Борис Романов - Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях Страница 28
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Филология
- Автор: Борис Романов
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 146
- Добавлено: 2019-02-05 11:58:19
Борис Романов - Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Борис Романов - Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях» бесплатно полную версию:Первая биография Даниила Леонидовича Андреева (1906-1959) — поэта и мыслителя, чьи сочинения, опубликованные лишь через десятилетия после его смерти, заняли заметное место в нашей культуре.Родившийся в семье выдающегося русского писателя Леонида Андреева, крестник Горького, Даниил Андреев прожил жизнь, вобравшую в себя все трагические события отечественной истории первой половины XX века. Детство, прошедшее в семье доктора Доброва, в которой бывали многие — от Андрея Белого и Бунина до патриарха Тихона, учеба в известной московской гимназии Репман, а затем на Высших литературных курсах, духовные и литературные поиски в конце 20-х и в 30-е годы, поэтическое творчество, десятилетняя работа над романом «Странники ночи», трубчевские странствия, Ленинградский фронт — вот главные вехи его биографии до ареста в апреле 1947 года. Арест и обвинение в подготовке покушения на Сталина, основанием чему послужил написанный роман, переломило судьбу поэта. Осужденный вместе с близкими и друзьями, после окончания «дела», о котором докладывалось Сталину, Даниил Андреев провел десять лет во Владимирской тюрьме. Его однокамерниками были знаменитый В.В. Шульгин, академик В.В. Парин, историк Л.Л. Раков и другие, часто незаурядные люди. В тюрьме он задумал и написал большинство дошедших до нас произведений — поэтический ансамбль «Русские боги», «Железную мистерию», мистический трактат «Роза Мира». После десяти лет тюрьмы, откуда вышел тяжело больным, поэт прожил недолго, мыкаясь по углам и больницам и работая над завершением своих книг. Огромную роль в его судьбе сыграла жена — Алла Александровна Андреева, осужденная вместе с ним и многое сделавшая для сохранения его наследия. Их трогательная любовь — одна из сюжетных линий книги.Биография Даниила Андреева основана на многолетних изысканиях автора, изучавшего и издававшего его наследие, встречавшегося с друзьями и знакомыми поэта, дружившего с его вдовой. В книге рассказывается об истоках мироощущения поэта, о характере его мистических озарений, о их духовной и жизненной основе. Автор касается судеб друзей поэта, тех, кто сыграл ту или иную роль в его жизни, среди которых многие были незаурядными личностями. В книге широко использованы документы эпохи — архив поэта и его вдовы, воспоминания, переписка, протоколы допросов и т. д.
Борис Романов - Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях читать онлайн бесплатно
Грубо, упрощенно, так, как требовалось следствию, взгляды его того времени изложены в протоколе допроса 5 мая 1947 года: "Начало моей антисоветской деятельности относится к 1928 году. К этому времени более четко определилось мое отрицательное отношение к советской власти. Я, считая неправильным отношение советской власти к религии, утверждал, что в СССР не существует свободы печати и неприкосновенности личности. Невозможность свободно выехать за границу для каждого желающего я расценивал как насилие над личностью"[123]. Конечно, никакой "антисоветской деятельностью" Андреев не занимался, но несоветские взгляды считались злейшим преступлением в годы узаконенного единомыслия.
6. Восток
Вернувшись из Ленинграда, он вновь углубился в литературные занятия, хотя и продолжал радоваться, что "не писатель". "Теперь начинается зимний образ жизни: город, работа, тетради, книги. Очень хотелось бы мне к концу октября, когда меня заберут, наверное, на военную службу, окончить мой пресловутый роман; но, кажется, не успею, — отчитывался он перед братом. — Фамильный недостаток: берусь за темы, с которыми почти невозможно справиться. Кроме того, с каждым годом повышаются требования и к себе самому, и к своему "детищу"; приходится чрезвычайно много переделывать, видоизменять, совершенствовать.
Прекрасные отношения создались у меня с мамой, Шурой и ее мужем. Мой дом стал моей совестью, — понимаешь? И даже, кажется, я не могу без него долго существовать. Даже за две недели житья в Питере — начал мучаться"[124].
Добрые отношения дома, внутреннее равновесие помогали писать, а писание высвечивало жизнь смыслом. Больше всего усилий уходило на роман "Грешники", то страницами продвигавшийся, то останавливавшийся, то переписывавшийся. Сочинялись и стихи. Была написана поэма "Красная Москва". Позже она отозвалась в триптихе "Столица ликует" и, может быть, в "Симфонии городского дня". Был начат поэтический цикл "Катакомбы", завершенный только в 41–м.
Судя по всему, в не дошедших до нас стихах, так или иначе, говорилось об уходе истинной православной веры в катакомбы. В его "Железной мистерии" катакомбы изображены в шестом акте — "Крипта". К "катакомбной" церкви, как назывались "тихоновцы", принадлежали и некоторые из его друзей.
"Моя жизнь ровная — как ниточка на катушке — день за днем, внешних событий нет. Но последнее время это уже не гнетет и не томит, как бывало раньше, и, думаю, в этом виновата не привычка, а что-то другое. Вижу, что полосы "кабинетной" жизни бывают время от времени нужны чрезвычайно.
Осенью довольно основательно засел за Древний Восток — это мне очень нужно — но скоро выбили меня из колеи хлопоты относительно папиного сборника (Диме я рассказал уже), — и только теперь я мало — помалу вхожу снова в этот изумительный мир — Халдеи. Страшно интересно, не могу Вам выразить как!"[125] — делился Даниил с женой брата. Позже он поведал об этих кабинетных бдениях:
… И вот упало вновь на милую тетрадьОт лампы голубой бесстрастное сиянье…Ты, ночь бессонная! На что мне променятьТвоё томленье и очарованье?
