Бенедикт Сарнов - Рассказы о литературе Страница 22

Ради денег, ради богатства отправился Робинзон в путешествие, кончившееся для него катастрофой. Возможность разбогатеть казалась ему тогда единственным способом утвердиться в жизни, почувствовать себя достойным человеком. Но на необитаемом острове — только там! — Робинзон убедился, что настоящие его достоинства в нем самом. В его умелых руках. В его ясном разуме. В его энергии и трудолюбии.

Обратите внимание, как медленно, не сразу, с трудом открывается Робинзону истина.

Сперва он говорит, что с радостью отдал бы свои тридцать шесть фунтов стерлингов за десяток трубок или за ручную мельницу. То есть он еще словно бы прикидывает, как бы ему не продешевить: ведь не зря он называет не одну трубку, даже не две и не три, а целых десять.

Но он тут же спохватывается:

«Да что я!..»

Он уже готов отдать эти деньги за шестипенсовую пачку семян репы.

Однако, как видим, и тут еще идет своеобразный торг. Робинзон уже согласен отдать свои фунты стерлингов за то, что стоит всего шесть пенсов. Он почти осознал, что деньги потеряли свою ценность на его острове... но именно почти. Все-таки Робинзон, человек буржуазного общества, еще не совсем сдал свои позиции. Он уже, так сказать, снизил цену до шести пенсов, но все еще торгуется.

И наконец торг прекращается:

«...Будь у меня полон шкаф бриллиантов, они точно так же не имели бы для меня никакой цены, потому что были бы совершенно не нужны мне».

Заметьте: речь уже не о тридцати шести фунтах (сумма крупная, но все-таки не грандиозная), а о несметных богатствах — о шкафе, битком набитом бриллиантами. И Робинзон уже не рассчитывает получить за него даже шести пенсов: они не имеют для него никакой цены, они ему совершенно не нужны.

Это открытие, сделанное Робинзоном на необитаемом острове, применимо далеко не только к его исключительной судьбе. Ведь и в обычном, повседневном, «обитаемом» мире деньги тоже не являлись истинной мерой человеческих достоинств. Вовсе не обязательно сосредоточивались они в руках самых талантливых, самых деятельных, самых умных. Часто торжествовал не ум, а хитрость. Не предприимчивость, а подлость. Не талант организатора, а мошенничество и обман. Короче говоря, и здесь деньги были сами по себе, а реальные достоинства человека — сами по себе.

Необычайные обстоятельства, в которых оказался Робинзон, до предела обнажили то, что на самом деле было характерно и для самой обычной жизни. Но в ней это было скрыто от глаз. А тут сразу стало ясным, вышло на поверхность.

Впрочем, исключительная ситуация, в которую был поставлен Робинзон, не только помогла Даниелю Дефо разглядеть скрытую сущность многих вещей и явлений. Эта ситуация заставила и самого Робинзона обнаружить такие неожиданные резервы своей натуры, какие не могли бы проявиться в обыденной, нормальной его жизни. Если бы, допустим, он сидел бы себе в своем Йорке, никуда бы не ездил и уж тем более не попал бы на необитаемый остров, да еще на целые двадцать восемь лет.

Вполне обыкновенный и даже вполне средний человек, Робинзон показал поистине необыкновенную мощь духа.

Как мы уже говорили, было бы реальнее и правдоподобнее, если бы история Робинзона кончилась так же, как история боцмана Селькирка или история другого боцмана — Айртона. Но Дефо создавал свою «модель» не для того, чтобы выяснить возможности одного, отдельно взятого, вполне определенного человека (об этом у нас уже тоже шла речь). Его интересовал не отдельный человек, а Человек с большой буквы. Он хотел постичь истину, имеющую отношение ко всему человечеству.

Да, отдельный человек мог сломаться в невыносимо тяжелой — один на один — схватке с дикой природой. Но человечество эту схватку выдержало. Человечество победило — так же, как победил Робинзон.

ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ

Лев Николаевич Толстой однажды сказал:

— Сущность всякого искусства состоит в том, чтобы представить самых разнообразных по характерам и положениям людей и выдвинуть перед ними, поставить их всех в необходимость решения жизненного, не решенного еще людьми вопроса и заставить их действовать, посмотреть, чтобы узнать, как решится этот вопрос.

Сказав так, Толстой добавил:

— Это опыт в лаборатории...

«Робинзон Крузо» — это самый что ни на есть типичный «опыт в лаборатории». Или, выражаясь более современно, эксперимент.

Конечно, бывает и так, что писатели выдумывают разные неправдоподобные истории, просто чтобы позабавить или напугать читателя. Но настоящий писатель всегда поступает только так: он, говоря словами Толстого, ставит опыт.

