Мария Боброва - Марк Твен Страница 34

«Позолоченный век» утверждает последнее. Правительство представлено в романе как услужливый лакей, дающий удобный доступ к государственной казне тем, кто обладает волчьей хваткой.

Буржуазное хищничество тесно сплелось с правительственным чиновным миром. Твен еще не в состоянии дать всему этому политическую оценку. Понадобится четверть века, чтобы родились четкие и горькие формулировки его «Автобиографии». Однако уже в 70-х годах Твен показывает то, что лишь у классиков марксизма позже получит теоретическое определение.

В письме к Ф. А. Зорге от 31 декабря 1892 года Ф. Энгельс писал:

«…Американцы с давних уже пор доказали европейскому миру, что буржуазная республика — это республика капиталистических дельцов, где политика такое же коммерческое предприятие, как и всякое другое»[168].

Нет на свете более презренного и отвратительного существа для Марка Твена, чем американский член конгресса. Всю жизнь — от юности до старости — Твен придумывал беспощадные сатирические характеристики «деятельности» членов конгресса.

«Блох можно выдрессировать, чтобы они делали все то, что проделывает член конгресса» [169].

«Что такое избранники народа? Люди на государственных постах, где они делят награбленное»[170].

«Читатель, представь себе, что ты идиот. А теперь представь, что ты член конгресса. Впрочем, я повторяюсь»[171].

О молнии, которая не любит шутить: «Думали, что она ударила во что-то ценное, а там был член конгресса»[172].

Когда Твена однажды пригласили присутствовать на похоронах одного из руководителей Таммэни-Холл в Нью-Йорке, он сказал:

«Я отказался пойти на похороны этого человека, но отослал учтивое письмо, где заявил, что от всей души рад приветствовать это мероприятие»[173].

В «Позолоченном веке» показаны американские законодатели в самом отталкивающем виде; они вызывают у Твена глубочайшее негодование и презрение.

Твен восстает против засилия буржуазии в конгрессе Соединенных Штатов, как против искажения идеи народовластия.

Депутат Оливер Хиггинс «держал самый большой салун и продавал лучшее виски в главной деревушке своей пустыни и поэтому, разумеется, признавался первым человеком в общине и самым подходящим ее представителем». Популярность депутата Оливера Хиггинса основывалась на том, что «он изумительно владел даром сквернословия и убил несколько человек». «Уид украл у города тридцать миллионов долларов и внушал всем такую зависть, такое уважение и даже обожание, что когда шериф явился в его контору, чтобы арестовать его как мошенника, то шериф краснел и извинялся». Патрик Орейлье — трактирщик, вор и мошенник, избежавший наказания и выбранный депутатом. Автор комментирует последнее так: «Это было равносильно тому, как если бы ему подарили золотую россыпь».

Если бы Марку Твену была известна бичующая сатира Уолта Уитмена «Восемнадцатые выборы президента», то можно было бы подумать, что он заимствовал у своего старшего современника ее стиль и гневный обличительный тон, — столь схожи произведения двух великих реалистов.

Твен показал, как наглые и богатые жулики с помощью конгресса грабят национальные богатства страны, присваивают труд честных людей и цинично «жалуются» при этом, что «цена на сенатора Соединенных Штатов повысилась настолько, что это отражается на всем рынке».

Твен был умнее и прозорливее многих своих соотечественников, хотя и его порою ослеплял технический прогресс Америки. В «Позолоченном веке» он определяет, какой силой движим этот промышленный и технический прогресс. Сила эта — нажива, погоня за сказочно быстрым обогащением. В ней — секрет «прогресса» и «цивилизации».

Читая роман Марка Твена, вспоминаешь язвительное высказывание К. Маркса о том, как построена калифорнийская железная дорога: «…она построена благодаря тому, что буржуа через конгресс подарили самим себе громадную массу «народной земли», следовательно экспроприировали ее у рабочих»[174].

Твен рисует верхушку буржуазного общества 70-х годов- дельцов, политиканов, крупных промышленных воротил — в состоянии спекулятивного ажиотажа. Все герои романа «Позолоченный век» бредят акциями, Доходами, государственными дотациями, которые оседают в их бездонных карманах. Сенаторы и конгрессмены, промышленники и спекулянты — строители «прогресса» и «цивилизации» — изображены Твеном как губительная антинародная сила.

