Роберт Каплан - Политика воина Страница 10

Внешняя политика – полная противоположность всеобъемлющему знанию. Даже при наличии лучших шпионов, специалистов по региону и спутникового наблюдения остается существенная темная зона, образованная не только отсутствием информации, но и ее избытком, что в результате приводит к путанице и неразберихе. Инстинктивное суждение имеет жизненно важное значение. Президент или вождь могут быть интеллектуально слабы, но при этом демонстрировать здравые суждения. Макиавелли, перефразируя Цицерона, объясняет, что рядовой человек, который ценит свободу, часто способен распознать истину [2]. Таким человеком был Рональд Рейган [3]. Рейган, подобно Гарри Трумэну, был гораздо более начитан, чем многие думают (Трумэн брал с собой в поездки Плутарха), но обоим не хватало интеллектуальных притязаний и научной подготовки, и политические элиты относились к ним с пренебрежением.

Государственный секретарь или министр иностранных дел должны преобразовать президентские импульсы в сложное представление. Это требует интеллектуальной выдержанности, чему очень способствует литература, поскольку к личному опыту добавляет проницательность лучших умов. Например, Клаузевиц, образец сведений о войне и стратегии для читателей XIX и XX вв., с головой погружался в романтические пьесы и поэзию Фридриха фон Шиллера и нравственную философию Иммануила Канта [4].

Если литература – молчаливый ресурс для государственных деятелей, то нет литературы, более соответствующей нашим целям, чем античные классики, писавшие о войне и политике, которые обеспечивают эмоциональную отстраненность от современности, что особенно важно в эпоху медиа, когда слишком многие из нас становятся заложниками момента, одержимыми новейшими событиями или опросами общественного мнения до такой степени, что прошлое с его уроками, кажется, перестает существовать.

Чем сильнее пренебрежение историей, тем больше заблуждений относительно будущего. Надежды на то, что обширная многонациональная Россия, слабо испытавшая на себе влияние Просвещения, совершит благополучный переход к демократии, сопоставимый с тем, что произошел в маленькой мононациональной Польше, пропитанной традициями Центральной Европы, продемонстрировали пренебрежение историей и географией России; призыв к быстрому переходу к демократии в Китае не учитывает насилия и волнений, которые возникали, когда рушились предыдущие китайские династии, а также неустойчивое состояние демократии в местах со слабыми государственными институтами, с небольшим или отсутствующим средним классом и этническими разногласиями.

Классика помогает противостоять этой исторической амнезии. Макиавелли пишет:

Желающий узнать, что будет, должен учитывать то, что было. Все, что происходит в этом мире в каждую эпоху, уже происходило в древности… поскольку эти действия совершались людьми, испытывающими и всегда испытывавшими одни и те же страсти, которые неизбежно должны приводить к одинаковым результатам [5].

Конфуций выражается проще:

Испытывая любовь к правде, я восхищаюсь древностью [6].

Читать выдающихся мыслителей языческой древности – значит находить необычные связи, точность анализа и единодушие взглядов, выраженных разными способами. Политическая философия имеет четкое преимущество, поскольку просчеты в Античности могут привести к болезненным результатам. Это справедливо не только в отношении мудрецов Древней Греции и Древнего Рима, но и Древнего Китая.

Средиземноморская и китайская цивилизации возникли почти одновременно, и ни одна из них на протяжении тысяч лет не подозревала о другой, словно разумная жизнь, существующая где-то в Галактике и проходящая через страдания, смутно напоминающие наши собственные; обеим суждено было встретиться в эпоху развитых технологий. В конце III в. до н. э., в период расцвета Римской республики, когда Рим и Карфаген вели две Пунические войны, Сражающиеся царства Китая сливались в империю Хань. Образование империи Хань положило конец процессу, при котором сильные китайские царства покоряли более слабые, а на их место затем приходили еще более сильные. Несмотря на периоды анархии, феодализм в Китае постепенно уступал место зачаточной бюрократии. Говоря кратко, несмотря на различия между средиземноморской и китайской цивилизациями, разделение народов, населяющих Китай, на различные группы и государства, вело, как и в Средиземноморье, к войнам, завоеваниям и торжеству политики силы, поэтому древние философы Китая, Греции и Рима приходили к сходным выводам о характере человеческой природы.

