Людмила Лещук - Диагноз: «Неизлечимая болезнь» это приговор или шанс? Страница 6

Надеюсь, теперь Вы поняли, почему в самом начале нашего знакомства я поставила условие: «Ни с кем не консультироваться по поводу моего метода, по поводу Вашей Программы, не тратить время и не рассеивать внимание на встречи с любыми целителями или больными РС. Иначе я не буду тратить зря своё время на Вас. Время Моей жизни».

Мне необходимо – Ваше доверие и желание сотрудничать со мной.

Вам необходимы – мой личный опыт и знания.

И нам обоим – много терпения и взаимопонимания.

Внимательно читайте и запоминайте. Записывайте все вопросы, которые появляются после чтения и я постараюсь ответить на них. Знайте, что сама жизнь – это уже счастье, а здоровье будем восстанавливать.

Всего доброго. Лещук Людмила.

III. ДНЕВНИК

Эта книга появилась на основе моего дневника. Я практически ничего в нем не изменила, чтобы показать истинную картину моей жизни в этот период. А именно состояние души и реакцию тела, связь причины и следствия, процесс ломки и изменения мышления.

Я уверена, что меня поймут не только те люди, которые оказались в подобной ситуации, но и многие другие, кто под маской благополучия прячут и накапливают нерешенные проблемы – проблемы взаимопонимания с собой и миром вокруг. Рано или поздно они прорвутся и превратятся в поток нескончаемой боли, тоски, и страха, Своей книгой я хочу предостеречь всех относительно здоровых людей.

Остановитесь и задумайтесь!

Моя жизнь казалась бессмысленной, а Божье наказание – несправедливым. В один миг рухнули все планы и мечты. Страх будущего давил на меня непомерной тяжестью. Я безответно задавала себе один и тот же вопрос: «Что меня ждет?».

Из привлекательней, образованной и деловой женщины я превратилась в комок нервов: меня все раздражало – близкие, врачи, дети, муж, свет и музыка. Я не могла себя обслуживать, чувствовала себя зависимой от людей и обстоятельств, билась, как птица в клетке, истязая себя и обвиняя окружающих.

Во Вcем случившемся я видела только плохое:

1. Я потеряла высокооплачиваемую интересную работу…

2. Мне необходимо дорогостоящее лечение.

3. Муж зарабатывает меньше, чем я до болезни.

4. Дочь в выпускном классе и решается ее будущее.

5. Болезнь неизлечима и непредсказуема.

6. Запустение в доме, накопление домашней работы.

7. Конфликты с мужем из-за его пьянок.

8. Бессилие.

9. Лишний Вес.

10. Постоянные головные боли, невозможность сосредоточиться и контролировать себя.

и т. д.

Этот замкнутый круг давил на меня так, что изо дня в день я лежала и плакала.

Плакала тихо, беззвучно, от невыразимой тоски и жалости к себе, к своим детям, родителям. «Боже? – думала я – Почему Ты так несправедлив ко мне? Ведь я трудолюбивая, умная, добрая, меня хвалили на работе, родители мною гордились, и такая награда.

Чем я Тебя прогневила? Что я сделала не так? А дети мои чем виноваты? А родители-инвалиды, которым нужна моя помощь и забота?». И опять текут слезы, скатываются ручейками по щеках и ненасытная подушка впитывает их, возвращая ночью в виде кошмарных снов и видений…

Когда слезы иссякли, я начинала думать и искать выход. Депрессия еще цепко держала меня в плену. Когда было страшно и не хотелось жить так, то христианское учение о грехе самоубийства не позволяло даже думать об этом. Просто просила Бога забрать меня тихо, ночью, во сне. Я боялась, что не выдержу свалившихся испытаний, обозлюсь, исковеркаю жизнь моим неоперившимся птенцам-детям, которые испуганно жались ко мне, а я их прогоняла. Что моему сорокалетнему мужу будет лишний повод топить свое горе в алкоголе и искать утешения у других женщин. Мысленно я даже видела себя в инвалидной коляске: высохшую от болезни и злости, с перекошенным от ненависти к себе и людям лицом, с пустыми глазами и… душой. И опять хотелось умереть раньше, чем стану такой. Хотела, чтобы все помнили меня другой, такой, какой я была до болезни…

Время шло, и мне казалось, Что Бог не слышит меня.

Лечение в больнице и дома в течение многих месяцев результата не давало и завершилось инвалидностью II группы.

За время депрессии я так много думала о жизни и смерти, что иногда ощущала, что уже не боюсь ее, без слез и жалости могу представить жизнь Вселенной, моего города, моей семьи – без меня. Потом появлялась мысль: а что, если довольствоваться тем, что есть? Изменить отношение к себе и своей жизни? Впереди не только проблемы, но счастье видеть и слышать своих детей, а может и внуков?

