Николай Еселев - Шишков Страница 15

Всех мудрствований, добрых поступков, совершенных Баклановым, здесь не перескажешь. Пусть где-то он ошибался, отвлекался от реальной жизни. Не в этом суть. Важно, что Бакланов «в розмыслы» любил башкой уйти, думал, прикидывал, как жизнь по-хорошему должна строиться, чтобы благо человеку было.

Еще до революции встретился Вячеслав Шишков с реальным Леонтием Баклановым. Рассказ же о нем был написан спустя много лет, в 1926 году. Автора интересовала судьба этого необычного человека, его жизнь в годы революции. Вячеслав Шишков неожиданно получил от Бакланова следующее письмо: «Милый живой ли ты приезждяй в гости много расскажу обо всем. Богу угодно было таежную правду через меня выполнить левой рученьки не стало глаз выколот стариком исделался через то а за правое дело стоймя стоял сначала за Колчака по глупости ишел опосля тово супротив Колчака повел дружину партизанскую все по горам до по лесам. Много было делов кровавых а все на пользу сирих людей. Приезждяй.

А писал в 1923 году в марте самоличный Левонтий Бакланов однорукой».

Герои сибирских рассказов Вячеслава Шишкова — подлинные представители народа, реальные, настоящие сибиряки (многие из них выведены под своими истинными именами, фамилиями, кличками), наделенные лучшими качествами: умом, здоровьем, твердой волей, любовью к природе-матери, к своей Родине, своему краю.

Неудивительно, что и после Вячеслава Шишкова этот характер разрабатывается в произведениях советских писателей: Ефима Пермитина, Георгия Маркова, Анатолия Иванова, Алексея Югова, Сергея Сартакова, Николая Задорнова и других.

Наставник и друг писателей Сибири

В конце XIX и начале XX века вступают в литературу писатели и поэты из областей и далеких окраин России. Особенно выделялась своими произведениями группа писателей-сибиряков, которая именовала себя «Молодая сибирская литература». В ее состав на первом этапе входили писатели Г. Гребенщиков, И. Гольдберг, С. Исаков, А. Новоселов (А. Невесов), Порфирий (Порфирий Алексеевич Казанский) и другие. Позднее к ним присоединились В. Шишков, В. Бахметьев, И. Тачалов, И. Матвеев, И. Тараканов.

М. Горький внимательно и чутко отнесся к молодым литераторам Сибири. Его радовало то, что творческие возможности русского народа неисчерпаемы, о чем свидетельствовало появление новых талантов, которые заявили о себе произведениями, посвященными сибирской жизни. Пристально, с отеческой заботой следил он за каждым именем, за каждым изданием сибиряков. В 1916 году редактируемый им журнал «Летопись» весьма одобрительно отзывается о вышедшем в свет в Красноярске первом номере журнала «Сибирские записки». Один из рецензентов писал: «Тон журнала бодрый, весь он проникнут духом истинной общественности, и цели его ясны».

Из переписки М. Горького с сибирским этнографом и беллетристом В. И. Анучиным мы видим, с какой душевностью знаменитый писатель помогает сибирякам, как живо интересуется их литературными делами. Как радуется он, что ему прислали материалы «Сибирского сборника», издание которого он некоторое время тому назад одобрил. «Ура! Получил первые материалы сборника и немедленно прочитал…

…Итак, первый том сборника сформирован. Участвуют: Анучин, Байкалов, Бахметьев, Вяткин, Гольдберг, Гребенщиков, Драверт, Новоселов, Тачалов и Шишков.

Да ведь это целая золотая россыпь! Сборник будет хорош»[15].

И даже на Капри, в Италии, Алексей Максимович: продолжает следить за сибирской жизнью. То он интересуется творчеством Г. Н. Потанина и его исследованиями, то предлагает В. И. Анучину возобновить переговоры с И. Д. Сытиным об издании «Энциклопедии Сибири». Алексея Максимовича увлекают необычные и по материалу и по форме произведения сибиряков. Он внимательно читает их письма, рассказы и повести, подбадривает своими советами:

«Ох, и большущее Вам спасибо за потанинскую сагу, — пишет М. Горький В. И. Анучину, — прочитал залпом, а потом набело стал с карандашом читать. И до чего вы, сибиряки, материалами заряжены густо, — особенно Вы с Потаниным. Ведь Вы можете азиатскую эпопею написать в широченнейших масштабах!»[16]

В эти годы Алексей Максимович шире познакомился и с произведениями Вячеслава Шишкова. Поэтому он в том же письме к В. И. Анучину сообщает: «…Шишков может развернуться в крупного писателя, но до сих пор он пишет неуверенно, оглядываясь по сторонам, и чуточку под Ремизова, словно боится быть оригинальным, самим собою. Кроме того, ему нужно остерегаться: как бы не сбиться на дорогу сибирского Лейкина. Вы не обижайтесь за приятеля — я добра ему желаю, как и всем вам…

…Но что у всех у вас, сибиряков, приятно, так это скромность! Так противна наглость, с которою всякая бездарь в писатели лезет.

