Сергей Кара-Мурза - Второе предупреждение. Неполадки в русском доме Страница 12

Ф.Т.: Сергей Георгиевич, Вы себя ощущаете сейчас советским человеком?

С.К. — М. Разумеется. Я же не Иван, не помнящий родства. Советского человека выстрадала Российская цивилизация, прежде всего русский народ. И это не такая вещь, которую можно отменить указом Ельцина или Горбачева.

Ф.Т.: Или сменой политического режима. А Вы, Лев Семенович, советский человек сейчас?

Л.Рубинштейн. Нет. Поскольку мой коллега, сидящий здесь, всех поздравил с праздником, мне ничего не остается делать, как сказать, что я с этим праздником никого не поздравлял примерно с 1963 года, и, если можно, и сегодня этого не буду делать.

Советский ли я человек? Понимаете, по сумме формальных признаков, разумеется, да, поскольку я вырос в советской семье, кончил советскую школу, а потом работал в советских учреждениях. В армии советской, к счастью, не был. В этом смысле — да, но стал себя осознавать, может быть ошибочно, несоветским человеком достаточно рано, где-то в старших классах школы. Вот, я так бы ответил.

Ф.Т.: Значит, советский человек — это понятие, не прямо связанное со временем?

Л.Р. Нет, но я человек советского периода.

С.К. — М. Я же сказал, что это продукт цивилизации, и поэтому естественно, что многие люди иных цивилизаций недоброжелательно относятся к советскому человеку, даже ненавидят его. Возьмите антисоветизм — сознательный, глубинный. Ведь под ним всегда русофобия лежит.

Ф.Т.: Ох, Вы на какие-то сложные пути становитесь…

С.К. — М. Я вам объясню, почему. Советский человек вырос из общинного крестьянского коммунизма. Об этом Макс Вебер писал достаточно убедительно. Почему кризис советского строя начался с 60-х годов? Он связан с урбанизацией, с изменением типа жизни. Этот крестьянский общинный коммунизм начал иссякать в то время. Вообще к общине, к общинному мировоззрению очень многие люди относятся неравнодушно, с большой отрицательной страстью. Потому, что общинное мировоззрение и тип жизни в общине для человека, который ее не принимает, очень тяжел. Но для тех, кто ее принимает, община — это спасение. Община возникает не в санатории… Почему говорили «советский казарменный социализм», советский человек — это человек «казарменного социализма»? Потому, что мы жили «военным бытом». Менделеев сказал, что Россия была вынуждена жить «военным бытом». Тот, кто принимал этот быт, в этой общине жил и чувствовал себя советским человеком. Тот, кто эту войну своей не считал, конечно, себя чувствует антисоветским человеком.

Ф.Т.: Вот мы уже с вами перешли сразу к следующему, что мне очень приятно. Мне бы хотелось сформировать какой-то портрет советского человека, и портрет, может быть, психологический. Представим себе очень простую задачу: вы описываете современному московскому школьнику, что такое советский человек. Я вас уверяю, он понятия не имеет, что это такое. Он иногда не знает, кто такой Ленин. Или вы какому-то иностранцу описываете. Одна очень важная черта — склонность советского человека к коллективной жизни, необходимость общинной жизни, и, с другой стороны, вынужденность в ней существовать. Какие еще важнейшие черты этого портрета советского человека?

С.К. — М. Вот вы говорите: уверенность в завтрашнем дне. Ведь она же вытекает из того, что ты чувствуешь себя защищенным общиной. Это жизнь как в семье. Иногда говорят, тирания была и прочее. Так и семья бывает очень тиранической.

Ф.Т.: Про общинность я понимаю. Может быть, Лев Семенович скажет свое мнение.

Л.Р. Поскольку Сергей Георгиевич как-то так сразу в идеологическую повернул сторону, мне тоже, к сожалению, придется сказать и возразить ему насчет русофобии и общинности.

Ф.Т.: Вы уверены, что мы идем в нужном направлении?

Л.Р. Я просто к тому, что не надо считать общинность единственным качеством советского человека. Оставляем эту тему. Вы задали очень сложный вопрос, потому что, если мы будем двигаться по внешним характерологическим бытовым признакам, то мы не нарисуем портрет специфически советского человека, мы нарисуем портрет любого человека этого поколения.

Ф.Т.: А как надо рисовать портрет советского человека?

Л.Р. Мне кажется, что это внутренний портрет. Мы сейчас можем говорить и будем говорить о таких вещах, как очередь — специфически советская черта, посещение первомайских демонстраций, очередь за тортом накануне 8 марта, бельевые метки в прачечной.

Ф.Т.: Да, я до сих пор помню бельевую метку. Вы тоже помните?

