Владимир Большаков - Майдан в России. Как избавиться от пятой колонны Страница 11

У Александра Зиновьева в его «Зияющих высотах» есть пассаж «О власти». Наш великий философ дает там определение власти, существовавшей в городе Ибанске, который у него стал прообразом СССР. «Надо различать власть политическую и неполитическую. Первая вырастает из политических отношений. Она выборна и сменяема. Она предполагает оппозицию и гласность. Она находится под контролем общественного мнения и открытой критики. Главная ее изначальная роль – укрепление и охрана правовой ситуации в стране. Она возникает вместе с правовыми отношениями и правовой формой поведения социальных индивидов. Она немыслима без социального права.

В ибанском обществе нет политической власти. Есть лишь неполитическая власть, подделывающаяся под политическую. Зачем нужна эта подделка? Она, во-первых, есть продукт истории, в которой эта форма власти рождалась как политическая власть. Во-вторых, она оказалась удобным средством идеологической обработки населения. В-третьих, ибанским властям на международной арене приходится иметь дело с политическими властями других стран, и она при этом хочет выглядеть «полноправным партнером». Уберите страны с политической властью или сведите их до такого состояния, когда Ибанск может с ними не считаться, как слетит весь политический камуфляж с ибанской власти. И теоретики будут расписывать свою форму власти как высшую». (А.Зиновьев. Зияющие высоты. Editions I'Age d'Homme, Lausanne, Suisse, 1976. Pp.410–411).

После распада Советского Союза и самороспуска КПСС власть в России так и не стала политической. У власти по-прежнему были назначенцы. По-своему это символизировал Борис Ельцин, один из самых мразных правителей в истории России. Его за всю его партийную карьеру от заведующего отделом, вплоть до первого секретаря Свердловского обкома, КПСС не выбирали ни разу. Первым секретарем он стал по рекомендации своего предшественника Якова Рябова, выдвинутого в Политбюро, о чем Яков Петрович, как он сам признал в одной из бесед со мной, потом не раз сожалел. Затем Ельцина назначили секретарем Московского горкома КПСС и тоже не выбирали. А уж президентом РСФСР он стал не потому, что победил на выборах – он их проиграл, – а потому, что ему уступил свое место победитель. И президентом Российской Федерации он стал без всяких выборов, а когда выборы были проведены в 1996 г., то результаты их были сфальсифицированы, а реальный их победитель Геннадий Зюганов побоялся взять власть в свои руки. Если учитывать все это, станет понятнее, почему советская номенклатура партийных назначенцев организованно перешла в новые государственные структуры Эрефии, практически не понеся серьезных кадровых потерь. Любопытно, что такие представители Лубянки в российском руководстве, как шеф президентской администрации Путина генерал КГБ С.Иванов, публично превозносит советскую систему подбора кадров. «В Советском Союзе кадровая политика была достаточно хорошо построена: существовали определенные фильтры, ступени, через которые люди проходили, за ними смотрели, в хорошем смысле этого слова, людей вели, опять-таки в хорошем смысле слова. И когда они достигали высот и, подчеркиваю, доказывали конкретными делами, что они успешные, то их переводили в Москву, назначали на более высокие должности, в том числе в центральные аппараты и ведомства», – говорит Иванов, хорошо знакомый с «фильтрами» КГБ, и с тем, как «вели» назначенцев, в том числе с Лубянки. В возрождении этой практики нет ничего зазорного, считает глава кремлевской администрации, «поскольку лучше никто ничего не придумал и не придумает». («Эксперт», 13.11.2013).

Власть правящего путинского клана в России сродни зиновьевской «ибанской», т. е. советской власти, а правящая «Единая Россия» – это клон КПСС. Политической такую власть, как и в зиновьевском Ибанске, никак не назовешь, т. к. и при ней бюрократа любого уровня, кроме верховного, не избирают (и если избирают, то только для вида), а назначают. Вот и Путина Ельцин назначил после своего то ли добровольного, то ли достигнутого в результате нажима с Лубянки, ухода в отставку. А дальше все пошло по ибанскому (точнее – лубянскому, и созвучие здесь не случайно) сценарию. Формальные выборы. Формальные победы. Формальный уход в отставку и назначение в качестве преемника верного клеврета Димы Медведева. Затем, как договорились с Димой (см. Заявление Медведева 2011 г.), возвращение к власти еще не на один срок… Номенклатура хочет быть вечной. Думаю, не случайно вскоре после третьего прихода Путина в Кремль, начались разговоры о желательности восстановления монархии в России. Услужливая служба ВЦИОМ провела опрос и обнаружила, что едва ли не треть россиян этого желает. Но, заметьте – не возвращения на трон Романовых, а новой династии. И тут же придворный журналист Антон Хреков, кстати, сын пресс-секретаря президентского Управления делами Виктора Хрекова, выступает с комментарием, суть которого прозрачна, как питьевой спирт: нечего искать претендента на трон, тот, кто уже сидит в Кремле, всем известен, и народ его любит. Быть Антону обер-церемониймейстером при будущем императорском дворе. Беда там, правда, с наследниками – а вдруг помрет всенародно известный, так не дочек же его сажать на освободившийся трон… Все это и смешно, и грустно. Народу вешают любую лапшу на уши, а он ее даже не стряхивает.

