Александр Смородинцев - Беседы о вирусах Страница 37

Участники экспедиции: вирусологи и бактериологи, паразитологи и зоологи — с утра до ночи обсуждали возможные причины новой болезни. В споре каждый ста­рался доказать что-то свое, однако истинной причины не знал никто. Курьерский поезд обгонял составы с теп­лушками и обычными вагонами, которые везли на Вос­ток тысячи строителей.

С самого начала экспедиция разделилась на два от­ряда.

Северный отряд по прибытии на место назначения должен был оставаться в Хабаровске, изучать все до­клады о таинственной болезни, заниматься снабжением и организацией работ. Этот отряд возглавлял начальник экспедиции Л. Зильбер. Южным отрядом руководила молодая женщина —- вирусолог Е. Левкович. Они вы­грузились на станции Обор и углубились в тайгу. Шел непрерывный дождь, дорога размокла. Надо было хоро­шо укрыть от дождя и холода животных. Кроме живот­ных, ученые везли с собой в тайгу и сложное оборудо­вание: термостаты, ледник, центрифугу, микроскопы.

Сразу же по приезде экспедиция обосновалась в ла­гере лесорубов, где было построено несколько новых до­миков, натянуты палатки. Поставили домики и для боль­шого вивария, куда поместили клетки с лабораторными животными, на которых ученые собирались проводить опыты, отыскивая возбудителя таинственной болезни.

Экспедиция работала в тяжелых условиях. Спать приходилось в плохих бараках, не защищенных ни от жары, ни от дождя. Комары и мошкара тучами напада­ли на людей. В одном из домиков, затерявшихся среди болотных топей, устроили лабораторию, неподалеку бы­ла расположена таежная больница.

В больницу потянулись люди, перенесшие страшную болезнь и оставшиеся калеками. Большинство их были бледными, худыми, с искривленными позвоночниками, поникшими головами, перекошенными лицами. У одних были парализованы руки, у других — ноги. У очень мно­гих был поражен слух, наблюдалась общая слабость, апатия, потеря памяти.

Работу начали с анализа историй болезни и опроса переболевших. Уже вскоре после приезда на Дальний Восток экспедиции удалось установить, что люди, об­щавшиеся с больным человеком, никогда не заболевали. Здоровый человек непосредственно от больного не зара­жался: это подтверждали наблюдения за членами семей заболевших, за медицинским персоналом, который их ле­чил. Следовало искать какие-то другие способы переда­чи инфекции от одного человека к другому.

Участники экспедиции сутками пропадали в тайге. Зоологи вместе с охотниками отлавливали диких зверей и птиц. Никто не знал, какой зверек в тайге может но­сить в себе заразу. Паразитологи выискивали и собира­ли различных клещей и насекомых.

Найденную добычу приносили в лабораторию, и там вирусологи брали у животных кровь, затем усыпляли их, извлекали легкие, печень, селезенку, мозг и другие органы, растирали их в ступках, готовили суспензии тка­ней. Из насекомых также готовили суспензии, и всеми этими материалами заражали, заражали и заражали с утра до вечера все новых и новых лабораторных жи­вотных.

Материалы вводили в кровь и через рот, делали инъ­екции в мозг и в брюшную полость. Ведь никто не знал, где именно может находиться возбудитель таинствен­ной болезни и каким путем нужно ввести его лабора­торному животному. Не знали и каких выбрать живот­ных — мышей, крыс, морских свинок, кроликов или обезьян, — чтобы у них развилось заболевание, похожее на то, что наблюдали у людей.

Мертвых зверьков в тайге не находили, и это свиде­тельствовало, что болезнь не поражает животных, даже если возбудитель и находится в их организме. Можно представить себе этот колоссальный труд. Ведь даже если инфекция и скрывается в каком-то бурундуке или белке, то необязательно сидит в том зверьке, которого поймали ученые. Может быть, из лесных животных за­ражен только каждый сотый или тысячный, а может быть, они встречаются еще реже.

Дни и ночи просиживали исследователи в маленькой лаборатории. Тысячи мышей проходили через их руки. Животных метили, заражали, распределяли по клеткам, вели наблюдения и фиксировали результаты в лабора­торных журналах.

Как-то в самый разгар работ начались проливные дожди. Разбушевавшаяся река прорвала плотину, вода проникла в виварий, в помещение, где находились жи­вотные. Результаты многомесячных наблюдений были под угрозой. Работая по пояс в воде, ученые вытаски­вали на сушу клетки с мышами и кроликами.

Сделав множество анализов и посевов крови боль­ных, экспедиция установила, что обычные микробы не­повинны в возникновении энцефалита: таких микробов в крови больных не было. Оставалось лишь заподозрить вирусную природу болезни.

