Игорь Бестужев - Демократия как вырождение Страница 11

В отличие от Прудона и Сореля Густав Лебон, так же резко критикуя разрастание государства, с неменьшей силой обрушивался на грозящий социализм. Лебон расширил понятие социализма психологически и с философской точки зрения до состояния, при котором он включал в себя целый ряд исторически изжитых стадий. К генезису социализма ученый отнес все режимы, характеризуемые резким усилением государственной власти, централизацией экономики и стеснением личных свобод. Глубокий анализ, дар предвидения и меткий язык придают убедительность многим выводам Лебона. Важно, что он не обольщался надеждой на воскрешение демократии в какой-либо другой исторической форме. Ученый видел ее непреходящие пороки и не верил в будущее парламентаризма.

«Общество только тогда сплочено, когда моральное наследство – учреждения, верования и искусства – упрочились в душах, а не в кодексах. Общество приходит в упадок, когда эта сеть расстраивается и осуждено на исчезновение, когда она приходит в полное разрушение», – писал Густав Лебон в замечательном труде «Психология социализма». Кодифицируя на свой лад все ценности, демократия изгоняет традиции и верования, оставляя формальную оболочку, искажающую их сущность. Лебон высмеивал «законодателей» и «философов», считающих общество искусственной структурой, которую «благодетельные диктаторы могут совершенно пересоздать». «Созидательная сила покоится на времени и не подчинена непосредственно нашей воле, – утверждал он. – Разрушительная сила, напротив, в нашей власти. Разрушение общества может совершиться очень быстро, но восстановление его происходит всегда чрезвычайно медленно. Иногда человеку нужны века усилий для восстановления того, что он разрушил в один день». Но если общественный строй не соответствует традициям, то пересоздать его – значит вернуться к естеству. Это верно и для XXI века.

Влияние «современного социализма» Лебон объяснял не рациональными причинами, так как, по его мнению, «социализм становится очень сильным, оставаясь в области уверений, мечтаний и химерических обещаний». «Логика и разум никогда не были настоящими руководителями народов», – писал ученый. Он привел аналогию социализма с религией: «Глубочайшие мыслители: Лейбниц, Декарт, Ньютон безропотно преклонялись перед религиозными догмами, слабость которых показал бы им разум… Еще не одна цивилизация не была основана и не могла развиваться без веры в богов».

Неразумное, по убеждению Лебона, всегда составляло один из самых могущественных двигателей человечества, так философские системы дают толпе только доводы, тогда как душа человека требует лишь надежды. «Именно эта магическая сила надежд и создавала самые могущественные царства из ничтожества, творила чудеса литературы и искусства, составлявшие общую сокровищницу цивилизации, – писал он. – Каждый сообразно своим мечтаниям видит в социализме то, чего основатели новой веры и не думали в него вкладывать. Священник открывает в нем всеобщее распространение милосердия и мечтает о нем, забывая свой алтарь. Бедняк, изнемогая от тяжкого труда, смутно усматривает в нем лучезарный рай, где он будет наделен земными благами. Легионы недовольных /а кто теперь к ним не принадлежит?!/ надеются, что торжество социализма будет улучшением их судьбы».

Увлеченный разоблачением социалистических тенденций в буржуазной среде, Лебон не предусмотрел возможность сотворения «могущественного царства» вместе с обретением капитализмом национальной окраски. Поэтому сочетание капиталистического предпринимательства с социалистическим контролем казалось ему невозможным. Но он знал, что торжество доктрины происходит главным образом от влияния проповедников, умеющих говорить толпе, зажигая в ней веру. Только они всегда создавали массовые народные движения, которые под руководством вождей производили перевороты в социальной сфере и меняли духовный строй жизни народов.

