Джеймс Бертрам - История розги Страница 55

Воспитанники учебных заведений находились с розгой в самых близких, хотя и далеко не дружественных отношениях, причем на недостаток в количестве ударов никто из них пожаловаться не мог. Чаще всего били по рукам, хотя доставалось и другим участкам молодого тела. До конца прошлого столетия в Гронингене существовал обычай, в силу которого перед каникулами ученики должны были прыгать через обруч, в то время как учитель награждал их ударом розги по тому месту, откуда у всех людей обыкновенно растут ноги. Иногда учитель с расставленными ногами становился у ворот школы и проделывал ту же самую процедуру, т. е. награждал проскальзывавших через «тоннель» учеников ударами розг.

Что касается древних германских законов, то по отношению к телесным наказаниям их можно было смело назвать щедрыми. Тюрьмы и исправительные заведения щеголяли целым арсеналом орудий такого вида, как плети, палки и березовые прутья. В смысле постановления приговора о телесном наказании судьи и члены магистратуры пользовались вполне ограниченной властью. В исправительных тюрьмах, главный контингент обитателей которых составляли несчастные женщины, очень часто томились лица совершенно невинные, попадавшие сюда либо по капризу знатных мира сего, либо из особых соображений бессердечных родственников. Экзекуции над женщинами полагалось производить женщинам, причем разрешалось снимать только верхнее платье. На самом же деле, в большинстве случаев, их наказывал тюремный сторож, предварительно совсем обнажая свою жертву.

Телесному наказанию в Германии сплошь и рядом подвергались не имевшие оседлости бродяги и те приезжие, которые по недостатку материальных средств были лишены возможности отправиться на родину. Усердные экзекуции назначались также виновным в преступлении против шестой заповеди. Иллюстрацией этого служат старинные вышивки, на которых увековечены сценки наказания женщинами стоящих перед ними на коленях рыцарей. В песнях нибелунгов древне-германского эпоса поется, как божественный супруг, рыцарь Зигфрид, наказывал телесно свою супругу Кримхидьду за то, что она выдала тайну, которую он ей под секретом рассказал. Далее, княгиня Гудрун была привязана к железной кровати и избита ветвями терновника по приказанию озлобленной королевы за то, что осмелилась отказаться выйти замуж за королевича с отвратительной внешностью.

Как мы уже упоминали выше, иезуиты благословляли применение розги, в особенности как средство для наказания молодых девушек. Здесь уместно упомянуть о святой Кресценции, которая безгранично верила в могущество розги. Преклоняясь сама пред влиянием розги на самой себе, она советовала всем широкое применение ее. Как-то раз к ней за советом обратилась одна из ее двоюродных сестер, семнадцатилетняя красавица, дочь которой была уже влюблена в красавца – соседа. Святая Кресценция попросила прислать молодую девушку к себе, а уж средство у нее имеется. «Великолепное средство» – сказала она. Лишь только Мариела – так звали юную красавицу – вошла в дом своей святой родственницы, как последняя предстала перед ней с огромной розгой в руках. Через несколько минут гостья украсилась синяками и кровоподтеками. Помимо этого, матери влюбленной девушки преподана была инструкция повторного и более частого применения предпринятого Кресценцией лечения вплоть до достижения Мариелой девятнадцатилетнего возраста. Несчастной девушке ничего другого, кроме повиновения решению святой родственницы, не оставалось, и когда мать ее не имела времени или сил лично заняться «лечением», «больную» отправляли для систематических экзекуций к родственницам…

В школах при церквях и монастырях били щедро и часто. Известные аугсбургские монашенки, слывшие под именем «Stifel (по-немецки сапог) Nonnen» вследствие того, что зимою должны были надевать на ноги маленькие сапоги, содержали школу для мальчиков, в которой обучались ученики в возрасте от восьми до десяти лет. Если кто-либо из них должен был быть наказан, то его заставляли влезать головой в отверстие печи таким образом, что нижняя часть туловища вместе с нижними конечностями оставалась снаружи. Затем наказуемого раздевали и основательным образом обрабатывали розгой.

