Евгений Сатановский - Если б я был русский царь. Советы Президенту Страница 13

Как представляется, активность национал-патриотического истеблишмента парадоксальным образом связана не столько с беспредельным усилением и ростом уверенности в себе, сколько с тем, что эта группа столкнулась с тем, что ее деятельность может иметь границы и границы ее пролегают отнюдь не там, где ей бы хотелось. Некоторые из них встретились с законом, а кое-кто даже был осужден. Действующие президенты страны, как второй, так и третий, ясно и недвусмысленно заявили, что не считают их опорой для себя в строительстве новой России. При этом Путин в свойственной ему манере высказался о «провокаторах и дураках». Именно при нем во власти на всех уровнях, включая высшие эшелоны, куда при советской власти допускались только образцово-показательные евреи, последние (наряду с немцами) появились в количестве, определяемом исключительно личными способностями и карьерным везением. Кому – естественная эволюция страны, кому – крушение устоев. Поговорка о том, что страшнее всего загнанная в угол крыса, возникла не на пустом месте. Политический антисемитизм и зоологические антисемиты опасны не столько для евреев, сколько для страны в целом, вне зависимости от того, занимаются ли они скульптурой, шахматами, телевидением или законодательной деятельностью. Еще более опасны те, кто стоит за ними, «ведая кадрами». Однако их попытки продемонстрировать силу и массовость поддержки своих идей столь отчаянны именно из-за отсутствия у них реальных рычагов воздействия на внутриполитическую ситуацию в России и осознания слабости в условиях отсутствия поддержки со стороны верховной власти.

Антисемитизм в Российской империи и СССР всегда опирался на поддержку властей, гарантированную «высочайшим соизволением» с самого верха, в России же 90-х гг. – на вседозволенность и равнодушие элиты. Новая система российской власти критикуется, часто справедливо, за многое, однако составной ее частью является открыто отрицательное отношение высшего руководства страны к национал-патриотизму и его антисемитской составляющей. «Путинский» патриотизм в России, совершенно неважно, из прагматических соображений или личностных особенностей «хозяина», занял негативную, иногда – жестко негативную позицию по отношению к погромно-патриотической ксенофобии старого типа, в немалой степени ответственной за распад Российской империи и Советского Союза. Именно это, явно неожиданное для отечественных антисемитов, явление и вызвало в конце первого президентского срока ВВП их активизацию. Судороги эти, скорее всего, не предсмертные, однако не следует принимать их за что-то большее, чем они являются: попытку воскресить призраки прошлого в стране, переставшей быть медвежьим углом Европы и задворками Азии. Бороться с антисемитизмом нужно, равно как необходимо внимательным образом отслеживать его эволюцию и проводить мониторинг текущего состояния дел в сфере межнациональных отношений. Полезно, однако, трезво осознать, что Россия с той историей, которая у нее была, никак не может в одночасье стать страной межнационального консенсуса. Переход же от инфантильной восторженности по поводу «новой России», в стиле «пламенеющих идиотов» из числа «демшизы», к истерике по поводу того, что страна болеет подростковыми болезнями посттоталитарной эпохи, бесполезен, хотя как PR-ход для политиков третьего эшелона и выходящих в тираж журналистов имеет некоторый смысл, относящийся исключительно к их собственной карьере.

Глава 4

Зачем стране ее парламент?

