Виталий Поликарпов - Красный дракон. Китай между Америкой и Россией. От Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина Страница 12

Одним из предварительных условий всякого капитализма является его обращение, причем это обращение тем более плодотворно, чем большее пространство оно охватывает. Этот элементарный детерминизм характерен для всех мест на планете. Исследования показывают, что «в Фуцзяни XVI в. и в Хунани XVIII в. прибрежные местности этих двух китайских провинций, пользовавшиеся благодеяниями моря, открытые для обмена, были густонаселенными, передовыми, по-видимому, с зажиточным крестьянством, тогда как внутренние районы с теми же рисовыми посадками и теми же людьми, замкнутые в себе, были скорее нищими»107. Здесь четко проявляется правило оживления и неподвижности, действующее в любых масштабах и во всех регионах мира.

Особенно четко это правило проявилось в Китае (всей Азии) с его огромным пространством на суше и море, имеющего полумертвые зоны низкого уровня развития. На фоне этого пространства оживленные зоны, расположенные вдоль морского побережья, где перемещались корабли, люди и товары, кажутся весьма узкими. В Китае такой оживленной зоной выступает южное побережье – от Фучжоу и Амоя до Кантона. «Здесь путешествия, морские приключения благоприятствовали определенному роду китайского капитализма, который не мог обрести своих подлинных размеров, иначе как ускользая из контролируемого и полного ограничений Китая»108.

Действительно, китайской цивилизации присуще своеобразие положения рыночной экономики и свободного предпринимательства в рамках X-матрицы (восточной институциональной матрицы). Для нее характерны были на протяжении тысячелетий институты редистрибутивной экономики, институты унитарно-централизованного политического устройства и коммунитарная идеология. Ведь еще в древнем Китае, начиная с преобразования его в империю, доминирующее место занял класс образованных чиновников, он стал основой империи, дающей государству чиновников и военных, учителей и ученых.

В генезисе цивилизации Запада лежит институциональная Y-матрица, определившая ее своеобразный, уникальный характер. В классическом исследовании «Западные цивилизации» Р.Э. Лернер, С. Мичэм и Э. Мак-Найл Бернс рассматривают рождение западной цивилизации в ареале западной Азии на протяжении 3500–3200 гг. до н. э.109 К ее истокам относятся: появление города и дифференциация между ними, правитель и управляемые, причем самые ранние западно-азиатские города появились в Месопотамии (шумерская цивилизация). «Город можно определить как постоянное поселение с домами, построенное из долговечного материала, такого как камень или кирпич. В городе есть храм, рыночная площадь, подобная греческой агоре и римскому форуму, а также строение или группа строений, предназначенных для правительства, и значительное число жителей, более не зависящих исключительно от сельского хозяйства как основного занятия. Владея искусством письма или хотя бы ведения учета, они занимаются ремеслом, обработкой и торговлей, включая торговлю с удаленными местами там, где это позволяли условия (обычно при наличии доступа к водным путям). Начиная уже с эпохи позднего неолита, по всему миру, включая Китай, Индию и Ближний Восток, возникло большое число поселений такого типа»110. Города Месопотамии являются продуктом популяционного давления, когда для плодородия земель с необходимостью привело к концентрации населения в определенных местах, а сооружение ирригационных каналов – к правительству и жреческой касте. Сама цивилизация, которая может пониматься как определенная стадия человеческой организации, когда управленческие, социальные и экономические институты настолько развиты, что возможно управление проблемами порядка, безопасности и эффективности в сложном обществе. К 3200 г. до н. э. Месопотамия была «цивилизованной»: по меньшей мере, в ней существовало пять городов, имеющих среди своих жителей воинов-правителей, администраторов и жрецов, обслуживающих монументальные храмы, общественные работы, частные резиденции, крупные торговые площади, публичные удобные хранилища111. В этом классическом исследовании рассматривается следующая последовательность цивилизаций Запада: месопотамская, древнеегипетская, еврейская и раннегреческая цивилизации, затем классические древнегреческая и римская цивилизации, потом средневековая цивилизация Западной Европы, дифференцированная внутри себя, цивилизация Ренессанса и до наших дней.