А если постараться забыть себя и свою прежнюю жизнь? Начать с нуля, как будто я не заболела 6 мая 1996 года, а только родилась. Ведь рождаются же люди инвалидами физическими и психическими, живут в приюте – а у меня есть семья, дети, которые не отказываются от меня. Это я их отвергаю. У меня есть жизненный опыт и все-таки есть смысл жизни?!

Я лихорадочно хваталась то за одну идею, то за другую. То хотела во чтобы то ни стало выжить и быть опять здоровой. Все это забыть, как страшный сон. То смирялась и представляла, как придется убирать в доме все пороги и делать съезд с крылечка дома для инвалидной коляски. Иногда болезненно, иногда совершенно незаметно происходила переоценка жизненных ценностей: многое становилось теперь ненужным и бессмысленным в моей жизни: обувь на каблуках, одежда, сумки, драгоценности. Вспомнила, как бесконечно долго стояла в очереди в ювелирном магазине за двумя парами серебряных сережек с рубином. Тогда в моде были украшения из серебра. Потом долго искала мастера, который сделал мне из одной пары кольцо и кулон. Получился красивый рубиновый комплект, предмет моей гордости и зависти других. Сейчас мне это было совершенно безразлично. Наверное, как человеку умирающему в пустыне от жажды, безразличны все богатства мира.

Я вдруг поняла, что в жизни есть вещи более важные, чем материальные. Их нельзя купить, продать, одолжить в один миг. Они творятся ежедневно, незаметно, капля за каплей, как мед в сотах. Это добродетели: милосердие, любовь к людям (а не жалость!) себе, миру, Природе, Богу.

Ради чего строился мой дом таким тяжелым трудом, в многочасовых очередях покупались вещи, посуда, дефицитная еда, годами выплачивались кредиты за мебель, телевизор, холодильник. Было страшно осознать, что такое драгоценное время моей жизни тратилось ради сиюминутного удовлетворения потребностей и желаний: «у нас не хуже, чем у других», что всегда находились веские аргументы: учеба, работа, чтобы лишнюю минуту не побыть с бесконечно дорогими и любимыми мною детьми, окунуться в их детские проблемы со всей серьезностью или с радостными криками кувыркаться с ними на зеленой лужайке. Им нужна просто МАМА. Внимательная, любящая, мама, а не вечно спешащая воспитательница и кормилица.

Опять мой материализм потерпел крах. Мои дети любили меня авансом. Теперь я должна вернуть им святую материнскую любовь и внимание. Я им задолжала. Ради этого я хочу бороться и выжить. Наконец-то я почувствовала стимул к выживанию. Я хочу выжить так, как хотят жить люди в горящем самолете на высоте десять тысяч метров. Если есть хотя бы один шанс выжить из ста, я буду искать и бороться.

Когда умру, что скажут дети?Какой была, и как жила?И буду я за них в ответеПред Богом за свои дела.Что думала, что говорила,Чем души детские питала?А, может быть, не так любила?А, может быть, любила мало?Стремясь одеть и накормитьИ сделать сотню срочных дел.Я так устала «в темпе» жить,Что наступил и мой предел,И лишь теперь мне стало ясно,Что Жизнь идет день ото дняИ каждый миг ее прекрасен —«Благодарю, Господь, Тебя».

Хотелось запомнить и зафиксировать это состояние души, но легко думать, да тяжело делать. Опять настроение неустойчивое. Легко раздражаюсь по пустякам, хочу уединения и одиночества, чтобы все обдумать и проанализировать.

Вся проблема в том, что болезнь поражает именно мозг. Тот орган, которым необходимо контролировать себя, свои мысли и настроение. С огромнейшим трудом я стараюсь держать внешнее спокойствие, но когда вижу, что мои близкие облегченно вздыхают и расслабляются, начинают нагружать меня своими проблемами по привычке, как до болезни, я не выдерживаю и начинаю объяснять, что им пора привыкнуть, что я уже не такая, как была раньше. Мне совсем не хочется смиряться с ухудшением зрения, памяти. Мне страшно думать о потере разума и деградации больше, чем о потере жизни. Но я не хочу пугать этим свою семью, держу это глубоко в себе. Категорически против посторонних: соседей, знакомых, родных, которые приходят проведать, сначала жалеют меня, а потом нагружают словесным поносом «так, что меня начинает трясти, дрожат глаза, мозг». После таких посиделок требуется длительное время одиночества и работы над собой (размышлений), чтобы восстановить душевное равновесие.