Эйдан Чамберс - Расскажи. Читаем, думаем, обсуждаем Страница 21

Но мысли вслух требуют слушателя. Другой человек меняет наше понимание собственных слов и толкает на новые размышления. Вот почему желание озвучить мысли — не просто потребность услышать самого себя, но еще и необходимость прояснить, что я имею в виду и не могу понять самостоятельно. Присутствие другого рождает второй вид высказывания.

Высказывание, обращенное к другим

Говорим ли мы, чтобы прояснить собственную позицию либо чтобы поделиться размышлениями (а как правило, для того и другого одновременно), в любом случае наш собеседник по-своему будет трактовать сказанное нами. Наш слушатель преломляет сказанное и отражает его через свои размышления обратно нам. Мы видим свою же мысль «в другом свете».

Хочу привести пример из собственной работы. В первом письме коллегам (оно впоследствии было опубликовано в виде эссе в моем труде «Беседа о книге») я назвал эту главу «Уровни высказывания», и в отточии «Высказывание, обращенное к другим» написал вот что: «… Как только я высказал свою мысль, мой собеседник вместе со мной ее обдумал… Эффект коллективного диалога превращает наши личные размышления в общие».

На одной нашей встрече мой коллега Гордон Уэллс высказал мысль, что «уровни высказывания» — неточное название, потому что «уровень» предполагает восходящую систему, а строгой иерархии, по его мнению, я определенно не имел в виду. И он был прав. Никакой вид высказывания (после замечания Уэллса я заменил «уровни» на «виды») не довлеет над остальными. Они взаимосвязаны, но никакого восходящего или нисходящего порядка среди них не существует.

Обращаясь к другим, я всегда надеюсь, что мои слушатели по-своему истолкуют мои слова и одновременно помогут мне лучше понять ход моих мыслей. В общем разговоре мы собираем в копилку все высказанные мысли и тем самым развиваем собственную способность к размышлению. Такая копилка есть основа всякой лаборатории идей.

Мой коллега Стив Бикнелл приводит пример высказывания, обращенного к другим. В тот момент он только пробовал работать по методу «Расскажи» и обсуждал книгу Мориса Сендака «Там, где живут чудовища» с восьмилетними детьми.

«Поначалу никто из детей ничего интересного не говорил. Никаких мыслей о снах или воображении; мы долго сидели на „понравилось/не понравилось“. Чтобы подтолкнуть их, я спросил о том, чего они не поняли. Тут же кто-то обратил внимание на иллюстрации: непонятно, как деревья выросли у Макса в комнате. „И правда странно“, — ответил я. И тут Уэйн произнес: „Да ему все это снится“. Кто-то подхватил его мысль: „Точно!“. Остальные молчали. Тогда я решил устроить голосование. „Кто согласен с Уэйном?“ Почти все согласны. Мало того, они объявили, что с самого начала знали, что это сон! Получается, Уэйн подарил классу свою мысль, и теперь все они думали, как он».

Совместное высказывание

Каждый человек вступает в дискуссию, руководствуясь желанием вместе с другими разобраться в проблемах, которые считает слишком для себя сложными.

Собирая мысли в одну копилку, мы все вместе помогаем друг другу «прочитать» (узнать, понять, оценить) книгу так, как никто из нас не смог бы это сделать поодиночке. Каждый из нас знает что-то одно, и никто не знает всего, но мы все хотим узнать в дискуссии о тексте больше, чем вне обсуждения.

Высказывание нового

Мы вступаем в обсуждение ради самого обсуждения. Мы уже знаем, что «совместное высказывание» дает возможность не только выстроить общий смысл книги из суммы всех пониманий, которыми обладают участники обсуждения, но и прийти к новым пониманиям текста и распознать все тонкие оттенки, которые никто из участников прежде не в состоянии был уловить. Как будто мы все летим над землей в неизвестное. Изучая текст вместе, мы получаем такое богатство интерпретаций, о котором даже не догадывались, когда только начинали делиться впечатлениями.

Другая моя коллега Лисса Пол пишет, что ее студенты на последних курсах часто возвращаются к тексту, чтобы найти в нем новые смыслы, разгадать найденные загадки, и называют эти поиски «интеллектуальным удовольствием». По моим наблюдениям, дети, перечитывая текст, получают такое же удовольствие.