Выше мы уже говорили о том, что в немецких гимназиях исполнение телесных наказаний поручалось так называемому «синему человеку» (der «blu Mann), но в школах, находившихся в руках самих иезуитов или их последователей, экзекуция производилась самим «господином учителем». В огромном большинстве случаев подобные школы учреждались для совместного обучения мальчиков и девочек, и последних так же часто секли, как и первых. В свое оправдание иезуиты обыкновенно говорили, что розга представляет собой «необходимую, существенную составную часть целого». И если считать только что приведенное положение исходной точкой иезуитских понятий, то частое злоупотребление розгой ничего удивительного собой представить не может. Случай с патером Мареллем в Баварии и одним аббатом из Гента произвели большой переполох и долго считались сенсационными. Аббат этот был одержим форменной страстью к раздаче ударов направо и налево. Очень часто он бил учеников вверенной ему школы собственноручно, а если, вследствие какой-нибудь причины, присутствовать в том помещении, где происходила экзекуция, не мог, то уж во всяком случае заглядывал в окошко. Святые отцы безумно радовались случаю пустить розгу в ход и, мало того, любили при этом отпускать специальные шуточки. Ударить один раз розгой по руке, обозначалось выражением «положительная степень» (pozitiv). Порка по седалищным частям называлась на их условном языке «сравнительной степенью», форменная же экзекуция, проведенная по всем правилам иезуитского искусства, нашла название степени «превосходной».

Любовное отношение к порке, развитое и вскормленное иезуитами, мало-помалу стало достоянием семьи, и очень часто экзекуция в «превосходной степени» доставалась детям не только в школе, но и дома. До этого периода телесное наказание во многих германских государствах, особенно в гессенских владениях, рассматривалось, как политическое преступление. Неожиданно в высший государственный совет Пруссии было внесено предложение об обязательном введении телесного наказания, но оно было отвергнуто большинством голосов.

Некий субъект, содержавшийся в одной из тюрем Германии, описал после своего освобождения различные роды и виды новых методов, введенных в деле телесного наказания. Многие из них по своей натуре представляются настолько жестокими, что не слишком зверское применение плети является по сравнению с этими новыми методами буквально благодеянием. Малейшие уклонения от существующего в тюрьме режима карались публичным выговором в присутствии всех тюремных служащих и лишением известных свобод и преимуществ, изредка допускающихся в домах заключения.

Далее следовал карцер, постепенный перевод на хлеб и воду, лишение постели, кандалы и – как крайняя мера – специальный стул. Стул этот представлял собой нечто вроде деревянного кресла; преступник усаживался на него, причем шея, грудь, живот, верхние и нижние конечности стягивались особым кожаным ремнем. Благодаря давлению последнего, происходила задержка в кровообращении, что влекло за собой чрезвычайно неприятные ощущения. Случалось, что провинившихся заставляли сидеть на таком стуле шесть часов кряду, пока изо рта, носа и ушей их не показывалась кровь. Крики и стоны несчастных невозможно было в таких случаях выносить.

Хотя Польша и не существует уже больше как отдельное государство, тем не менее поляки сохранили особый отпечаток, ярко характеризующий как их национальность, так и особую манеру этого народа жить.

Воспитание детей и содержание прислуги не обходилось без телесного наказания, которое занимает при этом видное место. В те времена, когда все крестьяне были крепостными, жестокие порки являлись чем-то понятным, само собой разумеющимся, и много трудов стоило «барам» отучиться от веками присвоенного им преимущества. Когда был обнародован царский указ о даровании свободы, и крепостные, почуяв свое право, уклонялись от производства работ, – польские помещики все-таки прибегли к экзекуциям. Один из шляхтичей, рассказывают, выразился так: «С нашими рабами уже просто и выдержать нельзя, они от рук отбились с тех пор, как вообразили себя свободными людьми. Прежде, чем уехать из дому, я приказал хорошенько высечь десяток другой мужчин и женщин; пусть они на своей шкуре почувствуют, что я еще их господин и повелитель. Недавно я, вообразите себе, застал повара на кухне в обществе других дворовых, и он объяснял им их новые права! Само собой разумеется, я приказал хорошенько наказать этого каналью плетью!»

Богатые поляки содержали огромный штат дворни и поддерживали известную субординацию исключительно при содействии плети, розог и других подходящих инструментов. Каждое отступление от заведенного порядка, каждое не пришедшееся по вкусу блюдо наказывалось жестокими порками. В определенный день и час, накануне Пасхи, хозяйки-польки имели обыкновение наказывать весь штат прислуги. Всех дворовых собирали в одно помещение, сюда являлась барыня с плетью в руках и, не делая никакой разницы между полом, возрастом и положением, била по очереди всех своих верноподданных. Что касается девушек, то и они не избегали экзекуций, с той только разницей, что их наказывали не en masse, а каждую в той комнате, в которой она жила.