Вероятно, нет философских трактатов, в которых знания и опыт изложены в более концентрированной форме, чем в «Искусстве войны» Сунь-цзы. Если моральные принципы Черчилля сосредоточены в его расчетливости, Ливия – в патриотизме, то моральный принцип Сунь-цзы – честь воина, и самый уважаемый воин настолько велик в политической сфере, что он может избежать военных действий.

Жизнь Сунь-цзы не подтверждена ни одним историческим фактом [7]. Вероятно, он был министром двора в IV в. до н. э., а возможно, его вообще не существовало как отдельной личности. «Искусство войны» может представлять собой коллективную мудрость многих людей, переживших хаотичный период Сражающихся царств до относительной стабильности, наступившей в конце III в. до н. э. с образованием империи Хань. Как бы то ни было, «Искусство войны» – не столько учебник тактики и стратегии боевых действий, сколько философский трактат автора, который лично знает, что такое война, ненавидит ее, но признает ее прискорбную необходимость время от времени.

В войнах периода Сражающихся царств принимали участие лучники, колесницы и пехота, которая формировала цепи протяженностью в сотни километров через горы и болота. В кампаниях были задействованы десятки тысяч человек, как рекрутов, так и профессиональных воинов. Страдания были невероятные. Так что если некоторые из советов Сунь-цзы, особенно насчет шпионов, выглядят экстремизмом, то это потому, что он по опыту знает – экстремальные меры зачастую необходимы для предотвращения войны без потери чести.

Сунь-цзы объясняет, что «великий государь» никогда не принимает участие в битве, потому что начало войны означает политическую ошибку. Война, как повторил Клаузевиц через 2300 лет после Сунь-цзы, нежелательное, но иногда необходимое продолжение политики. Сунь-цзы отмечает, что лучший способ избежать войны – насильственного следствия политической ошибки – это мыслить стратегически. Стратегическое преследование собственных интересов – не холодная и аморальная псевдонаука, но акт нравственности со стороны тех, кто знаком с ужасами войны и ищет способы избежать их.

Полководец, который «планирует и высчитывает, как голодный человек», может избежать войны, пишет Сунь-цзы. Если бы президент Билл Клинтон, к примеру, сосредоточился на Косове за несколько месяцев до начала нанесения авиаударов силами НАТО весной 1999 г. с такой же интенсивностью, какую он демонстрировал уже во время войны, он мог бы вообще избежать начала военных действий. Если бы президент Джордж Буш более эффективно сосредоточился на Ираке за несколько месяцев до вторжения Саддама Хусейна в Кувейт в августе 1990 г., ему тоже могло бы не понадобиться прибегать к военным действиям.

Сунь-цзы, соглашаясь с Конфуцием, утверждает, что настоящий командующий никогда не поддается общественному мнению, ибо честь может стать противоположностью славе и популярности [8]. Плутарх, который считал «популярность» и «тиранию» «одной и той же ошибкой», намекал, что одно проистекает из другого [9]. Сунь-цзы говорит, что доблестный полководец – тот, кто наступает без мысли о завоевании личной славы и отступает «несмотря на определенное наказание», если это в интересах его армии и народа. В 1920-х гг. Мустафа Кемаль Ататюрк, возрождая турецкое государство на развалинах Османской империи, бросал свою армию в наступление вопреки огромным сложностям и при значительной угрозе для собственной жизни. В 1930-х гг. он отказался от притязаний на нефтеносные территории Ирака ради стабильности в регионе. Сунь-цзы высоко оценил бы такой поступок.

Сунь-цзы одобряет любого рода обман, если это необходимо для обретения стратегического преимущества ради того, чтобы избежать войны. А поскольку это требует умения заглянуть вперед, он делает особый акцент на шпионах:

Знание наперед нельзя получить от богов и демонов… Знание положения противника можно получить лишь от людей. <…> Только просвещенные государи и мудрые полководцы умеют делать своими шпионами людей высокого ума и этим способом непременно совершают великие дела [10].

Хорошие шпионы предотвращают кровопролитие, говорит Сунь-цзы. Обществу, подобному нашему, где к шпионажу часто относятся с презрением, из-за чего не удается привлечь лучших людей к профессии разведчика, суждено периодически ввязываться в необязательные войны. Ирония судьбы поколения, появившегося на свет после Второй мировой войны (и медиа, которые отражают его ценности), в том, что оно провозглашает эпоху прав человека и одновременно осуждает профессию, представители которой во все времена заранее предупреждали о грядущих серьезных нарушениях прав человека.