[45]

Жизнь обрывается на скамейке в парке. Там лежит мужчина, бледный, изможденный, в рваных джинсах и поношенной футболке. Его тело и лицо говорят о том, что он влачил жалкое существование. Плечо умершего перетянуто жгутом, из локтевого сгиба торчит шприц.

Он пустил себе «золотую пулю».

Я всегда находил это выражение циничным для обозначения последней дозы, которую наркоман