...Молодой поэт и ученый Рафаэль де Валентен задумал покончить с собой. Ему опротивела жизнь.

Решив дождаться ночи, когда уже никто не помешает ему утопиться, Рафаэль забрел в антикварную лавку, чтобы скоротать последние часы жизни. Хозяин лавки, старик антиквар, понял, что юноша в беде, и выведал у Рафаэля его намерение.

Старик предложил Рафаэлю помощь. И еще какую: он пообещал, что сделает юношу богаче, могущественнее и влиятельнее всех монархов, какие только есть на свете.

Антиквар показал ему лоскут шагреневой кожи (есть такая кожа, очень тонкая, особой выделки). На лоскуте были оттиснуты какие-то слова, и Рафаэль еще успел удивиться, как это их удалось оттиснуть так глубоко на столь тонкой коже. Но куда удивительнее был смысл надписи:

Если ты обладаешь мною, ты будешь обладать всем. Но жизнь твоя будет принадлежать мне. Так угодно богу. Желай — и желания твои будут исполнены. Но соразмеряй свои желания со своей жизнью. Она — здесь. При каждом желании я буду убывать, как твои дни. Желаешь ли меня? Бери. Бог тебя слышит.

Да будет так!

Вот какая это была удивительная надпись.

Рафаэль решил принять необыкновенный подарок.

— Я посвятил свою жизнь науке и мысли, — сказал он, — но они даже не прокормили меня. Ну что ж! Я хочу царственного, роскошного пира, вакханалии, достойной века, в котором все, говорят, усовершенствовано... Да, мне нужно заключить все наслаждения земли и неба в одно последнее объятие, а затем умереть.

И «царственный пир» начался...

Едва став владельцем шагреневой кожи, Рафаэль тут же убедился в ее могущественной силе. Самое первое, такое естественное для бедного человека желание — раздобыть денег — немедленно обернулось тем, что, словно из небытия, возник какой то субъект, оказавшийся, впрочем, совершенно реальным нотариусом по фамилии Кардо. И этот Кардо торжественно объявил Рафаэлю, что тот унаследовал целых шесть миллионов франков от своего родственника, о котором Рафаэль до этого самого момента и думать не думал.

Казалось бы, чего лучше! Но едва свершилось первое чудо, Рафаэль с ужасом убедился, что кусок шагрени заметно уменьшился...

Вероятно, многие из вас давно уже поняли, что мы рассказываем о повести Бальзака «Шагреневая кожа». Но даже те, кто этой повести не читал, наверное, без особого труда догадаются, что ничем хорошим для Рафаэля эта история кончиться не могла. Ведь не мог же он совсем перестать желать. А каждое желание укорачивало шагреневую кожу и, стало быть, жизнь Рафаэля.

Впрочем, дело кончилось не только неизбежной гибелью юноши. Хуже того. Цепляясь за жизнь, он попытался перестать желать. Прежде Рафаэль собирался перевернуть весь мир, осчастливить не только себя самого, но и человечество, а теперь всю свою волю он направил на то, чтобы бороться с собственными желаниями. Он стал равнодушен ко всему в мире, кроме себя. Стал холодным и черствым эгоистом.

Таков эксперимент, поставленный писателем Бальзаком.

Опыт, как видим, был проведен при помощи фантазии, выдумки. Но цель его — исследовать отнюдь не выдуманный, а реальный характер Рафаэля. Не фантастическую, а реальную ситуацию.

Шагреневая кожа — как бы волшебный ускоритель сюжета.

Конечно, тот же самый опыт можно было провести и без такого ускорителя. Результат был бы схожим. Просто эксперимент получился бы куда более длительным: Бальзаку потребовалось бы написать не одну маленькую повесть, в которой жизнь героя как на ладони, а большой роман или даже несколько романов.

Кстати, Бальзак использовал и такую возможность.

Послушайте, что говорит такому же, как Рафаэль, юноше еще один из его героев:

— Я могу вам дать миллион!

Тот не верит своим ушам:

— Миллион?

А искуситель продолжает:

— Ага! Вы уже смотрите на меня приветливее! Услыхав слово «миллион», вы стали облизываться, как кот на молоко. Очень хорошо! Значит, пошли? Рука об руку!.. Ах, если бы вы согласились стать моим учеником, то вы достигли бы всего! Вы не успели бы выразить свое желанье, как в ту же минуту оно осуществилось бы с лихвой, чего бы вы ни захотели: почета, денег, женщин...

Вы, может быть, думаете, что это тоже говорит какой-нибудь волшебник вроде старика антиквара? Ничего подобного.

Это говорит некий Жак Колен, беглый каторжник по кличке Обмани-Смерть, скрывающийся под именем Вотрена. Под этим именем он и появляется на страницах романа «Отец Горио».