Светлана Рябцева - Дети восьмидесятых Страница 11

Во втором ряду сидит мама Сережи П. Недавно ей вернули родительские права. Сына она забрала из детдома, но он искалечен непоправимо: тяжелая умственная отсталость. Он не может учиться, не способен контролировать себя, прогнозировать результаты своих действий. Поэтому я в постоянном напряжении: как бы чего не натворил — не со зла, нет, по неразумению.

Всякое у нас бывало… Перемена, надо готовиться к следующему уроку. Отвернулась к доске, выпустив Сережу из поля зрения, — вдруг тонкий отчаянный крик; от которого всё внутри похолодело. Женя Н. согнулся, схватившись за голову. Руки, голова в крови. Рядом Сережа с метром в руках. Он-то и ударил Женю концом тяжёлой металлической линейки по голове, причём не со зла, а «просто так». Но уж силы-то у него хватает. Тогда всё обошлось, рана оказалась неопасная. Но ведь Сережа не виноват, что родители ещё до появления сына на свет утопили его разум в водке.

Сейчас мальчик выступает вместе со всеми, поёт, как умеет, песню о маме «Самая хорошая», поздравляет свою мать, дарит ей поделку.

Тяжёлый день 8 Марта…

Живём дальше. Не готовим себя к жизни, а именно? живём. С оптимизмом смотрим в будущее. Тренируем чувства, развиваем их. Нет, не рекомендуемые много-мудрой методикой «чувство патриотизма», «чувство интернационализма», «чувство коллективизма», а также «чувство глубокого уважения к людям труда». Честное слово, понятия не имею, как можно в детях безо всякого фундамента «строить» подобные высокие чувства, и умираю от зависти к составителям методических: пособий, которые с уверенностью, свободой и даже некоторой изящной небрежностью запросто оперируют этими понятиями, включая их в длинные перечни, смысл которых опять сводится к сакраментальному: ребёнка надо воспитывать, так, чтобы он получился воспитанным. Как жаль, что сидят они со своим богатым багажом знаний и умений в кабинетах, книжки пишут. А ведь скольких строителей коммунизма могли бы воспитать, следуя своим собственным рекомендациям! Но почему-то не идут работать в школу…

«Первоклассники прежде всего должны усвоить понятия о доброте, доброжелательности, отзывчивости, справедливости, научиться их различать». Как все просто! И зачем нужна диалектика с её законами, зачем психология с её категориями установки, мотивов, потребностей? А уж литература, мучительно размышляющая над вопросами добра и зла, справедливости, — и подавно, на все эти вопросы запросто дадут ответы теоретически подкованные первоклассники. И не важно, что между их правильными словами и поступками будет лежать пропасть.

Мы не можем позволить себе витать в предлагаемых нам эмпиреях. Нам бы решить свои земные проблемы, одна из которых по-прежнему — учиться движению, да и долго ещё учиться. Такая вот банальность, хотя 12 декабря я торжественно заявила:

— Сегодня у меня большой праздник. Сегодня, впервые со дня нашего знакомства, мне никто из вас не наступил на ногу. Этот факт надо расценивать как крупное достижение.

Дети смущенно заулыбались. А Алёша П. подошёл и тихо сказал:

— Знаете, я очень буду стараться хорошо себя вести.

Знаю, знаю, что все хотят, но многие не умеют. Научиться поможет театр. Он даст возможность остановиться на особенностях каждого движения, проанализировать его целесообразность и выразительность, отработать, отрепетировать. И главное — незаметно, радостно, без всякого нажима с моей стороны, а значит, и без сопротивления. Играя. Но это совсем не значит, что мы труд заменяем игрой, — нет! Трудимся мы в поте лица, но это труд, приносящий радость: не только результат, но и сам процесс. Начинаем с театра, но потом ребята научатся находить радость в любой работе: умственной, физической, духовной.

Кстати, я часто пишу слова дети, ребята. В классе я их не употребляю никогда. Не из каких-то педагогических соображений, а просто почему-то язык не поворачивается. Обращаюсь «товарищи», «граждане» или «гражданята», «товарищи сотрудники» или «господа» — в зависимости от их трудолюбия или лени в данный момент. В особых случаях могу и «вашим сиятельством» назвать, если вдруг вылезли у кого-то барские замашки.

Берём стихотворение Э. Успенского «Всё в порядке».

На сцене творится нечто невообразимое: безпорядок, вопли, толкотня, прыжки. Похоже, идёт сражение, поскольку слышны выкрики: «Пиу! Падай!» Правда, на войне не принято поражать противника путем бросания в него подушек.