Где же у больных энцефалитом должен находиться предполагаемый вирус? — задавали себе вопрос ученые. По логике вещей ответ был один: не иначе как в голов­ном мозгу.

Чтобы проверить это предположение, ученые провели вскрытие погибших от энцефалита людей, взяли у них ткани головного и спинного мозга, приготовили суспен­зию и заразили ею лабораторных животных. Через 8— 10 дней часть мышей заболела. Они лежали беспомощ­ные, с парализованными лапками. У мышей развились типичные параличи, затем животные стали погибать. Это свидетельствовало, что заразное начало действительно находится в мозгу заболевших людей.

Ученые взяли мозг заболевших мышей, растерли его, приготовили суспензию и профильтровали ее через фар­форовые фильтры, не пропускавшие микробов. Фильтра­том заразили свежих мышей. У них развился энцефалит, что подтвердило предположение о вирусной природе бо­лезни. Первые штаммы вируса энцефалита были выде­лены почти одновременно в Северном отряде Е. Левко­вич и М. Чумаковым и в Южном отряде А. Шеболдае-вой, А. Шубладзе и Л. Зильбером.

Опасность, которая подстерегала исследователей на каждом шагу, дала себя знать. Первое несчастье случи­лось в августе 1937 года с одним из вирусологов экспе­диции, совсем еще молодым человеком М. Чумаковым.

За два года до отъезда в экспедицию он защитил кан­дидатскую диссертацию по микробиологии, а вот теперь болезнь настигла его. Чумаков заболел типичным энце­фалитом. В тяжелейшем состоянии доставили его из тай­ги сначала в госпиталь в Хабаровск, а затем отвезли в Москву. Получилось так, что вирус, за которым ученый охотился и наконец-то поймал, подстерег его и проник в мозг.

М. Чумакова спасли, привив ему сыворотку, приго­товленную из крови выздоровевшего после энцефалита человека. Однако у Чумакова осталось нарушение слу­ха и параличи рук. Заражение в этом случае произошло при вскрытии трупа или во время опытов кормления клещей на инфицированных вирусом энцефалита мышах и лесных полевках.

Энтомологи в тайге продолжали охотиться за клеща­ми, комарами, слепнями и другими насекомыми, а мош­кара, в свою очередь, охотилась за людьми. Прожорли­вые голодные насекомые со всех сторон бросались на живую приманку, так как ученые сидели спокойно, об­нажив одну руку, чтобы не спугивать мошек. Когда на­секомое пристраивалось, чтобы напиться крови, его осто­рожно снимали и опускали в пробирку. Изнемогая от жары, искусанные гнусом, люди нередко чувствовали, что близки к обмороку. Но позы их были неизменно спо­койны, а движения осторожны и точны.

По нескольку часов вели энтомологи охоту в лесу, добывая необходимый материал. Кроме летающих, они собирали и ползающих кровососов — клещей. Их сни­мали со скота, который пасся на полянах около кост­ров, отпугивающих мошкару. Клещей разыскивали и в траве, скашивая ее, а затем протрясая. Эта однообраз­ная работа проводилась изо дня в день. В конце концов удалось составить кривые появления и исчезновения тех или иных насекомых.

Врачи сидели в местных больницах, изучая истории болезней.

И вот наконец работа дала какие-то плоды. Было установлено, что во все прошлые годы заболевания слу­чались только в весенне-летний период. Ученые соста­вили специальную кривую появления болезни, развития наибольшего числа случаев, а затем исчезновения ее. При сопоставлении кривых оказалось, что болезнь появ­лялась не раньше чем в первой декаде мая. Следова­тельно, заражение энцефалитом происходило еще рань­ше — в середине апреля. А слепни, например, начинали летать только в конце мая и не могли быть переносчика­ми болезни.

С самого начала ученые думали, что болезнь рас­пространяется комарами. У комаров вообще неважная репутация. Однако многое не увязывалось с истинным положением вещей. Комары выплаживаются только ле­том: самое раннее их появление отмечено во второй де­каде мая. Кроме того, они живут в сырых местах. Слу­чаи же энцефалита всегда появлялись весной и поража­ли многих людей там, где никаких болот и в помине не было.

В конце концов подозрение пало на клещей. Многие люди, которые, к счастью, не погибли, а поправились, рассказывали, что, перед тем как заболеть, были поку­саны клещами. Да и по времени все совпадало: именно весной происходило размножение большинства клещей. Оставалась лишь одна загвоздка: в тайге обитали де­сятки разнообразных видов клещей, и какие из них мог­ли оказаться заразными, было неизвестно.