Однако демократия не дала миру ни одного великого проповедника /вождя/ из-за дегенерации, внесенной ею в мир. Поэтому демократические режимы, придававшие себе национальные названия, не отвечали духу подлинно национальных преобразований: «африканский социализм», «арабский социализм», «шведский социализм»… Лебон отметил, что «доктрины социализма меняются чуть не с каждым днем и делаются всё более расплывчатыми, неопределенными». С тех пор было изобретено немало социалистических моделей: «демократический социализм», «христианский социализм», «социализм с человеческим лицом…

Но ученый поставил проблему, решение которой могло снять остроту борьбы между противоположными интересами личности и организованной общиной людей. Именно в этом, считал Лебон, состоит «истинная задача социализма с философской точки зрения». – Он указал на разную роль государства у народов, представляющих «высшую расу» /!/ и тех, кто безнадежно отстал в развитии: «У энергичных, достигших высшей степени развития рас, как при республиканском, так и при монархическом режиме, замечается значительное расширение личной инициативы и постепенное сокращение области, которой ведает государство. Противоположную роль предоставляют государству народы, у которых личности дошли до такого умственного оскудения, что не могут рассчитывать на свои силы. У таких народов, как бы ни назывались учреждения, правительство всегда представляет всепоглощающую власть. Оно всё фабрикует и распоряжается мельчайшими подробностями жизни граждан. Социализм есть расширение такого воззрения. Он был бы диктатурой безличной, но ничем не ограниченной».

Из логики этого утверждения вытекает, что социализм у «высших рас» сопряжен с личной инициативой и не уступает в плодотворности лучшим типам монархий и республик, известных истории. К сожалению, Лебон не дожил до дней, когда, по крайней мере, два европейских государства продемонстрировали безграничные возможности социализма с национальной окраской.

Но это не снижает ценности его исторического анализа. Согласно Лебону, появление социализма теряется в глубине веков, когда от попыток его внедрения погибла Греция. Действительно, доктрины коллективизма изложены уже в «Республике» Платона. Гиро писал: «Все современные доктрины – от христианского социализма до крайнего коллективизма нашли выражение в Греции». Череда политических переворотов сотрясала Древнюю Грецию. Единодушие «социалистов» проявлялась тогда только в разрушении существовавшего порядка. Рим положил конец этим вечным несогласиям, заставляя Грецию продавать своих граждан и низведя ее до рабства. Сами римляне испытали такого рода «аграрный социализм» Гракхов. Он ограничивал владения граждан определенной площадью земли, распределяя остатки между бедными и обязывая государство кормить нуждающихся. Это привело к борьбе, создавшей Мария, Суллу и, наконец, вызвало падение республики и владычество империи.

Примеры из древней истории показывают бесперспективность механического перераспределения собственности между группами населения, лишенного национальной общности. Средневековье лишь подбиралось к осуществлению этой благотворной идеи. – Священная Империя Великой Германской Нации была важной попыткой объединить народы, большинство которых историки относят к индогерманской группе.

Первым прочным успехом социалистических идей Густав Лебон, согласно своей классифицирующей методике, считал торжество христианства. Но как все революционные движения, добившиеся осуществления своих идей, христианство, начавшее свой путь с осуждения богатства, стало консервативным, защищая собственность. – Общественные идеалы католического Рима мало чем отличались от идеалов Рима императорского.

Французская революция XVIII века, продолжал размышлять ученый, объявило собственность священной, лишь ограбив дворян и духовенство и, таким образом, заменило одно неравенство другим. Революция 1848г. не изменила социального смысла событий. Франция скоро потонула в деспотизме и чуть не стала добычей внешнего врага. – Лебон обладал незаурядным даром видеть главное в разнородных по виду явлениях. Когда буржуазия будет разорена, собственность государства объявит священнойуже новый класс. Не удивительно, что он занес Октябрьскую революцию 1917г. в свой реестр бесперспективных трагических событий, игнорируя национальную специфику народа, свергнувшего монархию. – В отличие от Жоржа Сореля Лебон не видел возможности перерождения ленинского режима в социализм с национальной окраской.

Сила социального мышления Густава Лебона проявилась в суровой критике буржуазии, допустившей разгул разрушительных инстинктов. «На почве самого мрачного равнодушия к общим интересам личный эгоизм превзошел всякие пределы», – писал он. «Буржуазия постарела за один век, как аристократия за тысячелетие. Буржуазия вырождается ранее, чем в третьем поколении и освежается лишь постоянным приливом элементов низшей среды… Крупные состояния сменили наследственный гений. Но эти состояния часто переходят к жалким потомкам… Наглое тщеславие богачей и манера их тратить свои средства больше всего способствовали развитию социалистических идей… Молодежь расточает блага на самые низменные наслаждения. Идея об отечестве, по ее мнению присуща только «глупым шовинистам, совершенно лишенным способности к философскому мышлению».