Алан Уотс - Книга о табу на знание о том, кто ты Страница 6

Однако сознательное внимание, как правило, склонно к тому, чтобы под любым предлогом игнорировать эти интервалы. Большинство людей, например, думают, что пространство — это «просто ничто», если временно не принимать во внимание тот факт, что оно может быть заполнено воздухом. Поэтому они удивляются, когда слышат, как художники или архитекторы рассуждают о свойствах пространства. Они недоумевают ещё больше, когда узнают, что астрономы и физики говорят об искривлённом пространстве, конечном пространстве или влиянии пространства на распространяющийся в нём свет и находящиеся в нём звёзды. Из-за этой привычки не замечать пространственные интервалы мы не осознаём, что вся Вселенная (то есть всё существование) является громадной вибрацией вещества/пространства. Ведь объекты и окружающее их пустое место так же неотделимы друг от друга, как внутренняя и внешняя стороны одной поверхности. Пространство — это отношение между телами, и без него не могло бы быть ни энергии, ни движения.

Если бы существовал только один какой-то объект, например, изолированный шар без всякого окружающего пространства, у нас не было бы никакой возможности ни увидеть его, ни понять, шар ли это или что-нибудь другое. Ведь если бы вокруг него ничего не было, у него не было бы поверхности. Это уже скорее был бы Бог, но не объект! По аналогии с этим можно сказать, что если бы существовало лишь одно пространство без чего-нибудь находящегося в нём, это было бы вовсе не пространство. Ведь нет другого пространства, кроме пространства между вещами, внутри них или вокруг них. Вот почему можно утверждать, что пространство — это отношение между объектами.

Можем ли мы вообразить себе одно-единственное тело, один шар, например, среди пустого пространства? Наверное, можем. Но этот шар не будет обладать энергией и не сможет двигаться. Ведь по отношению к чему он будет двигаться? Мы говорим, что объект движется только в том случае, когда мы сравниваем его местонахождение с другими объектами, которые относительно неподвижны. Ведь движение — это в действительности движение/покой. Давай теперь понаблюдаем за двумя шарами, как они приближаются друг к другу или разлетаются в разные стороны. Несомненно, что в этом случае присутствует движение, но какой из шаров движется? Шар номер один, шар номер два, или оба? У нас нет возможности судить об этом. Все ответы являются в одинаковой мере правильными и неправильными. Добавь теперь к ним ещё один шар. Шары один и два покоятся на некотором расстоянии друг от друга, а шар номер три подлетает к ним или удаляется от них. Это можно описать и по-другому. Можно сказать, что шары один и два движутся вместе по направлению к третьему или от него. А можно представить всё так: все три шара движутся навстречу друг другу одновременно. На основании чего нам следует предпочесть одно описание другому? Можно ответить так: поскольку шары номер один и два находятся рядом, они составляют группу, в которую входит большинство шаров. Поэтому их голос имеет решающее значение в том, кто движется, а кто нет. Но если шар номер три присоединится к ним и хорошенько толкнёт их, все они начнут двигаться, а о группе в целом снова ничего нельзя будет сказать. Ни один из шаров не сможет уверенно сказать двум другим: «Почему вы улетаете от меня?!» Ведь у нас нет точки отсчёта для того, чтобы сделать вывод о движении всей группы в целом.

Обрати внимание, что тогда как два шара могут двигаться только по прямой, три шара могут двигаться по поверхности, но не в пространстве. Но как только мы добавляем к ним четвёртый шар, мы получаем трёхмерную картину движения. Теперь может создаться впечатление, что наш четвёртый шар находится в стороне от трёх остальных шаров, наблюдает объективно за всем происходящим и действует как рефери. Но предположим, что добавляя четвёртый шар, мы забыли его пометить. Где теперь он? Каждый из четырёх шаров может находиться в третьем измерении по отношению к остальным. Всё это можно назвать «первым уроком по теории относительности», ведь принцип остаётся один и тот же, сколько бы шаров мы ни добавили. Поэтому наши рассуждения могут относиться ко всем астрономическим объектам в этой Вселенной и ко всем наблюдателям их движения, где бы последние ни находились. Любая галактика, звезда или планета может быть принята за начало отсчёта. Таким образом, мы получаем, что каждая вещь находится в центре по отношению ко всем остальным!

