Андрей Кокошкин - Политико-военные и военно-стратегические проблемы национальной безопасности России и международной безопасности Страница 13

В условиях внутреннего или международного кризиса решения принимаются политическими руководителями, как правило, в состоянии стресса, который часто существенно ограничивает диапазон рассматриваемых вариантов решений. А как показывают многие исследования по социальной психологии, в состоянии стресса подавляющее большинство людей думают хуже, учитывают меньшее число факторов, рассматривают их в упрощенных комбинациях. Мыслительный процесс имеет свои временные параметры, причем они разные у разных людей (недаром есть такое понятие, как «тугодум»), В отечественной научной и мемуарной литературе, в публицистике, касающейся проблем стратегического управления, такого рода факторы исследуются и учитываются явно недостаточно.

Есть два основных компонента, крупных блока, которые определяют решения, – это оценка самого себя и оценка вероятного противника. При этом оценка самого себя, получение знания о реальном положении дел в собственных вооруженных силах, в оборонной промышленности и науке – задача не менее сложная, чем получение сведений о противнике. Она не сводится к оценке численности своих войск, наличествующих и пригодных к использованию вооружений, числу боеготовых соединений и частей и т. п. Надо хорошо знать сильные и слабые стороны своего командного состава на всех уровнях, его способность решать тактические, оперативные и стратегические задачи, управлять сложной военной техникой. У высшего государственного руководства должно быть предельно трезвое понимание того, на что способны и на что не способны собственные вооруженные силы. Трезвая оценка своих возможностей должна быть и очень важным ограничителем в постановке реально достижимых политических целей войны.

Такое трезвое понимание присутствовало, например, у Мао Цзэдуна в 1930—1940-е годы (о чем подробнее будет сказано в главе по системе стратегического управления в Китае), когда он старался в условиях войны с японцами избегать лобовых столкновений с более мощным противником, а после победы в гражданской войне в Китае – избегать крупных военных действий (чего ему не удалось сделать во время войны в Кореев 1950–1952 гг.)[109].

Что касается действий на море, то и здесь Петр I всячески избегал эскадренного сражения со шведами, зная прекрасно и технические недостатки своих кораблей (которыми он в то же время очень и вполне обоснованно гордился), и более низкий уровень подготовленности экипажей парусных кораблей по сравнению со шведскими. Парусный корабельный флот действовал прежде всего как средство прикрытия, обеспечения высокой активности российского галерного флота, который в определенный момент Северной войны раз за разом высаживал на шведском побережье десанты русской армии. Последние разоряли не только порты, склады имущества, но и мирные поселения, приближаясь все ближе и ближе к столице. Именно эти действия в конечном счете принудили шведов к миру на условиях, которых добивался Петр.

После нарвского поражения в 1700 г. в ходе Северной войны со шведами Петр I продемонстрировал не только выдающуюся энергию по восстановлению утраченной военной мощи, по реорганизации армии, по созданию флота, но и высший реализм, здравомыслие зрелого государственного мужа. Признав превосходство шведской армии, ее искусства на поле боя, Петр I избрал главной линией поведения активную стратегическую оборону. А при Полтаве в 1709 г., где Карл XII в силу навязанной ему Петром стратегии оказался в ослабленном состоянии (особенно после поражения корпуса А. Левенгаупта под Лесной), Петр прибег к оборонительной тактике, несмотря на то что у него был численный перевес над шведами, а российские войска значительно укрепились после битвы под Нарвой.

Осознанное и целенаправленное сопоставление собственных сил и средств с силами и средствами противника в мирное и в военное время включает множество позиций, как поддающихся, так и не поддающихся количественному измерению. Сложность таких сопоставлений вызвана и наличием внутри военного ведомства, в самих вооруженных силах сильнейших групповых интересов, препятствующих объективной оценке. Поэтому в любой системе стратегического управления необходимо иметь специальные подразделения, максимально не связанные с интересами тех или иных видов вооруженных сил, родов войск, предприятий промышленности, с тем чтобы давать взвешенную, беспристрастную оценку. И отечественный, и зарубежный опыт показывает, что создание таких подразделений – очень непростая задача.

