Ариадна Эфрон - История жизни, история души. Том 2 Страница 11

«Получил бумажки, из которых явствовало, что 22 года репрессий — ни за что, “за отсутствием состава преступления”»...

«А как книга Марины Ивановны?» — Рассказываю. «Сколько печатных листов?» — Отвечаю. — «Амоя книга, которую должны напечатать, - два с половиной печатных листа, включая переводы...»13

«...Марина Ивановна была у меня, вот здесь, в этой самой комнатке сидела вот здесь, на этом же самом месте, где Вы сейчас сидите. Познакомились мы с ней до войны. Она передала Борису Леонидовичу, что хочет со мной повидаться, когда я буду в Москве, и вот я приехала из Ленинграда, узнала от Б.Л., что М.И. здесь, дала ему для неё свой телефон, просила её позвонить, когда она будет свободна. Но она всё не звонила, и тогда

я сама позвонила ей, т. к. приезжала в Москву ненадолго и скоро должна была уже уехать. М.И. была дома. Говорила она со мной как-то холодно и неохотно — потом я узнала, что, во-первых, она не любит говорить по телефону — “не умеет”, а во-вторых, была уверена, что все разговоры подслушиваются. Она сказала мне, что, к сожалению, не может пригласить меня к себе, т. к. у неё очень тесно или вообще что-то неладно с квартирой, а захотела приехать ко мне14. Я должна была очень подробно объяснить ей, где я живу, т. к. М.И. плохо ориентировалась - и рассказать ей, как до меня доехать, причём М.И. меня предупредила, что на такси, автобусах и троллейбусах она ездить не может, а может только пешком, на метро или на трамвае. И она приехала. Мы как-то очень хорошо встретились, не приглядываясь друг к другу, друг друга не разглядывая, а просто. М.И. много мне рассказывала про свой приезд в СССР, про Вас и Вашего отца и про всё то, что произошло15. Я знаю, существует легенда о том, что она покончила с собой, якобы заболев душевно, в минуту душевной депрессии - не верьте этому. ЕЁ убило то время, нас оно убило, как оно убивало многих, как оно убивало и меня. Здоровы были мы — безумием было окружающее - аресты, расстрелы, подозрительность, недоверие всех ко всем и ко вся. Письма вскрывались, телефонные разговоры подслушивались; каждый друг мог оказаться предателем, каждый собеседник - доносчиком; постоянная слежка, явная, открытая; как хорошо знала я тех двоих, что следили за мной, стояли у двух выходов на улицу, следили за мной везде и всюду, не скрываясь!

М.И. читала мне свои стихи, которые я не знала. Вечером я была занята, должна была пойти в театр на “Учителя танцев”, и вечер наступил быстро, а расставаться нам не хотелось. Мы пошли вместе в театр, как-то устроились с билетом, и сидели рядом. После театра провожали друг друга. И договорились о встрече на следующий день. Марина Ивановна приехала с утра, и весь день мы не разлучались, весь день просидели вот в этой комнате, разговаривали, читали и слушали стихи. Кто-то кормил нас, кто-то напоил нас чаем».

«М.И. подарила мне вот это — (А.А. встаёт, достаёт с крохотной полочки у двери тёмные, янтарные, кажется, бусы, каждая бусина разная и между ними ещё что-то). - Это чётки», - и она рассказала мне их историю.

А вот историю-то я сейчас помню слабо и боюсь перепутать, кажется, чётки восточные, какие-то особые, какие быва-

ли лишь у тех, кто побывал на могиле Пророка. Или, м<ожет> б<ыть> речь шла не именно об этих чётках, а о другой какой-то вещи, т. к. мне помнится, что мама подарила АЛ. и старинные эти чётки, и ещё что-то — другие ли бусы? кольцо ли? брошь? Только ясно помню, что А.А. рассказала мне, как будучи в эвакуации в Ташкенте она показала или эти чётки, или ту, вторую, вещь какому-то учёному местному человеку, который подтвердил, что — вернее и не подтвердил, а на её вопрос — что это такое — сказал, что — это предмет священный для верующего мусульманина, т. к. такие (чётки?) мог носить лишь человек, побывавший на могиле Пророка.

(Я их заметила ещё тогда, 1 -го января, когда увидала А.А. у Пастернака.) А.А. их носит постоянно на шее и, как говорит, никогда с ними не расстаётся. На полочке лежало ещё второе какое-то украшение, тоже красивое и старинное, и потом кольцо — гемма в серебряной оправе, в гемме — трещина. А.А. сказала, что любимые вещи иногда предупреждают о горе - гемма дала трещину в день смерти её мужа или накануне этого дня.

Потом А.А. прочла мне свои стихи, посвящённые маме, в которых говорится о Марине Мнишек и башне16, — сказала, что стихи эти были написаны задолго до маминой смерти. Дала мне прочесть свою последнюю, но уже давно написанную поэму — ту, где орхидея - или хризантема на полу17.

