Дмитрий Кленовский - «…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962) Страница 2

Вот хотя бы (из области духовных обещаний):

Жизнь подойдет к концу, придет вторая,И та же, в образе другом, любовь,И будем мы с тобой, не умирая,А только в прятки с вечностью играя,В столетиях встречаться вновь и вновь.

Или:

Мы ведь знакомы тысячу лет.Под этой липой я с нею встречался,В этой вот кирхе с нею венчался,Может быть, даже ее любил,Может быть, даже счастлив был,Только не помню — я все забыл.

Разве все это не проблески «шестого чувства», пусть даже, м. б., самим собой не вполне угадываемого?

Из В<ашего> письма я вижу, что, несмотря на Ваше сегодняшнее творческое молчание, Ваш «зуб мудрости» продолжает прорезываться. И тут мы подходим к вопросу о внутреннем прикосновении к Богу (слова из Вашего письма). Я не совсем согласен с Вами, что общение Гумилева с Богом, его прикосновение к нему было скорее внешним, чем внутренним. Мне кажется наоборот (но это, конечно, недоказуемо), что Гумилев в церковь не ходил, а внутренне Бога ощущал и к нему прикасался (слово «Бог» надо тут понимать, конечно, в самом широком смысле). Ведь «шестое чувство» и есть некое внутреннее прикосновение к Богу. Вот почему Ваши поиски этого прикосновения и Ваши же проблески «шестого чувства» — неразлучны. То, что Вы слишком щедро назвали «чистой поэтической мудростью» моих стихов — есть те же самые поиски шестого чувства, м. б., только без Ваших болей, а без болей потому, что этот процесс проходит у меня по другой, облегченной, линии. Облегчение же это — результат контакта с одним миросозерцанием, о котором и сейчас еще не знаю, следует или не следует Вам говорить. Я имею в виду антропософию, а антропософы никому никогда не навязывают своего миросозерцания, не «подталкивают» к нему. Все же, прочтя Ваше письмо и вспомнив некоторые стихи из В<ашей> книги, мне захотелось дать Вам, как говорят немцы, einen kleinen Wink[17]: попробуйте познакомиться с антропософией, с книгами ее основателя Рудольфа Штейнера[18], мне кажется, что Вы найдете в ней многое для себя нужное и отвечающее В<ашему> душевному складу. Содержание моим стихам, хотя я не все в антропософии безоговорочно принимаю, дала именно антропософия, она же дала его и внутренне близким нам обоим предсмертным стихам Гумилева[19]. Кроме того, именно антропософия не только сохранила меня для христианства, но и впервые объяснила мне его. Не спутайте только антропософию с теософией, которая христианству чужда, а потому и для меня неприемлема. Учтите также, что антропософия — это миросозерцание, а не вера и тем более не «секта» со всеми неприятными сектантскими свойствами и, как миросозерцание, охватывает решительно всю многогранность человеческих запросов и интересов: социологические, научные, исторические и др. проблемы, медицину, искусство, воспитание ребенка и проч., и проч., и проч. Все это, осмысленное поантропософски, предстает совсем в другом аспекте.

Самое сложное заключается в том, что с антропософией во всей ее многогранности весьма затруднительно как следует познакомиться. Для этого нужны возможности, терпение и время. Для начала нужно почувствовать к ней какое-то расположение, внутренне ее принять, в крайнем случае — не оттолкнуть, тогда дело пойдет легче. Рудольф Штейнер написал множество книг и прочел огромное количество докладов, которые были тоже постепенно все изданы. Есть и другие авторы-антропософы, напр<имер> Emil Bock[20]. Но очень трудно посоветовать, как хоть частично со всем этим познакомиться. Дело в том, что от написания популярного «введения в антропософию» Р. Штейнер всегда, по причинам, о которых говорить здесь было бы слишком долго, уклонялся и такового не существует. Нужно вроде того, что прямо кинуться в море, не умея плавать, не зная, выплывешь ли… Я затрудняюсь назвать Вам книги, с которых можно было бы начать ознакомление с антропософией. Наиболее популярной, но скорее теософской, книгой являются «Les grands inities» Ed<ouard> Schure[21] (они имелись в свое время и по-русски[22], равно как и некоторые книги Штейнера[23]). В мировом центре антропософского движения — Дорнахе (Швейцария), а также в некоторых немецких издательствах вышли многие сотни антропософских книг, но, чтобы приобрести их, надо затратить значительные деньги. Антропософские общества существуют во всех странах мира, самое лучшее для начинающего — как-то связаться с ними, слушать там лекции (никаких богослужений там нет). Если мое предложение Вас заинтересует, я могу узнать, где в США есть такие общества. Контакт с ними Вас решительно ни к чему не обязывает. Кстати, учтите, что убежденными антропософами среди поэтов были Максимилиан Волошин и Андрей Белый, в последние годы своей жизни вплотную подошел к ней Гумилев, был одно время близок к ней Ходасевич и т. д., и т. д.[24] Некоторые стихотворения этих поэтов становятся понятными, только если читатель подходит к ним с позиций антропософии — уж ради этого одного стоит с нею познакомиться!

