Роман Романов - MMIX - Год Быка Страница 14

Остаётся предположить, что Автор хочет нам показать ту единственную настоящую Любовь, которая потому и единственная, что общая для всех влюбленных. Эта вечная Любовь обитает на небесах «коллективного бессознательного» и приходит на помощь в сложной ситуации. Она-то и является тем самым проводником, ангелом в «царстве теней», который помогает найти единственный путь, соединяющий судьбы людей, и общий творческий выход из жизненных обстоятельств, разлучающих людей. Значит, следуя за Автором, который в свою очередь следует за Маргаритой, мы должны увидеть в конце пути этого ангела любви. Узнаем ли мы его?

Но не только в этом состоит роль Маргариты. Если уж Булгаков оставил в Романе знаки, указывающие на реальных женщин – прототипов героини, то не просто так. Видимо, его весьма волновал этот феномен – существование реальных женщин, являющихся воплощениями Музы. Само по себе – это не новость для истории искусств, но художественный интерес Булгакова связан и с его личной судьбой. Ведь и он был женат на воплощении Музы. И как свидетельствует дневник воплощения, с самого начала знал, что судьба писателя – умереть у неё на руках.

Не с этим ли связан хорошо скрытый в деталях Романа интерес Автора к судьбе ещё одной пары – писателя Горького и его музы, актрисы Художественного театра и «старой большевички» Марии Андреевой? Судите сами, если уже смертельно больной писатель проводит многие вечера за наблюдениями Луны, чтобы в эпилоге Романа дать максимально точные указания на конкретное здание в Москве. Наверное, это указание «За мной, читатель» имеет какой-то важный смысл.

Особняк в готическом стиле в бывшей Арбатской части дореволюционной Москвы, на Спиридоновке, точно соответствующий описанию дома Маргариты, принадлежал легендарному миллионщику Савве Морозову. Актриса Андреева жила с ним в этом доме, и упорхнула отсюда к своему «мастеру» М.Горькому. После чего Морозов вскоре покончил с собой, а выплату по его страховке получила Андреева и в её лице большевистская партия. Знаменитый Лондонский съезд РСДРП был также организован с её активным участием. То есть Мария Андреева была не только музой Горького и Художественного театра, но и музой Русской революции. И во всех трёх ипостасях не могла не волновать воображение Булгакова. Опять же, какие ещё нужны доказательства того, что брак с музой приносит не только славу, но и несчастья, он смертельно опасен? Не отсюда ли такие метафоры: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке… Так поражает молния, так поражает финский нож!»

Теперь сравним с другим прообразом, явно указанным на страницах Романа. Речь идёт о Маргарите Валуа, супруге Генриха Наваррского. Она тоже была покровительницей поэтов, но и музой французской Смуты, положившей конец династии Валуа и давшей начало династии Бурбонов. «Кровавая свадьба» Варфоломеевской ночи описана в знаменитом романе Дюма «Королева Марго». Но это был лишь пролог будущей «парижской мессы», как и потопленная в крови первая русская революция была лишь репетицией великих потрясений. А сам Генрих IV – это тогдашний «ленин», порвавший ради будущей власти со своей гугенотской «интеллигентностью».

При этом отношения в треугольнике «Ленин-Андреева-Горький» весьма напоминают отношения между Анри Четвертым, Маргаритой Валуа и ее поэтическими любовниками, из которых, по слухам, выделяется фигура великого философа и бывшего лорд-канцлера английской короны Фрэнсиса Бэкона. Кстати, намёк на эту интригу имеется в «Трёх мушкетёрах», где чуть изменены время действия и имя лорда Бэкингема. Более того, этот самый лорд Бэкон стоит первым в ряду тех, кому приписывают подлинное авторство пьес Шекспира. Так это или нет, не столь важно, поскольку собственных сочинений Ф.Бэкона и его роли в идейном окормлении великой европейской Смуты начала XVII века для наших параллелей вполне достаточно.

Итак, сравним – Мария Андреева является любовницей писателя-прообраза мастера и одновременно верной политической соратницей вождя революции и будущего руководителя страны. Маргарита Валуа является любовницей философа-прообраза Фауста, но более верна своему мужу Генриху Бурбону во всём, что касается политики и достижения будущей власти. Не напоминает ли это нам похожий треугольник, в котором муза мастера остается послушной своему влиятельному мужу, остающемуся за кулисами Романа? Известно лишь, что у нелюбимого мужа есть особняк с прислугой, то есть весьма высокий статус, а на его работе случился пожар. Намёк на революцию?