Рассказала, что мама, будучи у неё, переписала ей на память некоторые стихи, особенно понравившиеся А.А., и кроме того подарила ей отпечатанные типографски оттиски поэм — «Горы» и «Конца». Всё это, написанное или надписанное её рукой, было изъято при очередном обыске, когда арестовали мужа или, в который-то раз, сына А.А.

Я рассказала А.А. о реабилитации (посмертной) Мандельштама, о которой накануне узнала от Эренбурга, и Ахматова взволновалась, преобразилась, долго расспрашивала меня, верно ли это, не слух ли. И, убедившись в достоверности известия, сейчас же пошла в столовую к телефону и стала звонить жене Мандельштама18, которой ещё ничего не было известно. Судя по репликам Ахматовой, убеждавшей жену Мандельштама в том, что это действительно так, та верить не хотела; пришлось мне дать телефон Эренбурга, который мог бы подтвердить реабилитацию.

Сидим, разговариваем, сын Ардова принёс нам чаю; телефонный звонок: жена Мандельштама проверила и поверила.

I Печатается по кн.: Эфрон А. О Марине Цветаевой. М., 1989. С. 254-263.

г Зинаида Николаевна Пастернак (1897-1966) - жена поэта.

3Борис Николаевич Ливанов (1904-1972) - народный артист СССР, актер МХАТ, снимался во многих фильмах; Евгения Казимировна (1911-1978) - жена Б Н. Ливанова.

• Юрий Павлович Анненков (1889-1974) - художник, график; рисовал А. Ахматову в 1921 г.

5 «Литературный Архив» - историко-литературный сборник; издавался в 1938-1961 гг. Институтом русской литературы (Пушкинский Дом). Прозаические работы А. Ахматовой о Пушкине в этом сборнике не печатались.

• Речь идёт о поэте Андрее Андреевиче Вознесенском (р. 1932).

7 Сын Генриха Густавовича Нейгауза (1888-1964) от брака с Зинаидой Николаевной, будущей женой Б. Пастернака - Станислав Генрихович Нейгауз (1927-1980) - пианист и профессор Московской консерватории.

• Константин Александрович Федин (1892-1977) - писатель, был соседом Б. Пастернака по Переделкину.

■ Константина Болеславовича Родзевича.

10 Ахматова часто останавливалась в квартире своих друзей - Виктора Ефимовича Ардова (1910-1976) - писателя, сатирика и его жены Нины Антоновны Ольшевской (1908-1981) - актрисы, на Ордынке, 17, кв. 13.

II Речь идет о церкви Богоматери Всех Скорбящих Радости.

'гЛев Николаевич Гумилев (1912-1992) - историк, географ, востоковед. Был реабилитирован весной 1956 г.

13 Книга Анны Ахматовой «Стихотворения» выпущена в свет в 1958 г. издательством «Художественная литература».

14 Ряд подробностей встреч А. Ахматовой и М. Цветаевой изложен неверно. Существует запись Анны Андреевны Ахматовой об этих свиданиях («Встречи с прошлым». Вып. 3. М., 1980. С. 415-416, публикация Е. Лямкиной) и воспомина ния друзей Ахматовой Николая Ивановича Харджиева («Вопросы литературы»,

1989, № 6. С. 227) и Эммы Григорьевны Герштейн («Литературное обозрение»,

1990, № 2. С. 98). Из совокупности этих свидетельств явствует, что первое свидание, действительно, произошло на Большой Ордынке в квартире Ардовых, второе же, на следующий день, у Н.И. Харджиева в Марьиной Роще. Оттуда Анна Андреевна отправилась в театр Красной Армии на спектакль «Сон в летнюю ночь». Марина Ивановна вышла из дома вместе с Ахматовой, на каком-то перекрестке распрощалась с ней и в театр не пошла.

15 Об аресте дочери и мужа.

16 Стих. «Невидимка, двойник, пересмешник...» из цикла «Венок мертвым». Написано было 16 марта 1940 г. Впервые опубликовано в журн. «Литературная Грузия», 1979, № 7.

17 Имеются в виду строки из 2-й части «Поэмы без героя»: «И была для меня та тема, / Как раздавленная хризантема / На полу, когда гроб несут».

13Надежда Яковлевна Мандельштам (1901-1980) - вдова поэта О.Э. Мандельштама.

3 апреля 1957

Боренька, дорогой, знаю о тебе всё, что возможно, угадываю всё остальное. Знаю, что теперь дело пойдёт на поправку1 — уж так мы все загораживаем и завораживаем тебя от болезни! Главное, ни о чём не тревожься (самый глупый из всех человеческих советов и самый невыполнимый!) — но в самом деле всё у нас всех хорошо, и, главное, денег на всех и на всё хватает. Так что эти хотя бы заботы выбрось из головы.

Весна идёт, мой дорогой, прилетели и грачи, и жаворонки, и скворцы, скорей поправляйся. Я была два дня в Тарусе и слушала все голоса, которые передать умеешь только ты — и почти зримый узор жаво-роночьей песенки в пустом чистом небе, и как невидимый под снегом ручеёк полощет себе горлышко, и как петухи перекликаются, всё, всё слушала, ещё не пересказанное тобой в стихах.