Но, рассматривая шары, мы упустили из виду одну возможность. Предположим, что шары не движутся, а движется пространство между ними. Ведь мы говорили об увеличении или уменьшении расстояния (то есть интервала пространства) так, будто оно является самостоятельным объектом, с которым может что-то происходить. Мы пришли к проблеме расширяющейся Вселенной. Действительно ли другие галактики движутся от нашей, как нам кажется, или наша движется от них, или, быть может, все они разлетаются в разные стороны?

Но при этом они сталкиваются с тем же затруднением: кому решать? Что движется, галактики или пространство? Тот факт, что ни одно решение не может быть окончательным, сам по себе является ключом к ответу на вопрос. И дело не в том, что расширяются и галактики, и пространство, можно подумать, они представляют собой два независимых действующих лица. Правильный ответ звучит так: расширяется то, что мы можем неуклюже назвать галактики/пространство или вещество /пространство.

Эта проблема возникла потому, что мы задали вопрос неправильно. Мы исходили из предположения, что вещество — это одно, а пространство, или пустота, — другое. Затем оказалось, что пространство — это не просто отсутствие вещей, потому что вещи вообще не могут существовать без него. Таким образом, наша ошибка в самом начале состояла в том, что мы начали представлять себе вещество и пространство как две различные сущности, вместо того, чтобы думать о них как о двух аспектах одного и того же. Смысл в том, что они отличаются друг от друга, но не отделимы, как голова и хвост кошки. Раздели их, и кошка погибнет. Устрани гребень волны и подошвы тоже не останется.

Аналогично можно подойти и к древней задаче о причине и следствии. Мы верим в то, что каждая вещь и каждое событие должны иметь причину — то есть другие вещи и события, которые в свою очередь являются следствиями чего-то иного. Но как причина приводит к следствию? Положение осложняется ещё и тем, что если предположить, что все мои действия представляют собой последовательность обусловленных событий, тогда их причина теряется где-то в неизмеримом прошлом. Если это всё в действительности так и есть, я не могу ничего изменить, потому что все мои поступки обусловлены прошлым. Я просто являюсь марионеткой, которую дёргают за верёвочки, уходящие далеко в те времена, о которых я не имею ни малейшего представления.

И снова, как и в предыдущий раз, проблема возникает в результате того, что мы неправильно задали вопрос. Предположим, что есть где-то человек, который никогда в своей жизни не видел кошки. Но вот он получил возможность понаблюдать через щёлочку в заборе, как она проходит по другую сторону от забора. Вначале он видит голову, затем не так отчётливо очерченное туловище и наконец хвост. Поразительно! Кошка поворачивается и проходит мимо щёлочки снова, и опять наблюдатель видит вначале голову, а затем хвост. В результате своих наблюдений он приходит к выводу, что событие, называемое голова, является неизменной и обязательной причиной события, называемого хвостом, которое таким образом оказывается следствием головы. Это бессмысленное и запутанное описание появляется тогда, когда мы не видим, что голова и хвост существуют вместе и составляют вместе с туловищем одну целую кошку.

Кошка не появилась на свет в виде головы, которая впоследствии стала причиной своего хвоста. Она родилась вся одновременно в виде одного животного с головой и хвостом. Наш наблюдатель испытал затруднение при описании кошки, потому что он рассматривал её через узенькую щёлочку, ширина которой не даёт возможности видеть всё животное сразу.

Эта щёлочка в заборе очень напоминает то, как мы обозреваем мир с помощью сознательного внимания, потому что когда мы сосредоточиваемся на чём-то одном, мы игнорируем всё остальное. Внимание — это ограничение диапазона восприятия. Это способ рассмотрения жизни по кусочкам, используя при этом память для того, чтобы соединить эти кусочки вместе. Изучение мира с помощью сознательного внимания похоже на то, как тёмную комнату обследуют при помощи фонарика с очень узким лучом света. Восприятие, ограниченное таким образом, имеет одно преимущество: оно ярко и точно фокусируется. Но за это приходится платить тем, что оно может обозревать мир только по частям, переходя последовательно от одной детали к другой. А там, где не оказывается никаких деталей — в пустом пространстве на гладкой поверхности — оно почему-то начинает скучать и искать какие-то примечательные особенности. Следовательно, внимание представляет собой нечто подобное сканирующему механизму радара или развёртке на телеэкране. Исследования Норберта Винера и его коллег дают некоторые подтверждения того, что мозг действительно опирается в своей работе на похожие процессы.