Мария Беседина - Москва акунинская Страница 5

Современные исследователи не так романтичны. Предполагается, что причиной трагедии послужило нерациональное размещение киосков — они окружали поле по периметру сплошной стеной, в которой были оставлены узкие проемы для прохода. Плохая организация гулянья и существовавшая уже тогда жажда «халявы» привели к ситуации, которая напоминает те, что приводили к гибели людей на стадионах XX в.: толпа хаотично рвалась в проходы, задние толкали передних, топтали упавших. Оказавшись в замкнутом пространстве Ходынки, люди не могли вырваться оттуда — их не пропускала все прибывавшая толпа. Последствия были более чем страшными: «Повсюду — почти вплотную — лежали тела: многие были неподвижны, но некоторые шевелились… Солдаты и полиция как раз закончили выкладывать раздавленных для опознания — там, вдоль дороги. Вереница трупов длиной чуть не с версту… Вдоль шоссе и в самом деле была выложена шеренга покойников — в обе стороны, сколько хватало глаз. Из Москвы вереницей тянулись извозчичьи пролетки и телеги — убитых было велено свозить на Ваганьковское кладбище, однако перевозка еще не началась… Странное у меня было ощущение, когда я медленно брел вдоль обочины — будто я некая высокая особа, принимающая парад мертвецов. Многие из них белозубо скалились на меня совершенно плоскими, расплющенными лицами… Впереди кто-то завыл страшным голосом — видно, узнал своего» («Коронация»).

Упоминаемые в «Статском советнике» «эксы» революционеров тоже имели место на самом деле. Легко связать с историческими реалиями и замысел японского шпиона «Рыбникова», в разгар войны инспирирующего в Москве рабочее восстание: он ввозит «8500 итальянских винтовок «веттерли», 1500 бельгийских револьверов «франкотт», миллион патронов и динамитные шашки, однако предназначался весь этот арсенал вовсе не для нужд конвойного ведомства, а для человека по кличке Дрозд. По плану, разработанному отцом Василия Александровича, в Москве должна была завязаться большая смута, которая отобьет у русского царя охоту зариться на маньчжурские степи и корейские концессии.

Мудрый составитель плана учел все: и что в Петербурге гвардия, а во второй столице лишь разномастный гарнизон из запасных второго разряда, и что Москва — транспортное сердце страны, и что в городе двести тысяч голодных, озлобленных нуждой рабочих. Уж десять-то тысяч бесшабашных голов среди них сыщутся, было бы оружие. Одна искра — и рабочие кварталы вмиг ощетинятся баррикадами».

В 1905 г. Москва действительно была потрясена восстанием рабочих Прохоровских мануфактур на Пресне, к которым примкнули рабочие и с Даниловских мануфактур, и из Александровских мастерских Брестской железной дороги. Для подавления восстания в город были введены войска. Вот только существовал ли на самом деле «японский след» (или «германский», или какой-нибудь еще), на сегодняшний день пока достоверно не доказано. Но, в конце концов, романы Акунина — художественные произведения, а не пособия по истории, о чем в азарте критики порой забывают литературные гурманы. К тому же Эрасту Фандорину удается в итоге поймать загадочного «Рыбникова» и сорвать его замысел. (Другую, чисто литературную, романтическую загадку, связывающую «Рыбникова» и Эраста Петровича, думаю, в путеводителе обсуждать не стоит.)

Все же большая часть приводимых в текстах Акунина исторических фактов носит скорее авантюрный, а то и развлекательный характер — сказывается логика жанра. Впрочем, если вдуматься, жизнь мирного обывателя даже в те бурные времена наполнялась не одними громкими политическими и общественными событиями — люди одевались по моде, делали карьеру, строили жизнь… «Выбрать церковь для свершения обряда — целая наука. Выбор златоглавой, слава Богу, велик, но оттого еще более ответствен. Настоящий московский старожил знает, что хорошо венчаться на Сретенке, в церкви Успенья в Печатниках: супруги проживут долго и умрут в один день. Для обретения многочисленного потомства более всего подходит церковь Никола Большой Крест, что раскинулась в Китай-городе на целый квартал. Кто более всего ценит тихий уют и домашность — выбирай Пимена Великого в Старых Воротниках. Если жених — человек военный, но желает окончить свои дни не на поле брани, а близ семейного очага, в кругу чад и домочадцев, то разумней всего давать брачный обет в церкви Святого Георгия, что на Всполье. Ну и, конечно, ни одна любящая мать не позволит дочери венчаться на Варварке, в церкви великомученицы Варвары — жить потом бедняжке всю жизнь в муках и страданиях».

Люди посещали театры — в романах упоминаются Большой театр («Коронация»), Малый («Пиковый валет»), театр Корша (там же), Варьете («Коронация»), Французская оперетта («Смерть Ахиллеса»). В «Любовнице смерти» читатель вместе с Фандориным и Машей узнает о любопытном факте: «В Москву приехал молодой писатель Максим Горький, который привез с собою только что написанную им и даже не проведенную в цензуре пьесу, которую он предполагает назвать «Мещане». Первый драматургический опыт г. Горького возбудил живейший интерес у дирекции Художественно-Общедоступного театра».

На самом деле существовал и музей Патека, который посещает в «Пиковом валете» Тюльпанов:

«НОВОСТЬ! Имею честь известить почтенную публику, что на сих днях в мой Музей, что против Пассажа Солодовникова, получена из Лондона весьма живая и веселая ЧИМПАНЗИ С ДЕТЕНЫШЕМ. Вход 3 рубля. Ф. Патек».

Если расположить романы о Фандорине в хронологическом порядке, легко определить их временные границы: с 1876 г. («Азазель», в котором мы впервые знакомимся с Эрастом Фандориным и становимся свидетелями его превращения из заурядного чиновника в детектива) до начала XX в. Хронологический разброс романов «Алтын Толобас» и «Внеклассное чтение» потрясающе широк: в «Алтын Толобас» часть событий переносит нас в XVII в., а часть — в век XX, в Москву середины 1990-х, показанную Акуниным достаточно пародийно. «Внеклассное чтение» демонстрирует роскошный XVIII в. — «от сотворения мира по греческим хронографам — год 7303-й…от Рождества Христова 1795-й…от начатия Москвы — 648-й…а от воцарения государыни Екатерины Второй — 33-й».

Тем не менее имя Фандориных присутствует и здесь Это и «родоначальник русских Фандориных, капитан Корнелиус фон Дорн», и сэр Николас Фандорин, внук Эраста, выросший в Великобритании и до поры «державшийся от родины предков подальше» по совету отца, «сэра Александра, светила эндокринологии, без пяти минут нобелевского лауреата» («Алтын Толобас»). Главный герой «Шпионского романа! «лейтенант госбезопасного» Егор Максимович Дорин и вовсе ничего не знает о своих предках (хотя несомненное, пусть и косвенное, родство со старым дворянским родом налицо): «Фамилия у меня по месту рождения, деревня Дорино. Бабушка рассказывала, помещики такие были — Фон Дорены, что ли. От них и деревню назвали», — поясняет он своему начальнику товарищу Октябрьскому.

«Бабушка рассказывала, что те деревенские, у кого фамилия Дорин, пошли от Сладкого Барина — жил сто лет назад такой помещик, большой охотник до баб. Но этой информацией с руководством и товарищами Егор делиться не стал — не зачем». В книгах Акунина содержится целое генеалогическое древо Фандориных, однако писатель как бы предоставляет заинтересовавшимся читателям возможность самим его воссоздать из разбросанных по текстам отдельных фрагментов. Так, во «Внеклассном чтении» мы находим Данилу Ларионыча Фондорина, а главное — его приемыша, гениального ребенка Митю-Митридата Карпова. Было бы интересно посмотреть на полностью восстановленную по текстам писателя генеалогию фон Дорнов — Фондориных — Фандориных, во всяком случае, работа над ней оказалась бы полезней E-net-ных насмешек над выхваченными из романов анахронизмами.

У данного путеводителя цель несколько иная. Поскольку действие многих романов происходит в Москве и тексты представляют собой своеобразную реконструкцию, призванную дать читателю прочувствовать «аромат эпохи» (эпох), достаточно интересным может оказаться осмотр описанных в книгах мест. Особенность Москвы, придающая ей уникальное своеобразие, — то, что приметы ушедших эпох и современности перемешаны в ней. В отличие от большинства столиц Европы, здесь нет деления на «старые» и «новые» кварталы. Дворянская усадьба, доходный дом XIX в., панельная коробка и элегантный современный небоскреб могут стоять на московской улице буквально бок о бок. Особенно резкие изменения претерпел облик города в течение XX в. Именно поэтому так подкупает предоставленная Акуниным возможность вообразить прежний облик знакомых улиц. Желая собственными глазами увидеть те места, где происходили запомнившиеся эпизоды, читатель опирается на те архитектурные и топографические реалии ушедшей Москвы, которые сохранились до наших дней.

Конечно, было бы соблазнительно (меня поймут акунинские фанаты) проложить по карте города отдельные маршруты, описанные в романах, — повторить пути той или иной погони, романтической прогулки, автомобильной поездки героев. Но в таком случае возникла бы неизбежная топографическая путаница: по одному и тому же месту пришлось бы проходить по многу раз. Поэтому по старой доброй экскурсоводческой традиции я предлагаю читателю, двигаясь по наиболее удобному маршруту, посетить те упомянутые в книгах Бориса Акунина объекты московской топографии, которые сохранились до наших дней. Разумеется, речь пойдет не только о произошедших на них событиях романов, но и о реальной истории этих мест. Перед вами полноценный путеводитель, который поможет освежить в памяти сведения по истории Москвы, а возможно, на что я искренне надеюсь, и узнать что-то новое.