Нурали Латыпов - 50 оттенков серого кардинала: кто правит миром Страница 12

С течением времени новые государства стали играть всё более весомую роль в международных делах. Это породило новую систему международных отношений. «Финансовый кризис конца 2007 года показал – для того, чтобы справиться с новыми международными вызовами, потенциала одной лишь мировой сверхдержавы недостаточно. Недостаточно и потенциала всего Запада. Необходим потенциал других государств – тех, что до недавнего времени считались недостаточно способными принимать участие в мировом процессе принятия решений».

Говоря проще, потенциал этот можно было найти только в странах третьего мира. Символическим окончанием процесса, начавшегося с деколонизации «великих держав» Европы и закончившегося тем, что новые молодые страны (Азии и Южной Америки) заявили о себе, по мнению Бжезинского, стала трансформация G-8 в G-20, которая до 2008 года не провела ни одного саммита на высшем уровне (а затем стала делать это регулярно).

Таким образом, установление господства США на евроатлантическом пространстве, сопровождавшееся крахом колониальных империй Британии и Франции, совпало с другим процессом – складыванием сообщества государств, в основном азиатских, которые сейчас начинают играть в мире всё более важную роль. О том, какими чертами обладает этот процесс, Бжезинский говорит в главе под названием «Взлёт Азии и дисперсия мировой силы». Речь в ней идёт преимущественно об истории взлёта трёх государств – Японии, Индии и Китая. Возникновение этих азиатских государств в качестве значимых политико-экономических игроков – это феномен, случившийся после Второй мировой войны, ведь до второй половины XX века никто из них не мог использовать преимущество численного преобладания своего населения». Важная и любопытная мысль. Действительно, до второй половины прошлого столетия техническое превосходство европейских держав и ограниченные масштабы миграции ограничивали этот «козырь».

Говоря о Японии, Бжезинский отмечает, что попытки выйти на мировую арену начались ещё в 1905 году – после победы в русско-японской войне, однако в конечном итоге японский милитаризм оказался разрушен Второй мировой войной. Реальный же взлёт начался в середине 1970-х (с 1975-го по 1995-й). ВВП страны увеличился с 500 млрд долл. до 5,2 трлн долл.

Как замечает Бжезинский, всё это было неожиданно. В США долгое время не придавали значения «японскому экономическому чуду», но с середины 1980-х голоса недовольства стали звучать всё громче – после экспансии японских автомобилей и электротехники на американский рынок. «Американская паранойя была раздута паническими сообщениями в СМИ, в которых сообщалось о скупке японцами ключевых американских промышленных активов (плюс некоторых, имевших и символическое значение – например “Рокфеллер центр” в Нью-Йорке). В итоге Японию стали считать мощным экономическим центром, торговым гигантом и даже растущей угрозой для глобального американского индустриального и финансового превосходства».

Однако успех Японии является «всего лишь прелюдией к самой радикальной перемене в мировом геополитическом и экономическом порядке – стремительному взлёту Китая». Бжезинский отмечает, что взлёт Китая начался в 1978-м с реформы Дэн Сяопина по введению элементов рыночной экономики, «которая открыла Китай внешнему миру и задала траекторию для беспрецедентного национального взлёта в дальнейшем».

«Реактивный взлёт Китая на вершину мирового Олимпа»

Взлёт Китая совпал с отторжением от Советского Союза, с которым, начиная с середины 1960-х, у Пекина стали возникать разногласия. Как отмечает Бжезинский, этим воспользовались Ричард Никсон и Джимми Картер, улучшившие с Китаем отношения в 1972–1978 гг. «Таким образом, в течение следующих трёх десятилетий Китай, больше не сталкивавшийся с возможностью потенциальной советской военной угрозы и получивший свободу концентрировать свои ресурсы для нужд внутреннего развития, достиг степени инфраструктурной модернизации, сравнимой с той, которую в течение всего прошлого века имел Запад». Как итог – в американском общественном мнении Китай, как и Япония, стал вызывать определённые страхи. Стратегический тактик отмечает, что страхи того, что именно Китай собирается оспорить роль Америки как сверхдержавы, окончательно сформировались к 2010-му.

Что касается Индии, то её взлёт, по мнению Бжезинского, был неочевиден вплоть до середины 1970-х, но стал заметен в период 1974–1998 гг. (когда было испытано индийское ядерное оружие). В целом 1990-е признаются для страны эпохой экономического роста, который был инспирирован либеральными экономическими реформами. Как следствие: «К 2010 году Индия с населением, постепенно начинающим превосходить китайское, и даже несмотря на свои внутренние проблемы, уже кое-кем считается потенциальным противником Китая».

