Юрий Емельянов - Сталин перед судом пигмеев Страница 10

Судя по воспоминаниям Микояна, расширение состава Президиума ЦК после XIX съезда до 25 членов и 11 кандидатов, главным образом за счет более образованных и опытных в хозяйственном отношении лиц, выдвижение Сталиным Первухина и Сабурова в члены Бюро Президиума ЦК насторожило «ветеранов Политбюро». В своем выступлении на октябрьском (1952 г.) Пленуме ЦК КПСС И.В. Сталин напомнил о том, что в последние годы он переместил наиболее близких к нему людей на посты заместителей Председателя Совета Министров, назначив на посты министров людей «более молодых и энергичных». Но очевидно, при этих назначениях главное придавалось знаниям и опыту работы в условиях современного хозяйства.

Не исключено, что, пока не все такие назначения состоялись, «ветераны Политбюро», которые еще в 1949 году утратили министерские посты, могли постараться принять меры, чтобы эти назначения не состоялись. Знаменательно, что за два часа до смерти Сталина решения XIX съезда КПСС о расширении состава Президиума ЦК были отменены, а многие сталинские выдвиженцы 1952 года, включая, например, Л.И. Брежнева, были отодвинуты на менее значительные посты.

Одним из последних решений И.В. Сталина было назначение в декабре 1952 года 50-летнего Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко заместителем Председателя Совета Министров СССР. А.И. Лукьянов подчеркивал: «К этому человеку Сталин присматривался давно, как бы сберегая его на будущее». Уроженец хутора Шелковского Кубанской области П.К. Пономаренко окончил в 1932 году Московский институт инженеров транспорта. Затем занимал различные управленческие посты. С июня 1938 года до 1948 года был первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии. Одновременно с 30 мая 1942 года по март 1944 года был начальником Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного главнокомандования. В 1948–1952 годах Пономаренко был секретарем ЦК ВКП(б), одновременно занимая пост министра заготовок СССР. На октябрьском Пленуме ЦК КПСС Пономаренко был избран членом Президиума ЦК и секретарем ЦК КПСС. Незадолго до своей смерти, вспоминал бывший министр сельского хозяйства СССР И.А. Бенедиктов, Сталин направил членам Президиума ЦК проект решения о назначении П.К. Пономаренко Председателем Совета Министров СССР. По словам Бенедиктова, «Сталин, видимо, учитывал, что Пономаренко не входил в его ближайшее окружение, имел собственную позицию и Никогда не старался переложить ответственность на чужие плечи. Документ о назначении П.К. Пономаренко Председателем Совета Министров СССР был завизирован уже несколькими членами Политбюро (видимо, И.А. Бенедиктов имел в виду членов Президиума ЦК, или его Бюро. — Прим. авт.), и только смерть Сталина помешала выполнению его воли». Это же подтверждает и А.И. Лукьянов, долго работавший с архивом Сталина и другими материалами Общего отдела ЦК: «Решение о назначении Пономаренко Председателем Совета Министров уже было-согласовано с большинством членов тогдашнего партийного руководства, и только неожиданная смерть Сталина помешала выполнить его волю».

Возможно, это решение должно было быть официально принято на сессии Верховного Совета СССР, которая должна была состояться в марте 1953 года. Скорее всего, сессии должен был предшествовать Пленум ЦК. Не исключено, что во время обеда на сталинской даче, который должен был состояться в воскресенье 1 марта, Сталин собирался объявить о грядущих переменах в руководстве партии и страны. В пользу того, что Сталин собирался сказать нечто такое, что касалось не только руководителей страны, но и членов его семьи, говорило, что на воскресный обед были приглашены, помимо членов Бюро Президиума ЦК, также дети Сталина, Василий и Светлана, которые последний раз были у него лишь на Новый год.

Вряд ли это назначение, которое должно было состояться в первых числах марта, обрадовало «ветеранов Политбюро». Дело в том, что у некоторых из них имелись старые счеты к Пономаренко. Прежде всего, у Хрущева. После завершения Освободительного похода советских войск в Западную Украину и Западную Белоруссию, в конце ноября 1939 года в Москву были вызваны партийные руководители Украины и Белоруссии (Хрущев и Пономаренко), чтобы обсудить со Сталиным вопросы переустройства жизни новых областей страны. Еще в приемной в обществе помощника Сталина А.Н. Поскребышева произошел, по словам Пономаренко, «драматический инцидент между Хрущевым и мной, определивший на долгие годы его отношение ко мне».