Я не написал бы Вам обо всем этом, если бы не прочел в Вашем сборнике стихов приведенных здесь мною строк, а в Вашем письме — слов о внутреннем касании Бога и шестом чувстве. Если я ошибся, Вы, надеюсь, не будете на меня в претензии, ибо действую я от чистого сердца.

Что Вы сейчас творчески (стихи) безмолвствуете[25] — меня не пугает. Помолчать бывает даже полезно… И никакое молчание не проходит бесследно, это всегда период накопления внутренних сил. Моя первая (детская еще) книга стихов вышла в 1917[26], вторая была принята (но не смогла быть издана) изд<ательст>вом «Петрополис» в 1923[27], а после этого я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно. Так, думается мне, и Ваше молчание Вас тревожить не должно, тем более что Вы молоды.

Очень порадовало меня Ваше упоминание о Вашей счастливой семейной жизни. Порадовало потому, что я и моя жена — тоже исключительные друзья. В сочельник мы отпраздновали (вдвоем у елочки) нашу серебряную свадьбу, чего в дальнейшем от души желаем и Вам с супругой.

Читаете ли вы «Рус<скую> мысль»? Заметили ли Вы там высказывания об эмигрантской поэзии некоего К. Померанцева, который подвизается, кроме того, там же и в «Возрождении» как поэт, романист, философ, историк и т. д., и т. д. Нечто совершенно умопомрачительное по апломбу и безответственности! Меня от его писаний в дрожь бросает! И не находится никого, кто бы поставил его на место… Я, к сожалению, для сего недостаточно зубаст. Жму Вашу руку.

Д. Кленовский

4

8 марта <19>54

Дорогой Владимир Федорович!

Получил В<аше> письмо. Вы правы! И ne faut pas brusquer les choses[28], как говорят французы. Если Вы не испытываете влечения к антропософии, не доверяете ей — не нужно себя неволить. Все придет в свое время, само «прорастет», притом (с точки зрения антропософа) если не в этом, то в… следующем воплощении!! Но «бояться» антропософии, пожалуй, тоже не следует. Не обязательно стать ее рабом! Я лично (таков был и М. Волошин) беру от нее не все, а то, что находит отклик, согласие в моей душе. Вы очень верно подметили подозрительную способность антропософов находить ответы на все вопросы. И «публика» на антропософских собраниях, как Вы тоже правильно заметили, частично «юмористическая»… С другой стороны, иные антропософы грешат тем «бездейственным самосовершенствованием», о котором Вы тоже упоминаете. Мне все это, однако, не мешает. Дело в том, что многое, очень многое в антропософском миросозерцании (ведь это не религия, не секта, а именно миросозерцание) представляется мне наиболее вероятным, правдоподобным, а главное — справедливым объяснением волнующих нас вопросов. В частности, о бытии животных, растений (и минералов), острое ощущение которого Вы у себя признаете, антропософия рассказывает замечательные вещи. Я не хочу Вас агитировать, но какое-то предрасположение к антропософии у Вас несомненно есть. Знаю по себе: знакомясь впервые (это было в 1916 г.) с антропософией, я странным образом ощущал некоторые основные ее тезисы как нечто давно уже мне известное и только основательно позабытое. Это ощущают многие. Невольно думается: откуда такое ощущение? Налицо, по-видимому, именно какое-то предрасположение.

Вы пишете, что Вам надо сперва «найти подлинный и прочный путь в христианство из советского равнодушия к вопросам веры». Мне кажется, что именно антропософия, которая является христианским миросозерцанием, может как раз наилучшим образом привести к подлинному пониманию христианства (так было со мной), и притом особенно тех, кто, находясь в советских условиях, стоял от христианства в стороне. «Практическое» христианство — великая вещь, но оно не должно подменить или затемнить мистический его смысл. Вы правильно говорите о синтезе того и другого. Но вот что Вы больше хотите «разобраться в себе, чем в мире» — мне кажется неправильным. Как отделить себя от мира? И как понять себя вне мира? Тут тоже должен быть синтез, и как раз антропософия способна его дать.