Мария Боброва - Марк Твен Страница 36

Твен в письмах уделяет много внимания гротескной фигуре своего брата, во многом похожего и на полковника Селлерса из «Позолоченного века». Письма Твена об Орионе очень интересны и многое раскрывают в образе Селлерса. Через шесть лет после появления «Позолоченного века» Твен вместе с Гоуэлсом решили написать пьесу, в которой был бы воплощен Орион Клеменс, но замысел не был выполнен, и Твен очень сожалел об этом.

«Не хотите ли поместить Ориона в рассказ?» — спрашивал он Гоуэлса в письмах к нему[179]. Через месяц Твен снова пишет Гоуэлсу обширное, чрезвычайно интересное письмо о своем брате. «Вы немедленно должны поместить его в книгу или пьесу, — настаивал Твен. — Посмотрите на его жизнь…» И дальше идет разбитый по параграфам краткий перечень курьезов из биографии Ориона. Они стоят внимания. Вот главные из них:

1. Орион переменил пять вероисповеданий.

2. Будучи много лет республиканцем, вдруг попросил брата купить ему демократическую газету, которую он намерен был редактировать.

3. Задумал написать пародию на «Потерянный рай» Мильтона.

4. Узнав, что «Таймс» платит Брет Гарту сто долларов за колонку, решил и сам писать «за такую же цену».

5. Потеряв место, занялся разведением цыплят: скармливал корма на 65 центов на каждого цыпленка и продавал его за 50 центов.

6. Получая от Твена ежегодную «ренту» в 600 долларов, решил сделать карьеру юриста и в первый год «юридической практики» заработал 5 долларов, а в следующие четыре года еще 21 доллар.

7. Задумал совершить лекционное турне по Америке в качестве «брата Марка Твена» с темой лекции «Формирование характера». Брат запротестовал.

8. Принимал участие в масонских собраниях, обратился в веру Боба Ингерсола, подражал стилю Жюля Верна, написал «Автобиографию» в две тысячи страниц, и т. д. и т. п.

Твен заканчивает свое письмо мольбой, обращенной к Гоуэлсу:

«Не упускайте сокровище, которое провидение кладет у ваших ног, поднимите и используйте»[180].

Гоуэлс отказался от Ориона: не пожелал изобразить живого человека в литературном произведении.

Но Марк Твен и сам обладал многими качествами своего брата.

В семье Твена, так же как и в семье его отца, была своя «земля в Теннесси» — наборная машина Пейджа, на субсидирование которой Твен затратил целое состояние — около трехсот тысяч долларов. В течение десяти лет Твен мечтал о том, какие доходы это изобретение может принести, намеревался, как полковник Селлерс, облагодетельствовать весь мир, восхищался Пейджем, внушал радужные надежды семье и… потерпел крах. Машина, построенная Пейджем, оказалась непригодной для дела, сложной и трудной в управлении. Заключение специалистов «как громом поразило» Твена (это разоряло его), но он тут же забросал специалистов «70 тысячами проектов» реконструкции машины.

Твена, так же как и его героя, часто увлекала идея изобретения, не только ее деловое применение. Так, например, не успел Твен расплатиться со своими кредиторами после банкротства 1894 года, как уже увлекся текстильной машиной, изготовляющей ковры. Снова к друзьям полетели письма с целыми страницами цифровых выкладок, полные восторга и нетерпения. Новая машина, повсеместно введенная, сэкономит… 75 миллионов в год![181].

Селлерс в романе — концентрация этого чисто американского химерического прожектерства, вызванного к жизни жаждой внезапного обогащения.

Твен-художник типизировал в Селлерсе все то, что было в Твене-человеке, в близких и далеких ему людях, лихорадочно стремящихся «ухватить фортуну за край одежды».

Диапазон «изобретательской деятельности» Селлерса в романе очень велик: от глазной примочки до изобретения машины, с помощью которой можно осветить весь город Сент-Луис, причем свет должна излучать разложившаяся вода. Селлерс готов «выгонять из репы оливковое масло», и получать миллионы от «ускоренного разведения мулов». Пока он изобрел только игрушку «свинки в клевере» (и запатентовал ее!). Но фантазия Селлерса неиссякаема, так же как и его оптимизм. Он обладает способностью чаровать каждого своего слушателя, способен заразить своими химерами «даже глухонемого, если только тот будет видеть, как говорят его глаза и объясняют руки».

Селлерс — вдохновенный, искренний враль — относится к себе не только с уважением, но даже с благоговением, как к «высшему существу». Хвастливые речи Селлерса о том, что ему «сам Ротшильд предлагает» ему годную коммерцию, весьма характерны.