Когда Маргарита Николаевна решает покинуть свою золочёную клетку, треугольник сохраняется. Только теперь муза твёрдо решает ради любви к мастеру во всём слушаться Воланда и его свиту. Так что кружным путём мы всё же приходим к тем параллелям между Лениным и сатаной, которые так любезны нашим булгаковедам. Но не будем спешить делать из этого какие-то выводы, кроме очевидного – Автора весьма и весьма занимает тема революции, и публицистический штамп «муза истории» приобретает в Романе нетривиальное звучание.

Однако пора вновь вспомнить о Елене Прекрасной. Её долгая и трагическая судьба заканчивается падением в преисподнюю. В отличие от Елены, покинувшей Фауста, Маргарита и после смерти не расстаётся со своим мастером, и они вместе отправляются в полёт к последнему приюту на небесах. Может быть потому, что наша Маргарита не так уж много грешила, в отличие от древнегреческой Елены или французской тёзки?

Но если Елена в «Фаусте» олицетворяет божественную символику монархии, то кого олицетворяет Маргарита? Может быть, речь и в самом деле идёт о революционной символике? Но вроде бы музу французской революции звали Марианной, а не Маргаритой? И муза русской революции как-то больше похожа именно на Марианну, даже именем. А французская Маргарита имеет отношение к монархии, она королевской крови. Что-то наш Автор опять намудрил, не намекает ли он на какую-то иную, консервативную революцию, муза которой сочетает черты и Марианны, и Елены Прекрасной? Или всё же речь идёт о символике совсем другой власти, не земной?

В общем, чем более определенно вырисовываются прообразы героев, и проясняется смысл символики Романа, тем более сложная и масштабная картина возникает перед нашим взглядом.

11. Новый Египет

К анализу двух центральных образов Воланда и Иешуа так просто не подступишься, а все остальные нужно оценивать лишь в прояснённом контексте. Ну, разве что уцепиться за хвост явно выходящего вон из ряда кота Бегемота? Зачем кот? Почему кот?

«– Котам нельзя! С котами нельзя! Брысь!..»

А между тем появление на улицах послереволюционной Москвы волшебного кота, да ещё с древним мифологическим именем нельзя не признать симптоматичным, и где-то даже закономерным. Именно такого Кота даже как-то и не хватало в Москве после всех событий революционной эпохи.

В процессе поисков прообраза Мастера мы убедились, что наш Роман и его Автор имеют несомненную склонность к художественному исследованию философских, точнее даже историософских идей. Начнём с того, что первая мировая война и особенно Великая Русская революция в буквальном смысле сломали и опрокинули одну из главных идей XVII-XIX веков – прометеевскую идею неуклонного прогресса в развитии общества. Причём именно самые «твёрдые искровцы», то есть адепты прогресса захватили власть на «одной шестой Земного шара». И вот, как будто в насмешку над ними, под руководством записных «прогрессоров» одна шестая суши превратилась сначала в царство первобытного хаоса, межплеменной войны всех со всеми. А потом вдруг, откуда-то из самых дальних глубин коллективной памяти, на главной площади страны выросла настоящая древнеегипетская пирамида с самой настоящей мумией фараона. Так что было бы странно не обнаружить в окрестностях Мавзолея древнейшее египетское божество в виде кошки.

Некоторые исследователи считают, что возникновение самого первого государства напрямую связано именно с переходом от обожествления кошек к обожествлению царей: «Рассредоточение и приватизация хранилищ неизбежно приводит к разделу на частные владения сначала зерна, а затем и земли. Складывается система, в которой собственно богатство – запасы зерна тщательно прячутся, и социальный статус хозяина определяется только по внешним признакам. А именно – по числу кошек, обитающих вокруг частного хозяйства. Тот факт, что социальный статус древних египтян определялся именно так, подтверждается практикой бальзамирования кошек. Рано или поздно кошки умирали, и их хозяева, чтобы не ронять свой статус, придумали первую инфляцию ценностей. Возникли первые священные кладбища и божественные мумии. И только много позже эта практика была перенесена с кошек на фараонов».[18] Более того, связь между символикой государства и обожествляемой кошкой вполне очевидна и в наши дни. На королевских гербах этот божественный Кот присутствовал во все времена, только он несколько прибавил в весе, как и государство, и потому стал считаться львом.