Безобразия творят Вася, Денис и Серёжа. Именно творят, создают. Задача перед ними стоит грандиозная. Они должны непосредственно играть в войны, импровизируя реплики и движение на основе взаимодействия, и непременно забыть о зрителях. Но вместе с тем создать художественный образ, ни в коем случае не забывая о зрителях. Как же это надо себя контролировать, чтобы и играть, и критически следить за своей игрой! Да ещё и реплики Автора не прозевать. Вот он заговорил:

Мама приходит с работы,Мама снимает боты,Мама заходит в дом,Мама глядит кругом.

При первых же словах Серёжка убегает. Ему-то хорошо: погостил ребенок — пора и домой. Сыновья мечутся по квартире, лихорадочно пытаясь навести порядок. Но Автор неумолимо продолжает… Всё кончено. Остаётся только замереть посреди комнаты по стойке «смирно», плечом к плечу и опустить головы как можно ниже. Входит мама.

— Был на квартиру налёт?

(Сыновья отвечали хором. Дальше оправдываются поодиночке.)

— Просто приходил Серёжка,— Поиграли мы немножко.— Значит, это не обвал?— Нет.— Слон у нас не танцевал?— Нет.— Очень рада. Оказалось,Я напрасно волновалась.

Дети думают, что мы просто ставим интересную сценку, а мы-то отрабатываем точность реакции, произвольность движений, гибкость переключения. Пытаемся сочетать жёсткую заданность со свободой импровизации, а это фантазия и вдохновение. Словом, укладываем на ложку кучу горошков.

Эта самая импровизация сыграла с нами шутку год спустя. Вася, сказав: «Поиграли мы немножко», простодушно развёл руками, шмыгнул носом, грациозно утёр его рукавом и непередаваемым движением локтей и туловища подтянул штанишки. Ни один артист не смог бы проделать всю процедуру с такой непринуждённостью. Вася смог: он играл себя. Он сам такой: славный, наивный.

Народу было много. Принимали нас хорошо — смех не умолкал. А тут зрители буквально застонали. Наташа Л. — она играла маму — со смеху согнулась пополам, и ей пришлось оправдывать позу: делать вид, что она еще не доснимала свои боты до конца (т. е. она их давно уже сняла, но, так сказать, не полностью, частично). Героически взяв себя в руки, исполнители закончили выступление, поклонились, а за кулисами попадали от хохота.

(Брать себя в руки, владеть проявлением своих эмоций, сдерживаться — этому тоже учил театр. И учил находить выход из положения.)

Горячие аплодисменты заработали в тот день все ребята. Но с особым удовольствием зрители приветствовали Васю. Того самого, которого бросила мать…

Не могу понять, каким надо быть человеком (да и человеком ли!), чтобы бросить своего ребенка. У меня дома одна — своя, да здесь тридцать два — тоже своих. Это, конечно, многовато, лучше бы учить человек двадцать пять. На всё, что хотелось бы сделать, просто не хватает ни сил, ни времени, ни возможностей. Задумываюсь: а вот пришла бы какая комиссия (предположим, спустилась с неба на облаке) и предложила перевести от нас в другой класс пять человек… нет, троих… нет, кого-то одного. Интересно, кого бы я отдала? Самого «трудного»? (Есть такой «термин» в школе.) Но у меня все трудные, сложные, особенные, неповторимые. Обыкновенных нет, тем и интересны. А то, что они с таким трудом обретают себя, не вина их, а беда. Беда детей восьмидесятых. Общество болеет — страдают в первую очередь дети.

Таня Г. Складывается впечатление, что внутри у неё какая-то злая пружина, которая и толкает ни в чём не повинную Таню на злые дела. Никто из нас ни разу не видел улыбки на её лице. Она довольно скалится, если кто-то упал и ушибся или ещё что нехорошее случилось. В столовую ходит одна, в пару ни с кем вставать не желает. В конфликтных ситуациях раньше кусала оппонента, но могла и плюнуть, если не в состоянии была дотянуться, чтобы укусить. Потом стала лягаться и царапаться. К концу года, исчерпав все средства общения, только ругалась и шипела. И ничегошеньки за год не изменилось к лучшему. Но я мыслю диалектически: накапливается положительное количество, значит, будет и качественный скачок — куда он денется! Надо работать и ждать. У меня такое ощущение, что все эти фортели — нечто внешнее, неглубокое, вроде коросты, от которой больше всех мучается сама Таня. И если коросту снять, под ней откроется вполне милая девочка. |Так потом и оказалось.)