В результате люди видят, насколько важна социальная составляющая чтения, и, получив радость от совместного обсуждения книги, снова и снова хотят ее пережить. Чтение — весь его цикл — выходит за пределы обычного времяпрепровождения; книга это уже не просто «уютно почитать на ночь» или «полезно читать каждый день». Книга дарит нам образы, с помощью которых мы мыслим, а также способы создания и воссоздания самой сути нашей жизни. (Кто-то недовольно заметит, что таким образом литературный дискурс — чтение и «серьезные» разговоры о книгах — насыщается метафизическими и даже религиозными подтекстами. Ну и что, я не против, пусть.)

Если все эти размышления перенести на практику обучения детей беседе о книгах, тут же возникают нижеследующие вопросы.

Высказывание, обращенное к себе. Какой вид подготовки помогает чаще размышлять о прочитанном? Какими вопросами мы помогаем друг другу высказывать мысли вслух?

Высказывание, обращенное к другим. Люди слышат друг друга, но при этом не обязательно слушают. Если собеседник слышит не то, что мы говорим, а то, что хочет услышать, тогда наша речь — потеря времени. Что же поможет нам и нашим собеседникам слушать внимательно? Что поможет детям уйти от эгоистичной болтовни и стать слушателями, настроенными на совместную работу?

Совместное высказывание. Даже если мы говорим и слушаем, значит ли это, что мы знаем? Надо ли вообще артикулировать понимание? Можем ли мы в беседе сказать больше, чем от себя ожидали, и, послушав мысли остальных, понять, что мы знаем то, о чем не догадывались?

В книге «Философия и ребенок», в значительной мере определившей содержание этого труда, Гарет Б. Метьюс рассказывает следующее: «У маленького Джеймса возникли вопросы, и он поспорил с отцом: „Я знаю, что это так!“ „А вдруг ты ошибаешься?“ — спросил отец. Младшая Деннис (четыре года семь месяцев) присоединилась к разговору: „Раз он говорит, что знает, он не может ошибаться! Кто думает, может ошибаться, а кто знает, не ошибется никогда!“».

Но даже если человек «не ошибается», всегда ли он сам целиком осознает, что именно он сказал, выдав какой-нибудь язвительный комментарий? Да, интуитивно он чувствует правоту, но достаточно ли этого? И если он понимает все смыслы сказанного им, то насколько полно его понимают слушатели, находясь на самом пике внимания к его словам?

Что должен делать учитель, чтобы все поняли друг друга? И как при этом не испортить удовольствие от чтения и не замутить чистоту высказывания?

Высказывание нового. Что надо делать или говорить учителю, когда в беседе о книге кто-то высказывает новую мысль? И как сразу же распознать новизну? Ведь это новизна детского понимания, не учительского. Впрочем, учитель, внимательный к словам своих учеников, всегда заметит, когда дети дарят ему по-настоящему новые мысли.

Даже если мы ответили на все вопросы, остается еще один: заслуживают ли чтение и беседа столько драгоценного школьного времени? В книге «Актуальные умы, возможные миры» Джером Брунер надеется на появление в скором времени новой теории развития, чьей центральной методической проблемой будет следующее:

«…Как научить детей ценить возможность сосуществования множества миров, как объяснить, что смысл и реальность — это их творчество, а не их „правильный ответ“, что разговор — это искусство создания новых смыслов, на которых строятся человеческие отношения? Новая теория развития не будет сводить все источники изменений к одному-единственному ребенку».

Ниже Брунер объясняет, почему именно литература и литературный дискурс составляют ядро этого развития.

«Я хотел объяснить, почему литература как искусство призвана открывать для нас через текст множество дилемм, гипотез, миров, и использовал термин „гипотетизирование реальности“. Он помог описать мир как нечто подвижное, лишенное банальности, располагающее к воссозданию самого себя. И литература гипотетизирует реальность, отстраняет ее, превращает очевидное в вопросительное, а неизвестное в утвердительное, и помещает ценностные категории в сферу работы ума и интуитивных оценок. Литература в своем первичном значении — это источник и инструмент свободы, легкости, полета воображения, и да — работы ума. Литература — наша единственная надежда в долгой унылой ночи… Стихи и романы видят нас насквозь, они помогают бесконечно воссоздавать мир. Критика и толкование текстов знаменуют собой самые разные пути для поиска смыслов и воплощения их в реальности, а еще лучше — в той богатой реальности, которую творим мы сами».