Тип фольклорного хвастуна имеет здесь весьма точную обрисовку. Так, например, Селлерс мечтает о том, как он запросто «будет сидеть на приступочке и торговать банками, как спичками». Он намерен «скупить сто тринадцать мелких банков в Огайо, Индиане, Кентукки, Иллинойсе и Миссури», «а затем сразу выпустить кота из мешка».

Интересно то обстоятельство, что Твен предсказал форму действий финансового дома Рокфеллеров, Морганов и др. именно так и было дальше — в конце XIX и в начале XX века, когда вся поистине чудовищная сеть федеральных банков и банков отдельных штатов страны стала принадлежать четырем-пяти финансовым (фамильным) группам.

Селлерс типичен и в своих химерических мечтах о мировой арене для торговли американскими товарами. Он намерен распространить американскую промышленную продукцию «на весь земной шар».

«Главный штаб наш будет в Константинополе, а арьергард в далекой Индии. Фабрики и склады в Каире, Испании, Багдаде, Дамаске, Иерусалиме, Иеддо, Пекине, Бангкоке, Дели, Бомбее, Калькутте! Ежегодный доход! Одному богу известно, сколько это составит миллионов!»

Марк Твен представляет бредни Селлерса как нечто чудовищно нелепое и глубоко комичное. Однако чутье художника было верным — именно такой в действительности была направленность «деловой агрессии», принесшая США неисчислимые бедствия в конце XIX и в начале XX веков.

Селлерс добр, но это не определяет его социального лица. Как социальный тип он характеризуется полнейшей непродуктивностью своего существования. В ожидании «счастливого случая» он всю жизнь проводит в безделье, бахвальстве, пустозвонстве, вселяя неоправданные надежды в сердца близких — жены, детей, Лоры и Вашингтона Гаукинса. Недаром Марк Твен подчеркивает ядовитое очарование, исходящее от добряка и фантазера Селлерса.[182]

Насколько образ Селлерса казался Марку Твену важным, свидетельствует отношение писателя к переделкам романа в пьесу. В мае 1874 г. калифорнийский драматург Гильберт С. Денсмор сделал из «Позолоченного века» пьесу; главная роль в ней предоставлялась Селлерсу, которого играл Джон Раймонд (в Хартфорде). Твен был очень недоволен игрой Раймонда. В «Автобиографии» он вспоминает об этом и говорит, что Раймонд был хорош только в изображении юмористического. В остальном же был «пигмей из пигмеев». «Настоящего полковника Селлерса никогда не было на сцене. Была только половина. Раймонд не в состоянии был играть другую его половину, это было выше его уровня», — пишет Твен. По определению Твеча, у полковника Селлерса была «патетическая и прекрасная душа», которая «полностью» была взята в плен идеей обогащения. Вот эту-то «половину» натуры Селлерса Раймонд и не сумел сыграть на сцене. Твен опротестовал вариант пьесы Денсмора и предложил свой, назвав свою пьесу «Всемогущий доллар». Уорнер в переделке участия не принимал. «Всемогущий доллар» имел на сцене большой успех. Спустя несколько лет Твен захотел написать другую пьесу, «Полковник Селлерс», в сотрудничестве с Гоуэлсом. Гоуэлс для этой цели приехал на несколько недель в Хартфорд, и писатели работали вместе — «нагружали пьесу комическим».

Образ Селлерса стал более экстравагантным и даже фантастическим, так что пьесу «Полковник Селлерс» можно рассматривать как прообраз Селлерса в «Американском претенденте». Пьеса шла недолго в бостонском театре.

Дильворти-Селлерс — это двуединый лик послевоенного времени в США. Маниакальная жажда обогащения, владеющая Селлерсами, объясняет их пассивное отношение к политике и господство Дильворти в области политической жизни.

Деньги, золото — многоликий зримый или незримый персонаж многих произведений Твена. Могучая сила, развращающая и притягательная.

В «Позолоченном веке» все герои романа жаждут денег и богатства; в «Томе Сойере» мальчики ищут клад; в «Гекльберри Финне» мошенники — «король» и «герцог» — пытаются овладеть чужим золотом; в «Жизни на Миссисипи» автор подрался с приятелями из-за воображаемого клада; в «Пустоголовом Уильсоне» Том Дрисколл из-за денег продал мать в рабство; в рассказе «Банковый билет» одно призрачное присутствие денег делает нищего богачом; в рассказе «Человек, развративший Гедлиберг» мешок с поддельным золотом становится причиной позора целого города.