Л.Р. Мне ли их не помнить, я недавно их нашел в ящике письменного стола, и эта находка меня обдала просто могильным холодом. Многое мы можем вспоминать. Какой-нибудь пляжный волейбол. Есть масса всяких вещей, некоторые из них человеком моего поколения воспринимаются как ностальгические. Но это опять же не портрет специфически советского человека. Мне кажется, что советский человек, если предельно лаконично говорить, это тот, кто не то чтобы охотно, но вполне с готовностью принимал навязанные ему правила игры. И в этом смысле мое определение почти соответствует определению Сергея Георгиевича. Тогда человек был защищен общиной. Человек, для которого приоритет, скажем, свобода внутренняя, — он тоже играл в эти игры, он вынужден был это делать, но он их внутренне не принимал. И когда он мог не пойти на субботник, он туда не ходил. Когда он мог отлынить от первомайской демонстрации, он не ходил.

С.К. — М. Фига в кармане у некоторых была такой экзистенциальной…

Л.Р. Фига в кармане — это тоже свойство советского человека. Я литератор и, говоря о советском человеке, мне проще говорить о советском писателе. Он ведь тоже человек. Для меня советский писатель, независимо от его степени таланта и даже отношения к советской власти, к советской действительности, — это тот, кто в принципе признавал, что может существовать над ним цензура. И поэтому какая-то часть советских писателей изобрела «эзопов язык». Они действительно держали эту фигу в кармане и при этом, я убежден, оставались безусловно советскими писателями. И некоторые из них были при этом хорошими писателями.

С.К. — М. Есть набор главных признаков, которые определяют антропологию, т.е. тип человека той или иной цивилизации. Сравните советского человека с англо-саксом, с протестантом, и пробегите мысленно эти главные признаки. Вы увидите, что это два разных явления. Советский человек — это, конечно, явление в истории и культуре. Он плохо описан. Почему? Потому, что его неверно описывало советское обществоведение с его официальным марксизмом, а теперь его в виде карикатуры описывают либералы. У вас для того, чтобы карикатуры рисовать, есть 364 дня в году. Но есть день праздника. Так давайте в этот день, все-таки, постараемся сущностные черты выявить.

Ф.Т.: Хорошо. Но давайте отталкиваться от того, что предлагают нам наши слушатели. Согласитесь, что это справедливо.

С.К. — М. Я вынужден согласиться, но не считаю это справедливым. Вы меня пригласили, а хотите отталкиваться от того, что какая-то тетя Маня сейчас скажет.

Ф.Т.: Я предлагаю прочитать сообщения, которые пришли на наш пейджер, их довольно много. Я благодарна нашим слушателям и буду рада и другим сообщениям. И вы можете реагировать на темы, которые вспоминают наши слушатели, подтверждать, опровергать, комментировать и т.д.

Вот сообщение Кара-Мурзе: «Я прочитала почти все ваши книги, спасибо большое», — пишет Наталья. Давайте несколько прочтем. «Советский человек — человек с большой буквы, был виден завтрашний день, теперь мы не знаем, для чего мы живем», — пишет нам Тамара из Подольска. «Совок — нищий, убогий, бесправный, закомплексованный, забитый, с рабским сознанием», — пишет нам Илья из Петербурга. «Неужели вы надеетесь найти какие-то новые черты? Советскому человеку посвящено столько фольклора, что нечего уже добавить». Еще пишут: «Советский человек очень патриотичен, он любит Родину и не представляет себе чего-то другого». «Символ советского человека — Павлик Морозов», — пишет нам Игорь.

Л.Р. Последнее высказывание очень амбивалентно. Это хорошо или плохо — Павлик Морозов?

Ф.Т.: Не знаю…

Л.Р. В смысле: он такой патриотичный или он стукач?

С.К. — М. Вот отсюда можно. Почему человек смотрит в будущее с надеждой? Потому, что у советского человека представление о времени совершенно другое, чем у протестанта. Оно эсхатологично. Он всегда ждет в будущем именно светлого. И поэтому даже в самые трудные моменты может выстоять. Не потому люди были уверены в завтрашнем дне, что легко жилось. Они были уверены в завтрашнем дне потому, что таково было свойство их мировоззрения. Оно оптимистично.

Ф.Т.: Наверное, эту черту надо было бы сохранить с советских времен.

С.К. — М. Да она возродится. Все это кончится рано или поздно. И восстановится эта черта, присущая русскому человеку, а не только советскому.

Л.Р. Типун вам на язык.

С.К. — М. Это именно цивилизационная черта. Ведь что такое советская культура? Соединение Православия с Просвещением. Это уникальный случай в истории культуры, когда удалось эсхатологичность совместить с рациональностью Просвещения. Вот на чем стояла советская школа, которую теперь ломают. Именно это дало человеку уверенность в завтрашнем дне. И он даже сегодня переживает катастрофу так, как никакой западный человек не смог бы пережить.