Один опять. В шкафах — нагроможденье книг,Спокойных, как мудрец, как узурпатор, гордых:Короны древних царств роняли луч на них,И дышит ритм морей в их сумрачных аккордах.Но из широких чаш ещё струится вверхПоблёкший аромат былых тысячелетий,Как старое вино перебродивших вер,Когда-то полных сил и радостных, как зори.Мемфис, Микены, Ур, Альгамбра, Вавилон —Гармония времён в их бронзе мне звучала,Томленье терпкое мой дух влекло, вело,По стёртым плитам их — к небесному причалу.
Сегодняшнюю ночь иной стране отдам —Востоку дерзкому, возлюбленной отчизне…
В сказания Древнего Востока, небезынтересного для него и раньше, он углубился не без влияния Коваленского. Причудливая древность увлекала не менее, чем современность, переплетаясь с ней, вхо дя в нее. К новинкам литературы он не был равнодушен, но следить за всеми появляющимися книгами не успевал, да и не хотел утонуть в сегодняшнем, текущем.
Какие же книги открывали ему фантастический мир Халдеи? Конечно, двухтомная "История Древнего Востока" Тураева, крупнейшего русского востоковеда, имевшаяся в его библиотеке. Вероятно, популярная "История Халдеи" Рагозиной, использовавшей труды западных востоковедов. И, в особенности, труды по истории религий. Может быть, еще с отрочества были в его библиотеке два тома из устаревшей, но поэтичной "Истории религий и тайных религиозных обществ древнего и нового мира" профессора Шантепи де ла Соссей, посвященные индуизму, буддизму и религиям Китая. Таинственный религиозный мир Востока — сокровенное знание жрецов Вавилона и Египта, буддизм, мистическая Индия, увлечение ими в предреволюционные годы кто только не пережил. Даниил Андреев шел следом, ища и находя свое.
Халдея — нововавилонское царство, где правили халдейские цари Набопаласар, Навуходоносор… В Библии Вавилония названа Сеннаром. Той же осенью Андреев написал стихотворение об этой мифической стране, родине астрологов — халдеев. Долгое время о ней знали лишь по Библии и обрывкам сказаний вавилонского историка Бероса. В стихотворении "Сеннанр" поэт видит себя в одной из воображаемых древних жизней странствующим мудрецом — халдеем:
Я молча прохожу, спокоен, мудр и стар,По бурой площади утихшего Эрэха.
Вечерних литургий еще звучат вездеНапевы хмурые; клубятся благовонья,Жрецы поют, к пастушеской звездеМолитвенно воздев ладони,Ведут к закланью тесной чередойОткормленных тельцов сквозь пенье и кажденье,И обещают вновь воздвигнуть пред зарейБесчисленные всесожженья.
Евфрат навстречу мне вздыхает, чуть звеня…Пересекаю мост — вся ночь луной объята, —И восхожу один по строгим ступенямНа белые, как сон, террасы зиккурата.
Увиденные им, как во сне, белые террасы в "Розе Мира" превратились в семиступенчатый белый зиккурат, эмблематический образ Эанны — затомиса (небесной страны) древней Вавилоно — ассиро — ханаанской метакультуры. Семь ступеней зиккурата обозначали "семь слоёв, которые были пережиты и ясно осознаны религиозным постижением вавилонского сверхнарода". Наверное, тогда уже в его воображении вставали "многоступенчатые храмы — обсерватории, сделавшиеся вершинами и средоточиями великих городов Двуречья", пусть в поэтической дымке, невнятно стало представляться драконообразное чудовище — уицраор. "Вавилонская метакультура была первой, в которой Гагтунгру удалось добиться в подземном четырёхмерном слое, соседнем с вавилонским шрастром, воплощения могучего демонического существа, уицраора, потомки которого играли и играют в метаистории человечества огромнейшую и крайне губительную роль, — с уверенностью знающего и посвященного писал он в "Розе Мира". — В значительной степени именно уицраор явился виновником общей духовной ущербности, которой была отмечена эта культура в Энрофе. И хотя богиня подземного мира, Эрешкигаль, побеждалась в конце концов светлой Астартой, нисходившей в трансфизические страдалища Вавилона в порыве жертвенной любви, но над представлениями о посмертье человеческих душ, исключая царей и жрецов, довлело пессимистическое, почти нигилистическое уныние: интуитивное понимание парализующей власти демонических сил".
Там же, в халдейском междуречье, он обнаружил храмы Солнца, ставшие для него прообразами Храмов Солнца Мира.
7. "Реквием"
"В сентябре будет 10 лет с папиной смерти — я все-таки надеюсь, что ты будешь к этому времени здесь. Сейчас я подготавливаю сборник, посвященный папе. В него войдет "Реквием" (здесь еще мало известный), кусочки дневника, много писем и воспоминания Вересаева, В. Е. Беклемишевой[126] и Кипена[127]. Сборник составляем мы вдвоем с Верой Евгениевной. Это большой друг нашей семьи.
До последних дней этот сборник отнимал чрезвычайно много времени — целыми днями приходилось бегать, высунув язык, по городу, или печатать на машинке (чего я, кстати сказать, не умею). Теперь почти весь материал уже сдан, на днях будет заключен договор с издательством "Федерация". Интересно, будет ли отмечена где-нибудь за границей эта годовщина? Хотя представляю себе, что говорили бы и писали бы все эти господа, какого "патриота" и реакционера пытались бы из отца сделать! Не обрадуешься, пожалуй, этому чествованию", — писал Даниил Андреев брату 14 февраля 1929 года.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.