Исторические обстоятельства так сложились, что народ России и такому повороту событий обратно к самодержавию особо препятствовать не станет. Китайцы, когда хотят своему врагу пожелать беду, говорят: «Дай Бог твоим детям жить в пору перемен». Вот и русский народ смертельно устал от перемен и принял тот паралич, в который вверг страну Путин, за стабильность. В тот момент, когда Путин сменил Ельцина на посту президента, русские, увы, напоминали стадо без пастуха. Куда и за кем идти, никто не знал. Возвращаться в коммунизм уже не хотелось. А к капитализму и демократии еще не привыкли. Чекистская номенклатура, или, как они сами себя называют, «корпорация», и воспользовалась этим, чтобы теперь, уже не маскируясь, а нагло и открыто захватить власть в России. Вот что весьма откровенно писал по этому поводу в 2007 году автор этого термина, бывший начальник Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков, а затем – депутат Госдумы от КПРФ, генерал ФСБ Виктор Черкесов»(3]:

«Страна в начале 90-х годов пережила полномасштабную катастрофу. Известно, что после катастрофы система рано или поздно начинает собираться заново вокруг тех своих частей, которые сумели сохранить определенные системные свойства. Именно в таком смысле «чекизм» может быть принят к рассмотрению. Рыхлое, неоднородное, внутренне противоречивое и далеко не однозначное сообщество людей, выбравших в советскую эпоху в качестве профессии защиту государственной безопасности, оказалось в социальном плане наиболее консолидированным, или, если точнее говорить, наименее рыхлым. Для того чтобы оно могло уплотниться, понадобились все катастрофические воздействия (уж не о взрывах ли домов в Москве и Черкесске говорит наш хорошо осведомленный и близкий к Путину чекист? – В.Б.). Кто-то быстро отпал, вышел из профессионального сообщества. Кто-то предал. Кто-то стремительно «скурвился». Но какая-то часть сообщества все-таки выстояла. Падая в бездну, постсоветское общество уцепилось за этот самый «чекистский» крюк. И повисло на нем. (Выделено мной. – В.Б.). А кому-то хотелось, чтобы оно ударилось о дно и разбилось вдребезги. И те, кто этого ждал, страшно обиделись. И стали возмущаться, говоря о скверных свойствах «чекистского» крюка, на котором удержалось общество».

«Безусловно, – соглашался со своими потенциальными оппонентами Черкесов, – я не считаю, что критика «чекистских пороков» была абсолютно беспочвенной. Во-первых, непорочны только ангелы. Во-вторых, реальные законы нашей профессии порождают многочисленные издержки. (Об этих «издержках», включая пытки и массовые расстрелы, написаны тома. – В.Б.). Безоглядно воспевать такое ремесло могут только дети младшего и среднего школьного возраста. В-третьих, катастрофа – она и есть катастрофа.

И все же мы помогли, в конце концов, удержать страну от окончательного падения. В этом один из смыслов эпохи Путина, в этом историческая заслуга президента России. И это налагает на наше профессиональное сообщество огромную ответственность, не имеющую ничего общего с кичливым самодовольством. Не мы сформировали пережившую развал страны социальную корпоративность. (Ну, тут, как мы увидим далее, наш лубянский генерал лукавит. – В.Б.). Она стихийно сложилась в недрах самого коллапса и вызванного им хаоса.

И создала из хаоса какой-то минимальный порядок. Он возник – что дальше? Тут, по-моему, есть три сценария. Первый и наиболее благоприятный: преодолевая корпоративизм, карабкаться наверх, превращаться в нормальное гражданское общество. Чем быстрее в России сформируется полноценное гражданское общество, тем будет лучше для всех. В том числе и для моих коллег по профессии. Нельзя – глупо и бесперспективно – цепляться за корпоративные приобретения. Смешно после всего случившегося вставать в позу и говорить о себе как о «соли земли», об «элите элит». Лично я никогда не обменяю свои права гражданина на какие-то «элитные преференции». И твердо знаю – не я один.