«Политическая элита Индии мотивирована амбициозным стратегическим видением, направленным на расширение своего влияния в мире, и убеждённостью в обладании господством в регионе. Улучшение же американо-индийских отношений, случившееся в первое десятилетие XXI века, только укрепило её положение и усилило её амбиции».

Ключевой в данной части является ремарка, что все три страны не являются союзниками. «Азиатские державы не являются (и не были) региональными союзниками, такими как члены Североатлантического альянса в ходе холодной войны. Они соперничают друг с другом, что в этом отношении их делает похожими на европейские атлантические державы периода колониального, а затем континентально-европейского противоборства, вылившегося сначала в Первую, а затем во Вторую мировую войну». Впрочем, Бжезинский отмечает, что есть и различия. Если европейские державы вели противоборство во всём мире, то соперничество азиатских стран вряд ли распространится за пределы региона. Между тем, его влияние будет ощущаться по всему миру.

Бжезинский отмечает, что Китаю не свойственно вообще-то выдвигать агрессивные требования. По его мнению, китайскую политику отличает «впечатляющая имперская линия и стратегическая традиция соблюдать тщательно откалиброванное терпение. Поэтому Китай благоразумно принимает существующую систему международных отношений, даже несмотря на то, что не занимает в её иерархии господствующее положение. Он осознаёт, что его успех зависит не от стремительного краха этой системы, но от её движения по направлению к постепенному перераспределению силы и влияния».

Бжезинский отмечает, что Китай, следуя именно такой модели поведения, вдохновляется принципом, изложенным Сунь-Цзы в знаменитом трактате «Искусство войны». Не торопиться с наступлением, дать противнику сделать первый ход и дождаться, когда он совершит фатальную ошибку – именно так действует Китай. В качестве руководящей модели американский стратег приводит и фразу Дэн Сяопина: «Наблюдайте, сохраняя спокойствие, и обеспечьте безопасность наших позиций; управляясь с делами, сохраняйте спокойствие, скрывайте наши возможности и выжидайте, продолжайте оставаться в тени и никогда не претендуйте на лидерство». Кстати, как это контрастирует с обратной стратегией России «раздуться, напугать», о которой мы уже писали выше.

Помимо этого, Бжезинский считает, что Китай ни сейчас, ни в течение следующих десятилетий не будет готов совладать со всеми гранями той роли, которую сейчас играют в мире США. Причина – даже несмотря на активную модернизацию, страна всё равно будет уступать и Японии, и Европе, и США по уровню технологического развития.

Кроме того, Китай инвестирует в США, так что кризис в Америке также означает для этой страны трудности. Так что с одной стороны крушение США невыгодно Пекину. С другой, у него есть собственные амбиции мировой державы. Поэтому лозунг китайской стратегии может быть примерно таким: «Пожалуйста, не дайте Америке рухнуть слишком быстро»[14].

Бжезинский осознаёт, какой проблемой для Америки становится нежданная мощь и амбиции Китая: как говорится, «за что боролись, на то и напоролись». Он считает: американцам следует мобилизоваться, но одновременно не пытаться открыто давить на Поднебесную. Пример – ошибочное решение ученика Бжезинского, действующего президента США Обамы о переправке двух с половиной тысяч американских морских пехотинцев в Австралию. Бжезинский язвительно замечает «Я не знал, что в Австралию вот-вот вторгнутся то ли Папуа – Новая Гвинея, то ли Индонезия. Предположу, что большинство людей всё-таки сочтут, что Обама думал о Китае. Что ещё хуже, сами китайцы тоже сочтут, что он думал о Китае, а делать на Востоке акцент на Китай – это ошибка. Нам нужно сфокусироваться на Азии, но не следует при этом играть на опасениях всех возможных сторон… Очень просто начать демонизировать Китай, а китайцы в ответ будут демонизировать нас. Неужели мы этого хотим?»

Компетентность китайцев Бжезинский противопоставляет нарастающему невежеству американцев: «Американцы мало знают о мире, они не учат ни мировую историю – только американскую, причём весьма однобоко, – ни географию. В сочетании с этим всеобщим невежеством устойчивый и намеренно раздуваемый страх перед окружающим миром, связанный с грандиозной войной с джихадистским терроризмом, делает американское общество крайне уязвимым для экстремистских призывов». «Определённый скептицизм появился, но и уязвимость для демагогии никуда не исчезла». В своей книге Бжезинский называет невежество первой из шести «главных уязвимых сторон» США. Вторая – «нарастающий долг», третья – ущербная финансовая система, четвёртая – «распадающаяся национальная инфраструктура», пятая – «увеличивающееся неравенство доходов», и шестая – «зашедшая в тупик политика».