За то я и полюбил вас крепко».

Когда Алексей Максимович писал эти строки, Шишков приезжал на некоторое время в Петроград. Литературой же занимался он в ту пору между своими основными служебными делами. Но, встреченный тепло Пришвиным, Ремизовым, Аверьяновым, Миролюбовым, Вячеслав Яковлевич чаше стал думать о писательском труде, о создании больших произведений. Проведав об этих помыслах, Алексей Максимович в своем письме к А. И. Анучину от 22 октября 1912 года сообщает: «Был рад узнать, что Шишков пишет большую вещь. Давно пора».

Письмо М. Горькому (1916 г.).

Его замечания по первым рассказам Вячеслава Шишкова носят важный и принципиальный характер. Горький увидел в ранних произведениях Шишкова и самобытность, и несомненное дарование автора, который при дальнейшей работе сможет стать большим художником. Важными были и предупреждения Алексея Максимовича: писать свободнее, писать без оглядки, не сбиться на ложный путь… Мы не уверены, что содержание этих писем стало тогда же известно Вячеславу Шишкову, ибо Шишков отбыл на Алтай, а вскоре началась война. Но то, что авторитетного и подробного разбора своего творчества он ждал от Алексея Максимовича Горького с большим волнением, не подлежит сомнению.

Первая встреча Вячеслава Шишкова с Горьким состоялась только зимой 1914 года. Было это во время кратковременного пребывания Шишкова в Петербурге, совпавшего с приездом сюда Г. Гребенщикова, уже известного писателя-сибиряка, который и предложил Вячеславу Яковлевичу пойти в гости к Алексею Максимовичу. «Как в гости? К Максиму Горькому?! И мое раздумье мучительно закачалось между крайним желанием увидеть Горького и опасением показаться по-провинциальному любопытным и навязчивым. Однако Гребенщиков, обладавший более прямолинейной психикой, ловко расшиб мои недоумения. И мы пошли… Но поток моих смущенных размышлений был прерван мужественноласковым голосом хозяина:

— A-а, вот отлично! Пойдемте в кабинет…

…Был вечер. Горький сел у письменного стола в кресло, позвонил, сказал прислуге: „Чайку“ — и задымил папиросой…

— Ну-с, как в Сибири? Как Потанин?

— А вы разве знаете Потанина?

— Григория-то Николаевича? Отлично знаю. Хотя пи разу не встречался с ним. Такие люди, как Потанин, редки. Их надо беречь, любить…

Пили чай в столовой. Супруга Алексея Максимовича М. Ф. Андреева была обаятельной хозяйкой. После мы вновь прошли в кабинет и здесь провели в разговорах около двух часов, промелькнувших незаметно быстро… Уходил я с переполненной впечатлениями головой. Голова моя огрузла и душа насытилась до отказа…»

В августе 1915 года Вячеслав Шишков окончательно переезжает из Томска в Петроград. Времени для занятий литературой у него стало больше, чем в Сибири. Теперь он получил возможность чаще встречаться с М. Горьким, советоваться с ним по своим литературным делам. Алексей Максимович всегда тепло, по-дружески принимал Шишкова. «Он так много, сочно, образно рассказывал из своих скитаний, такую проявлял мудрость в обобщениях, что мне казалось тогда, что вся Россия для него как на ладони. И мне необычайно стало радостно, что наша Россия родит таких людей!»

После таких посещений Вячеслав Яковлевич, по свидетельству Жихаревой, стал усерднее дорабатывать свою первую крупную вещь — повесть «Тайга».

Вскоре Шишков представил повесть М. Горькому. Недолго пришлось ждать ответа… «Помню какое-то особенное, сосредоточенно-радостное лицо Вячеслава Яковлевича, — пишет К. М. Жихарева, — когда он принес мне письмо Алексея Максимовича. Оно и в самом деле было очень лестное…».

«Дорогой Вячеслав Яковлевич!

„Тайга“ очень понравилась мне, и я поздравляю Вас, — это крупная вещь. Несомненно, она будет иметь успех, поставит Вас на ноги, внушит Вам убеждение в необходимости работать, веру в свои силы…

Я передал рукопись А. Н. Тихонову в редакцию, он должен прочитать ее. Я хотел бы видеть Вас, но до вторника едва ли успею, а во вторник еду в Финляндию. Значит — увидимся на пасхе или на фоминой, вернусь я в понедельник или вторник Пасхи.