Пономаренко вспоминал: «После того как я поздоровался, Хрущев спросил меня, подготовили ли мы свои предложения о границе и в чем их суть. С должным уважением к нему, как к члену Политбюро ЦК ВКП(б) и известному деятелю партии, я, как можно деликатнее, сказал: «Мы подготовили предложения, но они не совпадают с Вашими». Далее я сказал, что мы предлагаем границу в соответствии с этнографическим составом населения и что граница, по нашему мнению, должна пройти южнее Пинска, Лининца, Кобрина, Барановичей и Бреста, а посему эти города и Беловежская Пуща должны остаться в составе Советской Белоруссии.

Хрущев вскипел и грубо спросил: «Кто Вам состряпал эту чепуху и чем Вы можете это обосновать?» Я ответил, что предложения, которые мы вносим, составили члены ЦК Компартии Белоруссии. Мы вовсе не считаем это чепухой и готовы привести обоснования на основе статистики и истории. Хрущев заявил, что украинские историки имеют другую точку зрения, и высказал свои наметки границы. На это я ответил: «Трудно предположить, чтобы ученые могли обосновать такую границу, противоречащую понятиям этнографии, статистики и истории».

Хрущев рассвирепел и со злостью стал кричать: Ага, Вы ученым верите, Вы что, больше других знаете? Да что Вы знаете? А слышали ли Вы о том, что, начиная со Средних веков, на территориях, которые вы хотите включить в состав Белоруссии, жили и продолжают жить украинцы, что Наливайко, Богдан Хмельницкий и другие включали население этих территорий в свои войска, что исторические книги вовсе не упоминают в связи с этими районами о белорусах и т. д и т. п.

Я ему ответил: Товарищ Хрущев, меня сейчас больше всего волнует то, в каком тоне и в какой грубой форме вы разговариваете со мной. Это ведь не личный вопрос. Даже если, вопреки нашим предложениям, эти районы включат в состав Украины, никакой катастрофы не произойдет. Мы одна страна, а Украина тоже советская. Но я обязан защищать интересы Белоруссии, и имею на этот счет свои предложения, которые опираются на обоснованные данные.

В этот момент нас позвали к Сталину. Он сидел в кабинете один. После нашего приветствия он ответил: «Здорово, гетманы, ну, как с границей? Вы еще не передрались? Не начали войну из-за границ? Не сосредоточили войска? Или договорились мирно?» Потом Сталин предложил нам сесть и доложить свои варианты. Хрущев и я вытащили тексты предложений и схемы. Первым докладывал Никита Сергеевич. Он развернул на столе схемы, но, излагая содержание своего проекта, ни разу не сослался на них.

Сталин выслушал, поднялся, принес свою карту и попросил Хрущева показать на его схеме, как пройдет граница, После моего выступления и ответов на ряд вопросов Сталин твердо заявил: «Граница, которую предлагает товарищ Хрущев, совершенно неприемлема. Она ничем не может быть обоснована. Ее не поймет общественное мнение. Невозможно сколько-нибудь серьезно говорить о том, что Брест и Беловежская Пуща являются украинскими районами. Если принять такую границу, то западные области Белоруссии по существу исчезают. И это была бы плохая национальная политика».

Потом, обращаясь к Хрущеву, чтобы несколько смягчить свое заявление, он заметил: «Скажите прямо, выдвигая эти предложения, вы, наверное, имели в виду другое: вам хотелось бы получить лес, его на Украине ведь не так много?»

На это Хрущев ответил: «Да, товарищ Сталин, все дело в лесе, которым так богато Полесье, а у нас леса мало». «Это другое дело, — заметил Сталин, — это можно учесть. Белорусы предлагают правильную, обоснованную границу. Объективность их варианта подчеркивается, в частности, и тем фактом, что они сами предлагают район Камень-Каширска отнести к Украине. Мы утвердили границу, в основном совпадающую с проектом товарища Пономаренко, но с некоторой поправкой в соответствии с желанием украинцев получить немного леса».

Он взял карту и прочертил линию границы, почти совпадающую с нашим предложением. Только в одном месте сделав на зеленом массиве карты небольшой выгиб к северу и сказал: «Пусть этот район отойдет к Украине». Хрущев выразил свое согласие. Я был особенно доволен таким решением вопроса.

После этого Сталин пригласил Хрущева и меня к себе обедать. По лицу, по настроению Никиты Сергеевича чувствовалось, что он остался недоволен таким исходом и эту историю надолго запомнит. Я не ошибся.

Новый острый конфликт между Пономаренко и Хрущевым возник в 1942 году. К этому времени во всех советских республиках, захваченных врагами, развернулось партизанское движение. Особенно большой размах оно приняло в Белоруссии. До половины территории республика оставалась партизанским краем, где фактически сохранялась советская власть. Поэтому, когда встал вопрос о создании единого центра по руководству партизанским движением на оккупированных территориях, к разработке этого вопроса были привлечены руководители этой республики во главе с первым секретарем ЦК КП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко.