Иэн Сэмпл - В поисках частицы Бога, или Охота на бозон Хиггса Страница 30

В разгар суеты помощнице Трайвелписа Гретхен Сейлер позвонил муж. Она ответила ему, что не может с ним разговаривать, поскольку страшно занята — все вокруг пытаются найти, откуда взята цитата. Гретхен в отчаянии прочитала ее мужу, и тот тут же вспомнил, что листок с этим текстом висит на доске объявлений в его офисе!

Вскоре Трайвелпис получил полный текст отрывка. Он был адресован активистке австралийского женского движения и напечатан в одной из газет Сан-Франциско. Это продвинуло расследование, но все же они еще не могли дать Херрингтон надежную ссылку. И тогда раздраженный донельзя создавшейся ситуацией Трайвелпис написал письмо самому Рейгану, спрашивая его, откуда тот взял цитату. Ответ, по словам Трайвелписа, был “не очень приятным”. “Он подумал, что я усомнился в том, что он процитировал Лондона правильно, но я просто хотел знать, откуда взят текст и чем он так понравился президенту”. Однако Рейган в своем письме ничего не сказал об источнике. “Так я никогда и не узнал ответа”, — сказал Трайвелпис.

Оказалось, что Херрингтон хотел получить точную ссылку для того, чтобы передать материал Джорджу Уиллу, журналисту “Washington Post”, который писал статью про знаменательное совещание в Белом доме. На следующий день статья вышла под названием “Джиппер совершает дальний бросок”. Джиппер — прозвище Рейгана, которое он приобрел, сыграв Джорджа Джиппа “Джиппера” в фильме 1940 года “Кнут Рокне, стопроцентный американец” о легендарном тренере футбольной команды “Нотр-Дам”.

Вернувшись в Эдинбург, Питер Хиггс сменил тематику своей работы, кроме того, он много времени посвящал работе с аспирантами. И с интересом наблюдал, как разворачиваются события вокруг Суперколлайдера. “Думаю, бедный старый Рейган совершенно запутался и решил, что ускоритель поможет ему “пострелять коммуняк”, особенно если учесть, что его советником по науке был бывший босс из Лос-Аламоса”, — говорил он позже.

30 января 1987 года решение президента Рейгана о строительстве Суперколлайдера было обнародовано. В сопроводительном заявлении Государственный секретарь Херрингтон описал эту машину так: “ускоритель элементарных частиц, по форме напоминающий дорожку на ипподроме”, который будет построен под землей в туннеле длиной 52 мили, что в четыре раза больше длины туннеля, вырытого под Лондоном для кольцевой линии лондонской подземки. Первый ускоритель, построенный Эрнестом Лоуренсом более пятидесяти лет назад, был не больше обувной коробки.

Заявление Херрингтона было очень эмоциональным122. В нем говорилось, что решение президента имеет “огромное историческое значение и далеко идущие последствия. Американский народ вновь доказал, что для него нет мечты слишком смелой, нет идей фантастических и нет препятствий, которые он не мог бы преодолеть... Для физики высоких энергий строительство Сверхпроводящего суперколлайдера может сравниться с высадкой человека на Луне”.

Касаясь бюджета, Херрингтон ясно дал понять, что правительство будет всячески приветствовать инвестиции из других стран — это поможет сделать гигантский коллайдер реальностью. По масштабу и амбициям проект был сравним с другими крупными проектами президента Рейгана, в том числе с планом стратегической оборонной инициативы(известным также как “Звездные войны или СОИ), в котором он надеялся с помощью космических лазеров раскинуть защитный щит над всей Северной Америкой. Как и в проекте “Звездных войн”, в проекте Суперколлайдера чувствовался не только запах денег, но и немалое высокомерие.

Надо сказать, что идея Суперколлайдера возникла гораздо раньше, когда в 1983 году американские физики были вынуждены искать способ “серьезно отомстить” Европе. В 1950-х годах Роберт Уилсон, бывший директор Фермилаба, мечтал об огромном коллайдере частиц, слишком дорогостоящем и неподъемном для одной страны. “Международная лаборатория” Уилсона была дальновидным планом, своего рода суперЦЕРНом, которому предстояло стать общемировым центром для ученых, работающих в физике элементарных частиц123.