При всем том повторим, рискуя равно обидеть многих достойных и некоторое количество недостойных людей (обе категории присутствуют во всех политических партиях мира – с чего российским быть исключением?): зачем стране парламент, ее населению совершенно не ясно. Как не ясно, что представляют собой на самом деле партии и их лидеры и чем они, помимо попытки присоседиться к власти, синекурам и бюджету, вполне понятной и простительной, но для остальной страны не слишком важной, на самом деле занимаются. Лозунги сливаются. Программы пересекаются. Лица надоели, несимпатичны или не имеют к политике никакого отношения, хотя и украшают спорт, искусство и науку. Одно радует: все как всегда и как везде. Желающие укорить Думу примером Конгресса США могут справиться в Голливуде, где про свои собственные бревна в глазу давно все снято. «Достопочтенный джентльмен» с Эдди Мэрфи особенно хорош – этого парня у нас любят. Парламент с клоунами, типа костюмированного персонажа из далекого прошлого ЛДПР, внушает так же мало уважения и доверия, как парламент с «быками»-телохранителями и бандитами в качестве депутатов. Но и парламент, единственным достоинством которого стал его расстрел из танков, как альтернатива гражданской войне, которую он самозабвенно провоцировал, играл роль коллективного козла-провокатора, а не собрания отцов народа и достойных мужей, пекущихся о благе этого народа. При всех несообразностях избирательного процесса, он совершенно точно лучше, чем война. Именно память об этом легла в основу сравнительно мягкого роспуска СССР, а также минимально жестокого подавления властью исполнительной бунта власти законодательной в 1993 г. Победители по деловым и человеческим качествам оказались не лучше побежденных, но и те, выйдя на свободу и став губернаторами или мэрами, не продемонстрировали никаких достоинств, кроме клептократии и самодурства. Легко пенять покойному Ельцину, что он неправедно задавил чистых помыслами Руцкого и Хасбулатова сотоварищи. Он-то их в конечном счете помиловал. Они его, случись тогда им победить, – большой вопрос. Как говорил Уильям Блейк: «Мятеж не может кончиться удачей – в противном случае его зовут иначе». Мировая практика богата примерами того, как народных избранников разгоняют и берут к ногтю, причем все это с равным успехом происходит в странах диких и цивилизованных. Вопрос лишь в том, используется для этого: механизм досрочных выборов, тюрьма или очередь из автомата.

Идеальный парламент должен состоять из высокоморальных профессионалов, не обремененных корыстью и умеющих себя вести. Преданность общему делу и стране приветствуется. Разница во взглядах, интересах и политических платформах не мешает объективно оценивать законодательные инициативы и поступаться личным во имя общенационального. Короче говоря, эти парламентарии честны, умны и подготовлены к тому, чем занимаются. Ну, и много вы знаете таких парламентов? Автор бывал в разных. Знаменитых и малоизвестных. Влияющих на судьбы мира и не интересных никому, кроме жен и детей депутатов. Восточных и западных. Хотите сравнений – извольте. Когда в стране парламентские каникулы – парламент впечатляет. Здания их, как правило, выстроены добротно и со вкусом. Иногда монументальны. Декорированы произведениями искусства. Их интерьер, как правило, представляет собой нечто среднее между собором и дворцом. Но когда парламент заседает… Хорек в курятнике. Пожар в борделе. Крики. Потасовки. Подтасовки. Взаимные обвинения и взаимные оскорбления. Кулуарные договоренности. Битва за микрофон. Фракционная борьба. Межпартийная борьба. Коалиционные договоренности. Покупка и продажа голосов. Интриги. Взятки. Коридоры, полные лоббистов. Немногочисленные дирижеры, которые знают, что делают, – серые кардиналы, управляющие ордами статистов-депутатов. Господи, спаси этих людей и спаси всех нас от этих людей! Тех, кого раздражает управляемая демократия, в качестве прививки имеет смысл погружать на время в демократию неуправляемую. Очень помогает. Нет спору, что российский парламент ни на что толком не влияет и вообще Россия страна не парламентская, а президентская. Однако же знакомство с реальностями жизни стран с парламентской системой управления, где президенты служат для общего декора и приема местных пионеров, не вдохновляет. Кто может, тот утешится Р.П.Уорреном: «Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать». Старая книга, «Вся королевская рать», но чертовски хорошая. Да и фильм был замечательный.

Приконченное Иваном Грозным вече новгородское периодически с моста метало в Волхов неугодных и зарвавшихся, каковые исправно тонули в этой небольшой, но имеющей большие исторические заслуги перед русским народом и демократией реке, пока дома их грабили всем миром. Погром как форма демократического волеизъявления масс – не русское изобретение, но в Отечестве прижился и был использован все тем же Грозным в рамках политических технологий, известных современникам как опричнина. Впрочем, хотя позднее этот опыт в стране был широко распространен, но из парламентской практики ушел – к удовлетворению депутатов и сожалению остального населения. Последующие боярская Дума и Сенат – органы столь же консультативные, как Шура в монархиях Персидского залива. Надо же, в конце концов, первому лицу с кем-то поговорить, кому-то дать поручения, а на ком-то и сорваться. Дело житейское. Предреволюционная Дума была вполне похожа на парламенты Европы и могла бы стать одним из них, когда бы бедный Николай II способен был на что-нибудь решиться, вместо того чтобы бесконечно «сидеть на заборе», не в силах сделать выбор между охранителями и реформаторами. Ну да, что случилось, то случилось. Советская же власть в части развития конституционного парламентаризма родила идеальную форму при нулевом содержании.