Зачатки особенностей цивилизации Запада присущи уже месопотамской цивилизации, когда некое подобие капитализма существовало во времена древнего Вавилона. В жизни последнего немалая роль принадлежала банкирам и торговцам, продающим и покупающим товары в дальних странах, а также таким кредитным инструментам, как переводные и простые векселя, чеки и пр. «В этом смысле история капитализма идет со времен “от Хаммурапи до Рокфеллера”»112. Ведь в результате развития земледелия появилась такая важная наряду со жречеством профессия, как торговля, зародившаяся в Шумере. Понятно, что наряду с профессиональными торговцами этим видом деятельности занимались кочующие скотоводы, которые жили в пустынях и в поисках пропитания вынуждены были постоянно кочевать от одного пастбища к другому. Такого же рода жизнь была также присуща в кочевом периоде своей истории израильтянам. Уже об Аврааме рассказывается, что он был богат не только скотом, но и серебром и золотом, которое номады могли приобрести только путем торговли. Не следует забывать, что в те времена купец и разбойник представляли собою две тесно связанные профессии. Торговля с другими странами и народами – это всегда путешествие, удачное завершение которого у древних израильтян связано с выходом из «колеса времени» (циклического времени, характерного для всех остальных цивилизаций). «Теперь, когда время, – подчеркивает Т. Кахилл, – утратило цикличность, став однонаправленным и необратимым, сделалось возможной индивидуальная история, и жизнь отдельного человека приобрела ценность. Осознать эту новую ценность поначалу непросто, но уже в самых первых рассказах про Авраама и его близких мы встречаем тщательно составленную родословную простых людей – записывать подобное никогда не пришло бы в голову шумерам, поскольку они не придавали значения личным воспоминаниям. Для них имело значение лишь коллективное выживание, в частности существование царства или хороший урожай. Все индивидуальное, необычное, исключительное, странное – человек или события, которые не соответствовали архетипу, – не имело значения. А в отсутствие индивидуальности невозможны ни время, ни история»113. Именно евреи впервые в истории человеческого общества заложили концепцию линейного времени. С этой концепцией связаны такие понятия, как «новый», «приключение», «неожиданность», «уникальный», «индивидуальный», «личность», «история», «будущее», «свобода», «прогресс», «вера», «надежда», «справедливость», «призвание» и др. Эти дары человечеству сделала еврейская цивилизация, они приобрели универсальный характер, вошли в язык многих народов мира114.

Заслуживает внимания то обстоятельство, согласно которому истоки концепции линейного времени лежат в социуме, где действует человек с его психобиологическими параметрами. Действительно, психобиологические характеристики человека константны в разных культурах, они являются субстратом для символического развертывания социальных и культурных процессов. Здесь интересные результаты получены исследователями, относящимися к британской школе этнографии. Ее основная интерпретация этих данных такова: социальная структура первобытных обществ есть функция социальных отношений, их социальная организация – конкретная временная реализация этой функции. Согласно В. Тернеру, социальный конфликт представляет собой нормальное общественное явление, которое отражается в психике человека в виде повышенного эмоционального фона и фиксируется в культуре цветовой символикой, связанной с характеристиками человеческого тела115. Это означает, что культура опосредует не только интегративные, но и разрывные, «раздорные» социальные конфликты. Поэтому миф и ритуал по своей сути не столько медитативно-конъюнктивны, столько дизъюнктивны, во всяком случае, их сочетание лежит в основе диалектики социокультурных процессов.

В данном случае В. Тернер исходит из идеи А. Ван Геннепа о том, что миф описывает пограничное состояние социальных отношений, когда не действуют нормы культуры. Отсюда вытекает трехчленность ритуала: разрушение норм – промежуточное состояние – восстановление в новых нормах. Промежуточное состояние ритуала – особая реалия, описывающая особое сочетание, когда индивид или группа «ни здесь, ни там, ни на грани», что отражается в сознании и соответственно в цветовой символике, имеющей троичную классификацию.