Дефф Броун — «крупный железнодорожный подрядчик и, следовательно, видный член конгресса… получал от конгресса ассигновки, оплачивающие вес доставляемого им камня на вес золота».

Гарри Брайерли — молодой фатоватый железнодорожный делец — советует Филиппу Стерлингу «на первом же месте, отмеченном для склада, вбить кол, купить участок у фермера раньше, чем он узнает, что здесь будет склад».

Расхитители народного достояния особенно беззастенчиво и цинично действуют у самого источника распределения государственных средств — в конгрессе.

Твен сатирически рисует, куда ушло одно из ассигнований конгресса в 200 тысяч долларов, предназначенное на постройку участка железной дороги.

«Дело очень просто, ассигнование конгресса стоит денег. Прикинем для примера. Большинство в комиссии палаты, скажем, по 10 тысяч долларов за голос — 40 тысяч; большинство в сенатской комиссии по стольку же за голос — 40 тысяч; маленькие надбавки одному-двум председателям в одной или обеих этих комиссиях, скажем, по 10 тысяч долларов каждому, — 20 тысяч. И вот вам для начала все 100 тысяч и разошлись!»

Дальше, оказывается, нужно еще купить прессу, а главное — «высоконравственных» членов конгресса, а они стоят дороже обыкновенных продажных депутатов. Затем нужно подкупить жен, детей и слуг членов конгресса, оплатить рекламу — и так далее, без конца. Ассигнование конгресса в описываемом случае не только все было съедено взятками, но железнодорожная компания еще задолжала 25 тысяч долларов, так и не удовлетворив всех «заинтересованных лиц». В сатирической заостренности описания продажного законодательного учреждения США — конгресса — нет ни грана надуманного[175]. Это воспроизведение реального положения вещей: Твен-журналист сам присутствовал на заседаниях конгресса в течение семи месяцев и досконально изучил все темные кулуарные махинации конгрессменов.

Своего главного героя — сенатора Дильворти — он списал с реального лица — сенатора Помери из Канзаса. Но в Дильворти заложен и Твид, и десятки, сотни ему подобных.

В образе сенатора Дильворти сконденсированы характерные черты прожженного американского дельца-политикана. Дильворти обладает теми необходимыми чертами характера, без которых нет ходу в конгрессе, — покупает и продает голоса, вопит о добродетелях и беззастенчиво грабит государственную казну, заботится о «благоденствии негров» — то есть о своей собственной выгоде, — ханжествует на публичных молитвенных собраниях, роет яму соперникам в конгрессе; прилагает максимум энергии, проявляет чудеса интриганства, чтобы добиться принятия «воровского» билля и положить миллионные ассигнования себе в карман. Об этом знают все заседающие в конгрессе, называют Дильворти и его шайку ворами и… потихоньку продают ему свои голоса.

Твен с горечью указывает, что бесчестье и продажность политического деятеля стали общепризнанной нормой общественного поведения.

«Ведь по всей стране летят телеграммы и повсюду обсуждается как что-то невиданное, если член конгресса голосует честно и бескорыстно и отказывается извлекать выгоду из своего положения и обкрадывать правительство», — возмущается писатель.

Меткий глаз художника-реалиста подмечает одну из характернейших черт типа американского политикана. Дильворти умеет получать прибыль даже с видимости честности, с видимости благочестия, с видимости трудолюбия — со всего берет свои проценты.

Ханжа и лицедей, «он являлся в церковь; принимал на себя руководящую роль на молитвенных собраниях; посещал и ободрял общества трезвости; дарил своим присутствием дамские рукодельные кружки и даже изредка брал в руки иголку и делал один или два стежка… ничто не могло его удержать от посещения воскресных школ — ни болезнь, ни ураган, ни усталость».

Его речь в воскресной школе деревушки Коровий город — образчик бесстыдной, грубой лести в адрес избирателей и не менее бесстыдного, циничного и елейного самохвальства («…бедный маленький мальчик, любивший свою воскресную школу, сделался таким великим человеком. Человек этот стоит перед вами!»)

Вот как делается политический бизнес!

Дильворти и ему подобным не нужно ума, сердца, честности — все это «устарело». Личина, которую носит ловкач Дильворти («джентльмен», «верующий» «патриот»), вполне достаточна для преуспевания при любых превратностях судьбы.