Если говорить о моменте принятия решения, то опасно как затягивать решение, так и принимать его незрелым. Решение должно быть отработано и взвешено, а все аргументы «за» и «против» тщательно перепроверены. Легкость, какой-либо автоматизм в принятии стратегических решений, например, просто ради захвата инициативы, неуместны и очень опасны. А те, кто допускает это, оказывают дурную услугу своей стране, своим вооруженным силам.

В свое время А.А. Свечин говорил о том, что командующий должен вынашивать свое решение в муках, должен как бы выстрадать его. Именно так принимали решения многие выдающиеся командующие и полководцы – Наполеон, X. Мольтке-старший, А.А. Брусилов, Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский и др. А если командующий видит в последний момент, что принято неверное решение, то, как справедливо отмечал Свечин, он должен не бояться отменить его, не опасаясь потерять авторитет в глазах подчиненных и руководителей.

Свечин на примере X Мольтке-младшего, возглавлявшего «Большой генеральный штаб» Германской империи перед Первой мировой войной и в начале этой войны, показал, насколько пагубным может оказаться отказ от пересмотра неверного решения. Мольтке-младший, приняв решение о переброске значительных сил с Западного фонта на Восточный в 1914 г., перед отправкой эшелонов понял, что вполне можно было бы обойтись переброской значительно меньших сил. Это не вело бы к столь существенному ослаблению успешно наступавшей в соответствии с идеями его предшественника А. фон Шлиффена группировки германских войск, действовавших против Бельгии и Франции. Но Мольтке-младший, не имевший столь же значительного авторитета и силы характера, как его великий дядя Мольтке-старший, опасался выглядеть нерешительным командующим и не пересмотрел своего приказа. В результате он лишился немаловажного ресурса, который позволял бы немцам в большей мере рассчитывать на успех на Западном фронте, соизмеримый с тем, который они имели во Франко-прусской войне 1870–1871 гг. За поражение в Марнском сражении 1914 г. Мольтке-младший был уволен с постов начальника Генштаба и штаба Ставки.

Опасно откладывать решение до момента возникновения кризиса, иначе, как уже отмечалось выше, оно принимается в условиях стресса. Но ряд решений невозможно принять до кризиса. В подавляющем большинстве случаев решение о применении военной силы принимается именно в кризисной обстановке, в условиях стресса. И чем выше «ставки», чем более масштабна потенциальная война, тем сильнее такой стресс.

Отработка стратегического решения, его процедуры, оформление решения в предельно понятных терминах, в однозначно понимаемом виде – это все задачи, требующие высокого профессионализма. Такой профессионализм со второй половины 1943 г. появился у советской Ставки Верховного главнокомандования в главе с И.В. Сталиным и ее рабочего органа – Генерального штаба РККА, а также возглавляемого Сталиным Государственного комитета обороны, о чем подробнее пойдет речь в соответствующем разделе книги. Особый интерес при этом представляла методология планирования военных кампаний, отработанная советским Генштабом.

В подготовке приказов и директив важно владение словом. Как высшему государственному руководству, так и командованию всех уровней необходимо избегать длинных, запутанных фраз, тщательно следить за логикой построения всего документа, особенно когда он носит межведомственный и межвидовой характер. Содержание не только приказов, но и директив должно быть однозначным, не допускающим двойного толкования решений политического руководства и военного командования. Двойное толкование на деле случается довольно часто.

Одно из важнейших требований управляющих документов – четкое определение ответственных за решение той или иной боевой или вспомогательной, обеспечивающей задачи. Это вроде бы элементарное требование в реальной жизни постоянно не выполняется, ибо размытая ответственность устраивает исполнителей директив и приказов, а они десятками и сотнями невидимых для непосвященного нитей связаны с теми офицерами и генералами, которые готовят проекты директивных документов для высшего государственного руководства и высшего военного командования.