После Второй мировой войны образование такой коллаборации, глобального сотрудничества, казалось весьма радикальной идеей — для ее осуществления требовался другой уровень отношений между США и СССР. В 1959 году по итогам переговоров между главой Советского Союза Никитой Сергеевичем Хрущевым и президентом Дуайтом Д. Эйзенхауэром руководители соответствующих государственных атомных энергетических организаций подписали соглашение, которое открыло возможность регулярных обменов учеными и обозначило цель — создание совместными усилиями гигантского ускорителя частиц. Шесть месяцев спустя Уилсон вместе с делегацией американских физиков отправился в Советский Союз с явным намерением обсудить вопросы строительства нового ускорителя. Однако неблагоприятные политические события скоро свели на нет все усилия физиков. 1 мая 1960 года на территории России, над Уралом, был сбит самолет-разведчик U-2, пилотируемый американским пилотом Фрэнсисом Гэри Пауэрсом. Перед этим Эйзенхауэр получил от ЦРУ гарантии того, что на высоте 70 000 футов U-2 будет в безопасности — вне досягаемости советских ракет ПВО. Кроме того, пилоты самолетов-разведчиков снабжались таблетками с ядом, и у них был приказ — в случае чрезвычайной ситуации перевести самолет в режим самоуничтожения. При этом самолет уничтожался вместе со сложнейшей камерой и всеми сделанными с ее помощью снимками.

В случае с Пауэрсом администрация Эйзенхауэра сделала ставку на легенду прикрытия и объявила, что из-за погоды и поломок самолет сбился с пути и залетел в воздушное пространство СССР случайно. Правда всплыла несколько дней спустя, когда Хрущев показал кадры “обломков” самолета, который почти не пострадал, а пилот оказался живехоньким и здоровым. Напряженность в отношениях между противниками в холодной войне вышла на новый уровень. Советские физики, с которыми Уилсон и члены его делегации пытались завязать отношения, в то время вряд ли могли осмелиться и пойти хоть на какие-то контакты с американцами.

За инцидентом с U-2 быстро последовал Карибский кризис, который поставил Америку и Советский Союз на грань ядерной войны. Но, несмотря на крупные политические потрясения, случившиеся в 1960-1970-х годах, небольшие группы ученых из Америки, СССР и ЦЕРНа продолжали строить планы по совместному строительству Международного ускорителя Уилсона. Когда президенты и премьеры успокоились, Уилсон решил, что главная цель проекта — залечить раны холодной войны и превратить подозрения и скрытность в доверие и сотрудничество. “Так или иначе, — вспоминал он, — в ходе строительства Всемирной лаборатории и совместной работы мы могли бы изучать не только законы природы, но также и некие составляющие мирного сосуществования народов Земли”.

Машина тогда уже начала складываться в умах физиков, но продвигалось все микроскопическими шагами. Леон Ледерман официально дал ей новое имя — “Очень Большой Ускоритель” (VBA), и инженеры начали рассматривать проекты, в которых протоны планировалось разгонять до энергий от 10 до 20 ТэВ. Однако к концу 1970-х годов мечта Уилсона слегка увяла. К этому моменту многие уже потеряли терпение и стали строить свои собственные ускорители или активно инвестировать в ЦЕРН.

Выборы президента Рейгана в 1980 году вернули проект VBA к жизни, правда в новом варианте. Советником Рейгана по науке был Джордж Киворт, выходец из верхних эшелонов Лос-Аламосской лаборатории и протеже Эдварда Теллера — человека, создавшего водородную бомбу для президента Гарри Трумэна и убедившего Рейгана одобрить создание стратегической оборонной инициативы. В 41 год Киворт был молод, решителен и убежден в настоятельной необходимости возрождения американской науки. Он жаждал больших, захватывающих проектов вроде того, что предложил Уилсон, — дабы, как он говорил, избавиться от статуса профессиональной посредственности.

Леон Ледерман был из тех людей, которые используют все предоставленные судьбой шансы. В 1982 году он призвал своих коллег — физиков вернуться к проекту Американского ускорителя, названного теперь “Дизертроном” (Desertron), конструкция которого весьма напоминала конструкцию VBA. В то время Ледерман оценивал стоимость строительства ускорителя в 750 млн долларов. Основная задача “Дизертрона” состояла в охоте на бозон Хиггса, но, кроме того, он должен был развивать достаточную мощность, чтобы изучать законы природы при таких огромных энергиях, которых не было с момента Большого взрыва.

Стимулом для строительства “Дизертрона”, конечно, были успехи европейских физиков. Ведь обидно, что именно европейцы получили Нобелевские премии за открытие W-, Z-бозонов и глюонов. Добавило тревоги американцам и выступление Хервига Шоппера, генерального директора ЦЕРНа, сделанное им в начале того же 1982 года во время поездки в Японию. Шоппер обнародовал амбициозные планы лаборатории, из которых стало ясно, что Европа не собирается отказываться от своего с трудом завоеванного места на вершине физической иерархии.